Главная палочка Нью-Йорка (СИ) - Баковец Михаил

В руке неприятно дёрнуло, словно я оторвал «корочку» с почти зажившей ранки.

- Молодец, даже не вскрикнул, - похвалила она меня, как какого-то ребёнка. – А теперь я помогу тебе встать с кровати. Обопрись на моё плечо.

Я о себе ничего не помню, зато помню общеизвестные вещи, и среди них было знание про слабость женщин. Это я к чему? А вот к тому, что Оливия с внешностью европейки и фамилией азиатки оказалась крепче, чем я ожидал. Мне показалось, что она меня поднять может и на руках донести до туалета без каких-либо сложностей. Замечу, что это сделала бы на каблуках! Впечатляет? Меня тоже.

Сделав свои дела в небольшом санузле, расположенном прямо в моей палате, я с помощью Оливии вернулся в постель.

- Всё хорошо? Ничего нигде не болит?

- Всё в порядке, только слабость и тело плохо слушается. А можно поточнее узнать, что за несчастный случай был? Меня ударили? Затоптали? Упал с высоты?

- Пока нет, - ответила женщина с уже привычной улыбкой.

«Прямо американка натуральная. Они там все улыбаются по поводу и без. Хм, а я не американец ли часом, а? И фамилия характерная», - подумал я, потом спросил. – Почему?

- Это может повлиять на выздоровление. Ненужное волнение. Всё узнаешь потом, Алекс, - она коснулась моей руки на пару секунд. – Так, я сейчас тебя оставлю, пойду распоряжусь насчёт завтрака для тебя.

И ушла, оставив меня с кучей мыслей, догадок, и ещё большим количеством вопросов. Сильнее всего резала меня фамилия, кажущаяся чуждой настолько, насколько чужд огонь холоду.

«Может, я не Смит, а? В толпе перепутали или на сортировке больных. Например, я потерял свою верхнюю одежду с документами, а рядом нашлась чужая куртка с чужим паспортом. Паспортом…паспортом… если я американец, то должен думать о водительских правах. По крайней мере, во всех фильмах они фигурируют. Тьфу, - я разозлился на самого себя. – Какие фильмы, если я в реальности?! Чёртова память, ну, вот почему она пропала. Кто я? Кто?!!».

Никаких прояснений не случилось ни после завтрака, ни после дневного сна, в который я провалился сразу после лёгкого перекуса каким-то бульоном с гренками и тостом с маслом, плюс, что-то похожее на фруктовый коктейль, наверное, витаминизированный.

Проснулся уже вечером. В голове стало намного чище, но память так и не вернулась. Зато стал соображать лучше. Сразу подумалось, что врач не сказала про моих родственников. А те не пришли меня проведать. Может, я круглый сирота? Или здесь что-то не чисто. Не просто же так я чувствую отторжение к фамилии.

«Ага, это клиника чёрных трансплантологов и они готовят меня к операции, - хмыкнул я про себя. – Ну, а если серьёзно?».

Увы, но никаких мыслей в голову не приходило. Я имею ввиду полезных, которые прояснили бы хоть что-то. Память так же молчала, будто я клон какой-то без прошлого. Хм, вот и ещё одна версия. Причём, достаточно неплохая. Сразу вспомнились фильмы про клонов, которых выращивали для миллионеров, держа их в разных санаториях и станциях, внушая, что за стенами жизни больше нет, а они немногие счастливчики, кому повезло выжить.

Ужин был плотнее. А ещё и полезнее, так как вместе с тележкой, заставленной судками и тарелками, Оливия доставила в мою палату пластиковый бокс с крышкой, в котором лежала груда вещей. Несколько тетрадок, планшет и телефон, фотоальбом, бумажник с карточками, с мятыми купюрами и мелочью. Первым делом я за него схватился, вспомнив, что в таких вещах обычно держат некоторые документы, те же водительские права, фотографии семьи и так далее.

- А это кто? – спросил я, указав на фото под прозрачным пластиком в бумажнике. На нём широко улыбались две молодые женщины, лет тридцати и мелкий парень с лохматой светлой шевелюрой, выглядящий мягко говоря, по-гейски. Все трое были мне незнакомы.

- Твои мамы, Алекс. Судя по заднему плану, ты с ними в центральном парке гуляешь.

«Ты с ними? Ты с ними?! – я ужаснулся, когда осознал, что этот хиппи хлюпик в обтягивающих лосинах и есть я. – Да ладно?».

Благоразумие, пробудившееся после еды, посоветовало пока не показывать этот факт.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

- А где они? Почему не пришли сегодня меня проведать? – я посмотрел прямо в глаза собеседнице.

Та смутилась и отвела взгляд в сторону, тем самым показав, что дело тут ой как не чисто. Прямо разит от него, как из переполненного септика.

- Они тоже, м-м, пострадали вчера. И сейчас не могут никак прийти к тебе. Но ты не волнуйся, Алекс, всё будет хорошо, - сказала она. – Ты их вспомнил? Посмотри фотоальбом с твоими одноклассниками.

- Нет, не вспомнил, - пробормотал я, рассматривая пластиковый прямоугольник водительских прав, на которых торчала фотография того же хлюпика, что и на семейном фото. – Можно, посмотрю один. Если что, то я позову.

- Конечно, можно, - Оливия встала со стула, провела ладонями по телу, разглаживая складки халата и неторопливо, покачивая бёдрами, направилась к двери.

Среди вещей в коробке нашлась косметичка с зеркалом (неудивительно при такой-то внешности пацана на фото), которому я обрадовался больше всего на свете. Но стоило мне в него заглянуть, как вопросов только прибавилось. Хотя, я получил ответ на то, почему меня все считают Александром Смитом. В отражении я увидел бледную худую мордашку (а по-другому и не скажешь) того же типа, который фигурировал на фото в правах, а также на отдельной фотокарточки с парой женщин. Кстати, то, что этих дамочек доктор назвала моими мамами, меня особо не тронуло. Откуда-то я знал, что в Америке легко создаются однополые семьи, детей те заводят или усыновляя чужих, или используя искусственное оплодотворение, если супруги женщины. Странно, что Оливия назвала их не толерантно – мамы. Официально же существует определение родитель один и родитель два. Хм, а может, одна из них моя настоящая мать, а вторая мачеха, при этом они неплохо ладят друг с другом и часто берут меня с собой? А тогда где отец, почему Вонг про него ничего не сказала? Или он погиб вчера, и докторша решила не травмировать подростка такой новостью?

«Подростка, ага, - фыркнул я. – Права выданы в две тысячи третьем. Их можно получать в шестнадцать. Значит, сейчас мне точно шестнадцать и я уже юноша».

Но если с этой темой я немного разобрался, найдя логичные объяснения, то вот странная реакция на свою внешность и фамилию продолжала сильно беспокоить. Будто это был не я, а кто-то другой.

«Ну, здравствуй, Билли Миллиган, - невесело усмехнулся я про себя. – Интересно, сколько во мне таких личностей сидит, которые считают своё тело чужим? М-да, неприятно. Пусть лучше я вообще ничего про себя не вспомню и останусь таким, как сейчас, чем начну войну воевать в своей голове».

Телефон планшет потребовали пароли, которые я не помнил. Ознакомление с фотоальбомами никак не помогли моей памяти. Только узнал, что учился всегда в девчачьих классах. На каждом групповом снимке присутствовало от двадцати до двадцати четырёх представительниц слабого пола и три-четыре-пять пацанов. Все они чахлые, волосатые, в обтягивающей и цветастой одежде, которая в моём понимании подходит больше девочкам и девушкам. И «я» от этих полупедиков в полукедах ничем не отличался.

- Тьфу, срамота, - прошептал я и закрыл бесполезный альбом с фотокарточками, чтобы дальше не травмировать своё больное сознание дикими видами себя-старого. – Итак, что я знаю сейчас? Меня зовут Александром Смитом, мне минимум шестнадцать, но скорее всего старше на год-два судя по зеркалу. Я попал в неприятность где-то на улице с родителями. Те весьма обеспеченные граждане, раз моя страховка окупила содержание в такой шикарной палате с шикарным доктором и медсестрой. Я потерял полностью память о своей прошлой жизни, но сохранил общие знания. Я американец и живу в Нью-Йорке, о чём говорит адрес на водительских правах.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

«Блин, я же не уточнил, где сейчас нахожусь, - спохватился я. – Вдруг где-то на Аляске или в Техасе?».

Заснул я в середине ночи, с трудом успокоив табун мыслей в голове, которые там вовсю разошлись. В очередной раз на первое место вылез план заговора против меня любимого. Сознание придумало, что меня захватили в плен, чтобы шантажировать родителей. Еле-еле сумел запихнуть эту версию в самый дальний и тёмный угол подсознания.