Властелин Галактики. Книга 1 - Олег Ерохин

– Давай, лей пули, – кивнул старику Кастл. – Только про двадцатиметровую змею, которой ты оторвал голову на Вулканосе, и про хищных броненосцев с Реоса-3 я уже слышал пять раз, давай что-нибудь другое.

– Расскажи про Мицар, – попросил Джонни.

– Мицар… – старый космодесантник мечтательно покачал головой. – Это двойная звезда с единственной планетой, Прогоном. Видели бы вы, как на Прогоне вишневая заря борется с крыжовниковыми сумерками, какие там переливы красок! В прогонском небе стали пропадать гравилеты с людьми, оказалось – машины падали, потому что гравитяга отказывала, все – всмятку. Мою бригаду кинули туда, когда с Прогона половина людей сбежали. А мы что, с небом воевать, что ли. По земле-то ходи себе на здоровье сколько влезет, никакой охраны не надо, а в воздухе кого охранять? Грави-тяга откажет и каюк. Через полгода докопались, что там такое. На Прогоне электрические невидимки водились, энергией питались, всю из аккумуляторов высасывали, но только в воздухе, на земле они орудовать не могли, у самой поверхности как-то пространство искривлялось или еще что, я не понял, почему. Тут нам и привалила работенка. В воздух стали поднимать ловушки с источником энергии, невидимки – туда, и все, спущай их на землю. Мы должны были прикончить их плазменными зарядами, хорошо еще, что плазменные заряды их брали, а то как вспомню медуз с Октубия… Ну вот, плазменные заряды-то их брали, а ты попробуй разберись, попал или нет, они же невидимки. Приспособились, конечно. Стрельнем, бывало, а в ловушке датчик, сразу увидишь, есть там какое-то чужеродное поле или нет. Постреляли мы их маленько, а потом эти невидимки вот какую штуку вычудили. Заглядываешь в ловушку, как там датчик, и с самим собой чуть лбом не стукаешься.

– Как это? – удивился Фрэнк Стаун, еще не слышавший этой истории.

– Они видимость такую научились создавать, невидимки с Прогона, вроде миража, – пояснил Локки Оторви-Ножки. – Сначала мы пугались, не без этого, пока электронщики не разъяснили, что к чему. Зверьки-то невидимые жить хотели, вот и устраивали фокусы, чтобы в них не стреляли. Кому охота в себя стрелять, а это изображение в воздухе было – ну вылитый ты. Мои ребята даже какими-то нервными стали, я уж боялся, не свихнулся бы кто. Хорошо, что невидимок немного оказалось на Прогоне, мы быстро их извели.

– Я тебя давно хотел спросить, Локки, – проговорил Джонни. – А тебе не показалось, что эти невидимки – разумные существа?

– Разумные? Когда я был зеленым юнцом, мой сержант любил поговаривать: тот разумен, с кем можно договорится. Вот, например, чешуйчатые черви с Ганимеда, они живо перестали вредить, как только мы поджарили парочку. А эти невидимки, они ведь так и сосали энергию, пока мы не истребили их всех.

– Значит, по-своему, кто не сдается, тот не разумен? – уточнил Джонни.

Старик, учуяв осуждение, виновато протянул:

– Вам, конечно, виднее, вы ребята молодые, а у меня уже вместо мозгов известь.

Джонни передал ему еще один кред, и Локки Оторви-Ножки зачастил:

– Благодарю, мистер, благодарю! Может, мне рассказать про то, как меня проглотила панцирная каракатица на Эвроте? Или как я в костюме ВЗ-60 вцементировался в лаву на Каллисто, и как меня потом выковыривали оттуда отбойными молотками? Или рассказать, как моя бригада боролась с моллюсками на Монтее, или как мы охотились за электрическими осьминогами на Плутоне?

– Хорош, Локки, – сказал Ричард Кастл. – Ступай.

Джонни едва не задержал старого космодесантника: кто-кто, а Джонни мог часами слушать байки астронавтов про далекие миры, чужие светила, ужасные тайны космоса. Вот и сейчас слова старика раздвинули для Джонни границы мира, и он в воображении своем ощутил и сладость познания, и трепет риска, и теплоту товарищества. Джонни вернулся на землю, взглянув на своих приятелей: Дик откровенно скучал, Фрэнка больше интересовала бутылка, Филип равнодушно ковырялся в тарелке, Алан… Алану Фостеру не было дела до таинства звезд, ему светили другие звезды, чьи лучи способны разить подобно острому клинку.

Когда старик отошел, Дик Кастл предложил:

– Пойдем в “Ночную сласть”, что ли. Хватит здесь киснуть!

Мысль Кастла показалась занятной. Щедро оплатив ужин, друзья-квадисты поднялись из-за стола и пошли к выходу.

По пути в “Ночную сласть” приятели оживленно переговаривались. Оказывается, Алан был там четыре раза, а Фрэнк – целых восемь, причем однажды он провел два часа с дамой из системы Сириуса, очень горячей дамой, гуманоидкой, конечно, только внутри у нее было что-то вроде жерновов (у мужчин на родине этой дамы после акта предмет заново отрастал). Таким образом, отважный Фрэнк подвергся немалому риску, но все обошлось благополучно благодаря пиджачкам особой прочности фирмы “Латекс и К”.

Сам Дик был в “Ночной сласти” только дважды, вообще-то он предпочитал проводить время в “Александре”, самом престижном борделе Терригана, куда со всех концов Галактики поставлялись лучшие ягодки и цветочки. До “Александры” нужно было добираться два часа на гравилете, только поэтому Кастл предложил “Ночную сласть”, находившуюся неподалеку от ресторанчика. Филип Лейден, будущий врач, имел обыкновение справляться с похотью собственными силами, без подручных средств, что же касается Джонни…

– А ты, Джонни? – спросил Фрэнк, закончив хохотать. – Говори, где ты бываешь последнее время, с кем, по скольку раз и как?

– Ишь ты, так ему все и выложи. – Джонни легонько щелкнул Фрэнка по носу, и у того отчего-то слезы навернулись на глаза. – В твоих местах, во всяком случае, я не бываю.

– Я знаю, что утаивает наш скромник, я знаю, кто его пассия. Это говорящая медуза с Диплока, вот кто, – шутливо заметил Алан. – Смотри, Джонни, как бы она не узнала, где ты провел эту ночь, а то еще устроит тебе сцену ревности с серной кислотой!

Все засмеялись, и Джонни тоже: говорящие медузы с Диплока плевались серной кислотой, которой ослепляли своих жертв. Незамысловатые шутки, подобные этой, веселили молодых квадистов весь остаток пути.

В заведении “Ночная сласть” приятелям дали набор открыток: “Выбирайте”. Изображения здешних красавиц были получены методом цветной голографии. Клиентам предлагали большой выбор: в борделе трудились не только разнообразного типа женщины Земли, но и гуманоидные дамы практически всех известных рас: были здесь и делавшие марку заведению синекожие брихмотейки, и маленькие лупоглазые андристки, и четырехру-кие керсиянки. Конечно, владельцы держали и некоторых негуманоидных созданий на любителя, вроде гермафродитов с Бронса. Несмотря на то, что пользоваться их услугами считалось для землянина дурным тоном, спрос на них был стабильный.

Фрэнк выбрал себе золотокожую крутобедрую медеянку, остальные довольствовались земными женщинами. Хотя, что значит “довольствовались”? Разве избранница Дика брюнетка Елена с озорной улыбкой или избранница Филипа рыженькая София чем-то хуже инопланетных женщин с тремя глазами, с одной грудью, с пупырчатой кожей? Или вот платиновая блондинка Бриджит, выбранная Аланом, она любую трехбюстовую свиноматку с Ортарикса за пояс заткнет! И Джонни выбрал себе девушку что надо: допустим, Лола была не так ослепительно хороша, как платиновая Бриджит, и не так чертовски хороша, как черноглазая веселушка Елена, но зато в ее скромно опущенных ресницах и стыдливой улыбке таилось удивительное очарование. Даже опытный Фрэнк одобрительно крякнул: такая будет строить из себя недотрогу, а в этом особенный смак.

Каждый из приятелей отсчитал по двадцать кредов, цена за полную ночь, мадам созвонилась с девушками, и квадистов с поклонами развели по комнатам.

– Здравствуй, – сказал Джонни.

На обороте открытки указывалось, что Лоле восемнадцать, очевидно, так оно и было, к чему содержателям заведения неприятности, однако с виду она казалась не старше шестнадцатилетней. Девушка была худенькая, угловатая, нет, не костлявая, но уж и красавицей ее никак нельзя было назвать. Когда Джонни вошел, она сидела с ногами на кровати, и ему показалось, что во взгляде ее промелькнул страх. “Как испуганный крольчонок”, – подумал он, с удовлетворением отмечая некое шевеление у себя ниже талии.

– Лола, это мистер Джон Голд, – прошамкала старуха, которая провела Джонни к проститутке. – Я пошла.

Старуха вышла в коридор. Джонни подошел к девушке, сел на краешек кровати.

– Зови меня Джонни, – сказал.

Девушка ничего не ответила, только губы ее дрогнули, не то испуганно, не то насмешливо. Она молча стала раздеваться.

Джонни ринулся в атаку. Он старался казаться грубым, чтобы за грубостью скрыть собственную робость, он сорвал с нее платье, сорвал лиф и повалил на постель. Она пискнула, когда он рывком завел ей руки за спину и принялся слюнявить ее грудь. Она вскрикнула, когда он с усилием развел ей бедра. Он сделал это два раза почти без промежутка, потом, отдуваясь, смахнул пот со лба. И с некоторым испугом посмотрел на нее. Она прикрывала лицо рукой, плечи ее слегка подрагивали. Неприятное подозрение шевельнулось у Джонни в душе. Она смеется? Он смешон? А что, вполне возможно, все ее смущение, вся стыдливость – игра от начала до конца, и теперь она смеется над ним. Он, новичок в борделе, выбрал ее только потому, что на ее фото с обратной стороны было написано: “стаж работы до года”, но, кто знает, не было ли это обманом? А хоть бы и не было, здесь они, должно быть, быстро набираются опыта, и поэтому она легко прочитала в его торопливости и резкости незрелость, вот и веселится теперь.