Черные крылья - Эд Макдональд

– Вряд ли.

– Захотел оставить меня одну в темноте?

– С какой стати? – сказал я, огибая большой валун.

Я прислонился к нему, приложился чуть сильнее, чем следовало, – и камень посыпался, будто мел. В Мороке истлевает все.

– Суд заплатит больше, чем я сказал. Не намного, но достаточно, чтобы задуматься.

– Ты соврал насчет платы? – спросила Ненн.

– Я всегда вру насчет платы.

– Засранец.

– Это да. Кажется мне, наши простые приспешники не такие уж и простые.

– Шпионы?

– Нет. А вдруг она «невеста»?

– В Валенграде нет «невест», – подозрительно быстро заверила Ненн.

Мы спустились ниже, и путаница торчащих из стен корней заслонила свет и ветер. Ненн подула на фитиль – кончик засветился ровным красным огнем. Запах горящего фитиля в темноте действовал успокаивающе. Он похож на аромат горящего дерева – но горче, острее.

– Нам заговаривают зубы, – сказал я. – Люди из цитадели в прошлом году нашли одну. Здоровенную, шириной почти в дом. Ее и сожгли прямо в доме, потом сказали – случайный пожар.

Ненн попыталась фыркнуть. Забавный жест для того, у кого нет носа. Прозвучало странно.

– Да чепуха! – буркнула она. – Просто старая толстая шлюха повздорила с каким-нибудь чиновником. Голубокровные шалеют, когда им отказывает девка из простонародья. Поганец сжег бордель, а потом навыдумывал историй.

Ненн верила только в то, во что хотела верить, и ни на унцию больше.

– В любом случае, если внизу «невеста», я своих к ней подпускать не хочу. Ты ж знаешь, что может случиться.

– С чего ты взял, что сможешь противиться «невесте» лучше них?

– Ни с чего. Но я верю в то, что ты, не обращая на меня внимания, разнесешь ей к чертям башку, – выговорил я тихо.

Кривые неровные стены расщелины глушат звук – но осторожность не помешает.

– Мне показалось, или ты и в самом деле просил не портить лицо?

Я свирепо – и бесполезно – уставился на нее. В темноте все равно не видно ни зги.

– Если она – «невеста», просто разнеси ей гребаную голову. Поняла?

– Так точно, капитан Галхэрроу, сэр! Сэр, я разнесу ей гребаную голову. Но обидно, что вся работа тогда впустую.

– Да, обидно. Но альтернатива хуже. Впрочем, если они меченые, деньги мы получим в любом случае.

Я поскользнулся на гальке, Ненн протянула руку – поддержать. Камни с грохотом покатились вниз. Мы замерли. Если клиенты все еще внизу, надо поосторожнее. Болтовня отвлекает. Заткнуться и пораскинуть мозгами. Впереди поворот. Я вскинул мушкет, шагнул. Снова расщелина, ничего больше. Медленный дымок фитиля вился позади в затхлом воздухе. Это к лучшему. Ветер мог бы унести запах вперед, предупредить. Его ни с чем не перепутаешь. А если впереди «невеста», лучше брать ее внезапно.

– Посмотри, свет, – прошептала Ненн.

Из-за следующего поворота сиял бледный, неестественный свет фоса. Я начал красться – насколько это вообще возможно для человека моего веса и габаритов. Наверное, стоило в юности усерднее учиться танцам. Ненн двигалась куда проворней. Чем-то она напоминала бродячих котов из подворотни – поджарая, жилистые мышцы-пружины, вся – шипение и когти. Она шагнула за поворот с мушкетом на изготовку.

Я уже ожидал, что она выстрелит. Но Ненн замерла, и я ступил за нею. Расщелина расширялась, не намного, но пятнадцать футов – почти что площадь для парада, когда торчишь в тесной земной щели. Приспешники устроили уютное лежбище из кучи старых одеял, притащили палки, но не успели развести костер. Рядом лежала пустая бутыль. Светился, мерцая, маленький фонарь. Батарея – виток фоса – уже почти иссякла.

Наша добыча сидела, привалившись спиной к скале. Оба мертвее мертвого. Выпученные глаза, распяленные рты. Сидят рядышком, словно пара жутких марионеток в ожидании кукловода. Живой женщина показалась бы заурядной: уже немолодая, каштановые волосы под белым чепцом, морщинки в уголках голубых глаз. Смерть сделала ее интересной. Я внимательно рассматривал засохшую, растрескавшуюся кровь на лице и платье. Она лилась изо рта, ушей, носа. С мужчиной то же самое. На его униформе – кровь, смешанная с пылью и грязью Морока.

Мне остро, до свербежа в нутре, захотелось удрать. Никаких ран, только масса крови. Давненько я не видал такого. Твари Морока свирепы, но они убивают как звери. С беглецами расправились жестоко, но аккуратно – словно те сидели и ждали, пока их прикончат.

– Да, достало их, – заключила Ненн.

У нее поразительный талант говорить банальности.

– Эта тварь еще может быть поблизости, – указал я.

Непонятно, что за тварь, но она сделала работу за нас. Я втянул ноздрями дым фитиля. Резко и едко. Приятно.

– Она уже далеко. Кровь засохла несколько часов назад, – заключила Ненн, опустила мушкет, уселась на валун и странно уставилась на приспешников. Давненько я не видел ее такой. Но в чем дело, спрашивать не хотелось. Я нашел небольшую седельную сумку и покопался в содержимом. Может, удастся что-то сбагрить маршалу или суду, заработать хоть сколько. А-а, нищие. Банки с соленой рыбой, пригоршня монет – не хватит на приличную ставку. Ни тебе тайных поручений, ни карты вражеских туннелей, ни списка шпионов и приспешников Валенграда. Женщина – «талант», работала на фос-мельнице, он – лейтенант, служил в артиллерийской роте. Оба унесли в могилу причины, по каким решили расстаться с человечеством и удрать в Морок. И мы с Ненн стоим в этой могиле.

Черт, ну что за дерьмо! Столько времени, сил, судебных денег – и все коту под хвост. И жизни этих тупых голодранцев тоже коту под хвост. Идиотам воды хватило бы на полпути через Морок, не больше, не говоря уже про дорогу к империи. Сплошное кошачье подхвостье.

Время драть головы и когти.

И тут я кое-что разглядел на песке у моих ног. И застыл. И глядел, не в силах пошевелиться, прислушиваясь.

– Надо убираться! Прямо сейчас!

– В чем дело? – отозвалась Ненн, копающаяся в карманах.

– Надо!

Она уловила страх в моем голосе. Посмотрела, заметила отпечаток. Такой маленький. Странно пугаться такого – только если не знать, кто его оставил. Твою мать. Ненн уставилась на меня, раскрыв рот.

– Руби головы, – прошептал я, – и быстро. Мать твою, со всех рук!

В этом мире хватает дерьма. И среди худшего – те, кто похож на людей. В особенности те, кто околачивается в Мороке. Хуже всего гости издалека, с востока. Конечно, вмятинка, похожая на отпечаток детской ноги, могла получиться случайно. Скажем, от ветра. Но ее мог оставить «малыш».

Я едва дышал. По шее сползла капля пота. Я весь превратился в слух, стискивая мушкет – крепко, чтобы унять дрожь в пальцах.

– Давай скорей, – прошипел я.

Ненн умеет работать, в особенности когда можно потерять деньги, за которые три дня дышали пылью Морока. Она вынула меч и занялась мясницким делом. Я ощупал ствол, проверил, сойдется ли фитиль с запальной полкой. В ущелье все казалось спокойным, неподвижным. Ненн пилила и резала, орудуя словно машина. Я снова проверил почву. Всего один отпечаток в половину размера взрослой ноги. У обоих приспешников ступни намного больше.

– Еще быстрее, – прошипел я.

– Готово, – объявила Ненн, отдирая последние лоскуты.

Ей долго придется отмываться.

– Они всегда тяжелей, чем я ожидаю, – заключила Ненн, показывая мне трофеи.

Отлично, лица целехоньки.

– Не тряси ими так. Уважай мертвых.

– Мне три раза наплевать на приспешников, – сообщила она и харкнула на безголовое тело. – Им так надоело человечество, они так хотят заделаться драджами. Вот и я с ними не по-человечески.

– Хватит. Пойдем отсюда.

Мы завернули головы в старое одеяло. Пусть кровь и успела высохнуть, это еще ничего не значит. Тот, кто грохнул приспешников, может околачиваться поблизости. Моя рубашка взмокла под доспехом.

Мы вернулись по собственным следам в устье расщелины, вскарабкались по осыпи, подгоняемые страхом, но удерживаемые осторожностью. Головы болтались в самодельном мешке на моем поясе. Да, Ненн права: тяжелые. Но мы все равно очень быстро лезли по мешанине щебня и окаменелых кореньев. Я постоянно оглядывался и оттого поскальзывался. Бешено колотилось сердце, к глотке подкатывала тошнота. Не удивлюсь, если снаружи нас ждут не компаньоны, а разодранные трупы. Пришлось напомнить себе, что кровь была засохшей. Убийца сделал работу и ушел.

Фу, зря боялся. Мои засранцы радостно заорали, завидев нас с окровавленным мешком.

– Все гладко? – спросил Тнота.

Я сделал вид, что не расслышал, и заорал:

– Отъезжаем! В седла, шевелите вонючими задницами! Кто через полминуты не в седле, остается здесь!

Радость улетучилась. У меня никудышная команда, но настроение они хватают с лету. Ненн чуть не с земли запрыгнула в седло. Народ не представлял, что нас так напугало. И не надо ему знать.

– Как думаешь, сможем к вечеру добраться до станции? – спросил я Тноту.

– Вряд ли. Мы самое малое в шестнадцати стандартных милях от границы. Восходит красная луна, она кривит нормальные маршруты. Если хочешь идти прямо на запад, мне нужно час прокладывать маршрут.