Последние стихи - Зинаида Гиппиус

Но вихрям, огню и мечу

покориться навсегда не могу,

я храню восковую свечу,

я снова ее зажгу

и буду молиться снова:

родись, предвечное Слово!

затепли тишину земную,

обними землю родную...

15.

ТОГДА И ОПЯТЬ

Просили мы тогда, что помолчали

Поэты о войне; Чтоб пережить хоть первые печали

Могли мы в тишине.

Куда тебе! Набросились зверями:

Война! Войне! Войны! И крик, и клич, и хлопанье дверями...

Не стало тишины.

А после, вдруг, - таков у них обычай,

Военный жар исчез. Изнемогли они от всяких кличей,

От собственных словес.

И, юное безвременно состарив,

Текут, бегут назад, Чтобы запеть, в тумане прежних марев,

На прежний лад.

15.

БЕЗ ОПРАВДАНЬЯ

М. Г-му.

Нет, никогда не примирюсь.

Верны мои проклятья. Я не прощу, я не сорвусь

В железные объятья.

Как все, пойду, умру, убью,

Как все - себя разрушу, Но оправданием - свою

Не запятнаю душу.

В последний час, во тьме, в огне,

Пусть сердце не забудет: Нет оправдания войне!

И никогда не будет.

И если это Божья длань

Кровавая дорога Мой дух пойдет и с Ним на брань,

Восстанет и на Бога.

15.

СТРАШНОЕ

Страшно оттого, что не живется - спится... И все двоится, все четверится. В прошлом грехов так неистово-много, Что и оглянуться страшно на Бога.

Да и когда замолить мне грехи мои? Ведь я на последнем склоне круга... А самое страшное, невыносимое, Это что никто не любит друг друга...

16.

СЕНТЯБРЬСКОЕ

Полотенца луннозеленые на белом окне, на полу. Но желта свеча намоленая под вереском, там, в углу.

Протираю окно запотелое, в двух светах на белом пишу... О зеленое, желтое, белое! Что выберу?.. Что решу?..

16.

СЕГОДНЯ НА ЗЕМЛЕ

Есть такое трудное,

Такое стыдное.

Почти невозможное

Такое трудное:

Это поднять ресницы И взглянуть в лицо матери, У которой убили сына.

Но не надо говорить об этом.

16.

НЕПОПРАВИМО

Н. Ястребову

Невозвратимо. Непоправимо. Не смоем водой. Огнем не выжжем. Нас затоптал, - не проехал мимо! Тяжелый всадник на коне рыжем.

В гуще вязнут его копыта, В смертной вязи, неразделимой... Смято, втоптано, смешано, сбито Все. Навсегда. Непоправимо.

16.

"ГОВОРИ О РАДОСТНОМ"

В. Злобину

Кричу - и крик звериный... Суди меня Господь! Меж зубьями машины Моя скрежещет плоть.

Свое - стерплю в гордыне... Но - все? Но если - все? Терпеть, что все в машине? В зубчатом колесе?

Ноябрь 16.

НА СЕРГИЕВСКОЙ

Н. Слонимскому

Окно мое над улицей низко,

низко и открыто настежь. Рудолипкие торцы так близко

под окном, раскрытым настежь.

На торцах - фонарные блики,

на торцах все люди, люди... И топот, и вой, и крики,

и в метании люди, люди...

Как торец их одежды и лица,

они, живые и мертвые, - вместе. Это годы, это годы длится,

что живые и мертвые - вместе!

От них окна не закрою,

я сам, - живой или мертвый? Все равно... Я с ними вою,

все равно, живой или мертвый.

Нет вины, и никто - в ответе,

нет ответа для преисподней. Мы думали, что живем на свете...

но мы воем, воем - в преисподней.

Ноябрь 16.

ЮНЫЙ МАРТ

"Allons, enfants de la patrie..."

Пойдем на весенние улицы, Пойдем в золотую метель. Там солнце со снегом целуется И льет огнерадостный хмель.

По ветру, под белыми пчелами, Взлетает пылающий стяг. Цвети меж домами веселыми Наш гордый, наш мартовский мак!

Еще не изжито проклятие, Позор небывалой войны. Дерзайте! Поможет нам снять его Свобода великой страны.

Пойдем в испытания встречные Пока не опущен наш меч. Но свяжемся клятвой навечною Весеннюю волю беречь!

8 марта 17.

ВСЯ

Милая, верная, от века Суженая,

Чистый цветок миндаля, Божьим дыханьем к любви разбуженная,

Радость моя, - Земля!

Рощи лимонные и березовые,

Месяца тихий круг. Зори Сицилии, зори розовые,

Пенье таежных вьюг,

Даль неохватная и неистовая,

Серых болот туман Корсика призрачная, аметистовая

Вечером, с берега Канн,

Ласка нежданная, утоляющая

Неутолимую боль, Шелест, дыханье, память страдающая,

Слез непролитых соль

Всю я тебя люблю, Единственная,

Вся ты моя, моя! Вместе воскреснем, за гранью таинственною,

Вместе, - и ты, и я!

17.

ПОЧЕМУ

О Ирландия, океанная, Мной невиденная страна! Почему ее зыбь туманная В ясность здешнего вплетена?

Я не думал о ней, не думаю, Я не знаю ее, не знал... Почему так режут тоску мою Лезвия ее острых скал?

Как я помню зори надпенные? В черной алости чаек стон? Или памятью мира пленною Прохожу я сквозь ткань времен?

О Ирландия неизвестная! О Россия, моя страна! Не единая ль мука крестная Всей Господней земле дана?

Сент. 17.

ГИБЕЛЬ

Близки кровавые зрачки, дымящаяся пеной пасть... Погибнуть? Пасть?

Что - мы? Вот хруст костей... вот молния сознанья перед чертою тьмы... И - перехлест страданья...

Что мы! Но - ты? Твой образ гибнет... Где Ты? В сияние одетый, бессильно смотришь с высоты?

Пускай мы тень. Но тень от Твоего Лица! Ты вдунул Дух - и вынул?

Но мы придем в последний день, мы спросим в день конца, за что Ты нас покинул?

4 Сентября 17 г.

ТЛИ

Припав к моему изголовью ворчит, будто выстрелы, тишина; запекшейся черною кровью ночная дыра полна.

Мысли капают, капают скупо, нет никаких людей... Но не страшно... И только скука, что кругом - все рыла тлей.

Тли по мартовским алым зорям прошли в гвоздевых сапогах. Душа на ключе, на тяжком запоре, отврат... тошнота... но не страх.

28-29 Октября 17.

Ночью.

ВЕСЕЛЬЕ

Блевотина войны - октябрьское веселье! От этого зловонного вина Как было омерзительно твое похмелье, О бедная, о грешная страна!

Какому дьяволу, какому псу в угоду, Каким кошмарным обуянный сном, Народ, безумствуя, убил свою свободу, И даже не убил - засек кнутом?

Смеются дьяволы и псы над рабьей свалкой, Смеются пушки, разевая рты... И скоро в старый хлев ты будешь загнан палкой, Народ, не уважающий святынь!

29 Окт. 17.

ЛИПНЕТ

"Новой Жизни" и пр.

Не спешите, подождите, соглашатели, кровь влипчива, если застыла; пусть сначала красная демократия себе добудет немножко мыла... Детская, женская - особенно въедчива, вы потрите и под ногтями. Соглашателям сесть опрометчиво на Россию с пятнистыми руками. Нету мыла - достаньте хоть месива, Чтобы каждая рука напоминала лилею... А то смотрите: как бы не повесили мельничного жернова вам на шею!

30 Окт. 17.

СЕЙЧАС

Как скользки улицы отвратные,

Какая стыдь! Как в эти дни невероятные

Позорно жить!

Лежим, заплеваны и связаны

По всем углам. Плевки матросские размазаны

У нас по лбам.

Столпы, радетели, водители

Давно в бегах И только вьются согласители

В своих Це-ках.

Мы стали псами подзаборными,

Не уползти! Уж разобрал руками черными

Викжель - пути...

9 Ноября 17.

(*Викжель - Всероссийский Исполнительный Комитет ЖЕЛезнодорожников)

У. С.

Наших дедов мечта невозможная, Наших героев жертва острожная, Наша молитва устами несмелыми, Наша надежда и воздыхание,

Учредительное Собрание,

Что мы с ним сделали...?

12 Ноября 17.

14 ДЕКАБРЯ 17 ГОДА

Д. Мережковскому

Простят ли чистые герои? Мы их завет не сберегли. Мы потеряли все святое: И стыд души, и честь земли.

Мы были с ними, были вместе, Когда надвинулась гроза. Пришла Невеста. И невесте Солдатский штык проткнул глаза.

Мы утопили, с визгом споря, Ее в чану Дворца, на дне, В незабываемом позоре И в наворованном вине.

Ночная стая свищет, рыщет, Лед по Неве кровав и пьян... О, петля Николая чище, Чем пальцы серых обезьян!

Рылеев, Трубецкой, Голицын! Вы далеко, в стране иной... Как вспыхнули бы ваши лица Перед оплеванной Невой!

И вот из рва, из терпкой муки, Где по дну вьется рабий дым, Дрожа, протягиваем руки Мы к вашим саванам святым.

К одежде смертной прикоснуться, Уста сухие приложить, Чтоб умереть - и не проснуться, Но так не жить! Но так не жить!

lb.

БОЯТСЯ

Щетинятся сталью, трясясь от страха, Залезли за пушки, примкнули штык, Но бегает глаз под серой папахой, Из черного рта - истошный рык... Присел, но взгудел, отпрянул кошкой... А любо! Густа темь на дворе! Скользнули пальцы, ища застежку, По смуглым пятнам на кобуре... Револьвер, пушка, ручная граната ль, Добру своему ты господин. Иди, выходи же, заячья падаль! Ведь я безоружен! Я один! Да крепче винти, завинчивай гайки. Нацелься... Жутко? Дрожит рука? Мне пуля - на миг... А тебе нагайки, Тебе хлысты мои - на века!

12 Января 18.

ОНА

Опять она? Бесстыдно в грязь Колпак фригийский сбросив, Глядит, кривляясь и смеясь, И сразу обезносев.

Ты не узнал? Конечно - я! Не те же ль кровь и раны? И пулеметная струя, И бомбы с моноплана?

Живу три года с дураком, Целуюсь ежечасно, А вот, надула колпаком И этой тряпкой красной!

Пиши миры свои, - ты мой! И чем миры похабней Тем крепче связь твоя со мной И цепи неослабней.