Конечная остановка. Повесть о юности - Юрий Михайлов

Отец Генки, дядя Боря, умел все: сам построил собственный дом, баню, забор, вырыл колодец, сложил десятки печей по всей улице, разбирался в технике – от велосипеда до мотора в автомашине. Все мальчишки бегали только к нему с неисправными великами. Мужики приглашали посмотреть вдруг забарахливший мотор какого-нибудь четырехколесного раритета. На их улице было даже две «победы»: они достались большим героям войны и труда как подарок от правительства. К их моторам дядя Боря тоже приложил руки.

За ремонт он денег не брал, водку за свой труд ни с кем не пил. Хотя дома у него всегда стояла припасенная бутылка с белой сургучной головкой – «благородная водка» для особого случая и особого гостя. Выпивал он не больше ста пятидесяти граммов, но так умело поддерживал беседу, что никто и не замечал его секрета.

Он много читал, особенно когда окончательно вышел на пенсию по состоянию здоровья. Выписывал областную газету, журнал «Крокодил». Дочь приносила ему из читального зала районной библиотеки на выходные дни журналы «Огонек» и «Международная жизнь». От корки до корки прочитывал дядя Боря любимые издания, переживал за состояние нашей внешней политики, за дела государства и партии. Он, как глава семейства и участник войны, все тосты на домашних торжествах начинал своим особенным тостом:

– Выпьем за то, чтобы не было новой войны!

Его понимали, поддерживали не только друзья-однополчане, но и Генка с пацанами, которым также разрешалось поучаствовать на начальном этапе застолья. Их поили яблочным компотом, им выдавали по тарелке густых наваристых щей и горячей, притомившейся в домашней печи, картошки. Селедка была приправой, тонко порезанная, с луком, обильно политая подсолнечным маслом. Это было объедение! Потом они, как младшие члены застолья, шли на улицу. Нередко праздник у них продолжался уже среди своей мальчишеской компании. Этим занимался Витёк, правда, без особого энтузиазма со стороны и Генки и Жорки.

Так был воспитан Геннадий. Он верил в дружбу. Защищал слабых, поскольку сам был здоровым и сильным, а с пятого класса по-серьезному занимался в секции классической борьбы при Центральном Доме физкультурника. Записался он туда сам, бесплатно и без всякого блата. Пришел туда как-то под вечер, его пустили просто посмотреть обычное занятие в секции. А через три дня он уже в новенькой форме приступил к тренировкам. К окончанию в школе девятого класса Геннадий на многочисленных соревнованиях подтвердил свой первый мужской разряд, готовился к Всесоюзной спартакиаде школьников, где запросто мог стать кандидатом в мастера спорта СССР. Юношеская сборная области по классической борьбе занималась накануне спартакиады по шесть-семь часов в день, утром и вечером. Так что в последнее время друзья почти не видели Генку.

Глава вторая

Виктор Сергеевич Пыжиков (в народе – Витёк) жил с мамой и папой, младшей сестрой и бабушкой в благоустроенной трехкомнатной квартире, несмотря на то что дом старый, деревянный, расположенный на самой окраине города. Отец вмонтировал в печь водяной котел, по всей квартире протянул трубы для отопления (подача воды в доме была предусмотрена с момента его постройки). Отдельный титан грел воду для огромных размеров чугунной ванны. Рядом, за перегородкой, разместился туалет, где стены были покрыты голубым кафелем, а унитаз сделан (как любил подчеркивать отец) из розового теплого фаянса.

Квартира хорошо меблирована: кровати для взрослых и детей, несколько шкафов с зеркалами сверкали отполированным дубовым шпоном, в большой комнате стоял громадный стол с полудюжиной стульев и низко склоненным над ним абажуром из бархата бордового цвета. Кухню отец по молодости мастерил еще сам. Она была громоздкой, с буфетом, который вмещал всю кухонную утварь, столешницей из сибирской лиственницы и газовой плитой с привозными баллонами. Обеденного стола в кухне как такового никогда не было: семья любила обедать в самой большой комнате, под абажуром.

И Генка, и Жорка поначалу обалдели от увиденной в квартире Витька роскоши. У первого в семье стояла кое-какая «мебелишка», но что можно расставить в двух небольших комнатах частного дома, в котором размещалась их семья с отцом-матерью, двумя детьми, вечными гостями – родственниками, которые приезжали то на базар, то на моление…

Жорка вообще жил в «благоустроенном» бараке, где туалет, один на двадцать семей, располагался в конце коридора, кухня с пятью плитами по четыре конфорки на каждой разместилась ближе к центру жилища, а вход – с противоположной стороны туалета. Всего несколько лет назад (Жорка хорошо помнил это время) туалет стоял на улице, гигантскую печь, раскорячившуюся на кухне, топили двухметровыми поленьями, входов и выходов в бараке было два. Не дай бог, в мороз кто-нибудь по безалаберности или по пьянке забывал закрывать входные двери! К утру волосы примерзали к наволочке на подушке.

Витёк боялся таких жилищ, поэтому ни разу не зашел к Жорке в гости. У него была своя комната со столом-партой для приготовления уроков, с приемником «ВЭФ» из Прибалтики, разместившимся на полке, книжным шкафом, где хранились школьные учебники и тетради. Правда, последние два года Витёк еле-еле тянул в школе с двойки на тройку. Если в школу зачастила его мама, то это значило, что скоро конец учебной четверти. Всем в классе было известно, что дядя Сергей, отец Витька, ближе к вечеру привозил учителям на своем «москвиче» ящики со сливочным маслом и копченой колбасой, качественной водкой. Разбирался недоступный для простых смертных дефицитный товар моментально.

Официально дядя Сережа работал на швейном комбинате «Красная речка», ремонтировал сломавшиеся швейные машинки. Но, похоже, свободного времени у него было навалом. В рабочее время его видели и на складах рядом с колхозным рынком, и на продбазе, и на овощехранилище, где получали продукты и бочковое пиво посланцы половины магазинов и пивнушек города и окрестностей. Он всех знал, со всеми здоровался, обнимался, что-то кому-то передавал из рук в руки, какие-то свертки передавали ему. Не обходилось без гостевых ста граммов: поэтому он никогда не ездил на работу на машине.

Домой он возвращался поздно, сильно поддатым, но при всем при том сумку-саквояж килограммов на пятнадцать он никогда не выпускал из рук, какой бы тяжелой она ни была. Если встречал во дворе Витька, то начинал ругаться:

– Дармоед! Не видишь, что отец еле тащит? Помочь ума не хватает? Работать пойдешь – узнаешь, как достается трудовой рубль…

При этом он выразительно смотрел на пять-шесть старух, которые всегда сидели на скамейке у подъезда дома, буквально ждал от них положительной реакции на свои слова.

– Так их, Серёжа! Бездельники, шпана! Молодец! Все в дом тащит… Ну что за мужик хозяйственный! – реагировали старухи.

Витёк помогал отцу затащить сумку в квартиру на второй этаж, возвращался через три-четыре минуты, доставал из кармана как минимум рубль, а то и трояк. Ни Генка, ни Жорка не знали: то ли отец ему платит за оказанную помощь, то ли Витёк по дороге успевал обчистить карманы подвыпившего главы семейства. Ребятам он ничего не говорил, ловко пересчитывал остальную мелочь, которую собирал в их карманах и, не глядя на друзей, направлялся в продмаг, расположенный в конце их улицы. Там знакомые продавщицы не спрашивали у него ни паспорта, ни возраста.

Потом они шли в сосновые посадки за домами, где местные мужики оборудовали несколько столов: хочешь в карты или домино играй, хочешь – выпивай. Под досками одного из столов была оборудована ниша, где всегда хранились минимум два стакана. Выпивали, закусывали хлебом, иногда девчонки в продмаге давали Витьку луковицу и плавленый сырок «Дружба». Генка только краснел от выпитого – с такой дозы взять его невозможно. Жорка начинал дурачиться: его тянуло на чтение стихов или он предлагал «поорать» песни. Витёк начинал хандрить, как будто он что-то потерял, не доделал, недополучил. Нередко у него прорывалось:

– Давайте еще пошмонаем, а? Стрельнём еще на чекушку…

Разговоры прекращал, как правило, Генка:

– Завтра тренировка. И сегодня-то не надо было. Так уж, за компанию… Ну что, сходим проверим наших боевых подруг?

Боевые подруги – три старшеклассницы, причем учились они в разных с мальчишками классах, кроме одной. С Генкой за соседней партой сидела его коллега по спорту – кандидат в мастера по спортивной гимнастике Татьяна. Обычного роста, она буквально была выточена из мышц. От постоянных нагрузок на тренировках и участия в соревнованиях она выглядела как стройная девчонка-подросток. Хотя вроде бы и груди у нее приличные, и ноги выглядели стройными и, как казалось Жорке, нормально длинными.

Вторая подруга – школьный комсорг, Наталья. Ее любили или не любили в школе все: по-другому с начальством нельзя. Но она нравилась Жорке по-настоящему. Она носила легкие, в золоченой оправе, очки, ступни длинных стройных ног при ходьбе ставила чуточку в стороны – несколько лет посещала балетную студию. Грудь недоразвита, руки – загляденье, плавные, с длинными тонкими пальцами.