Под мостом - Дмитрий Колодан

— Ни хрена себе, — прошептал Андреас. Глаза готовы были выкатиться из орбит.

Человек с ножом забрался на перила. Пару секунд он балансировал на краю, широко расставив руки. Лезвие ножа дрожало и переливалось — задорно-весело, будто человек намеренно игрался с ним, любовался игрой света. А потом он шагнул вперед, к маслянисто черным водам реки.

Однако до воды он не долетел. В полете его тело съежилось, как проколотый воздушный шар. Осталась трепыхающаяся тряпка, из которой в стороны прыснула стайка черных птичек. Они замерли на мгновение и разлетелись, пискляво чирикая. Исчезли в ночи, словно их и не было. В реку упала смятая комом одежда. Волны подхватили ее и потащили под мост.

Философское Общество застыло в гробовом молчании.

— Черт! — наконец сказал Глухой Боб. — Что это было?

— Да будь я проклят! — Андреас принялся шарить по траве в поисках бутылки. — Вы видели? Он…

Поскольку моряк нашел выпивку, он не договорил. Заканчивать пришлось Юстасу.

— Он превратился в стаю воробьев и разлетелся! Нет, вы тоже видели?

— Выпей, — сказал Андреас, передавая ему бутыль.

Юстас протянул руку, но остановился, прислушиваясь к звукам реки. Заметив озадаченный взгляд, Андреас поспешил его успокоить.

— Видели. Не один ты такой…

— Тихо, — цыкнул Юстас.

Он сделал пару шагов к берегу, всматриваясь в ночную темноту. Плеск… Второй. Кто-то плыл в их сторону, ориентируясь на свет костра. В желудке шевельнулся холодный ком.

Самоубийца. Выплыл все-таки… И теперь барахтается в волнах, борясь с течением. Ком в желудке разрастался, у Юстаса задрожали руки, и отнюдь не от холода. Он заставил себя собраться. Чего ему бояться здесь? Тем более он не один… И все равно на душе скребли кошки, а Юстас привык доверять своим чувствам.

Самоубийца добрался до мелководья и поднялся на ноги. Постоял, раскачиваясь, затем выпрямился и, загребая воду, побрел к костру. Несколько раз он спотыкался и падал, но снова вставал и упрямо двигался к цели. Юстасу как раз хватило времени его рассмотреть.

Это оказалась девушка. Невысокая, тоненькая и гибкая, как ящерка. Лицо с мелкими и острыми чертами, короткие волосы и большие глаза… К волосам прилипла то ли водоросль, то ли грязный обрывок целлофана. Выбравшись на берег, девушка остановилась напротив Юстаса. Не сказала ни слова, смотрела, не моргая. В глазах плясали рыжие огоньки костра.

Юстас сглотнул.

— Э… Кто вы?

— Я? — Девушка закашлялась. — Я принцесса Калифорнии.

Она развернулась, посмотрела на мост и без чувств упала на пожухлую траву.

Философское Общество застыло в полном недоумении. Прошло не меньше минуты, прежде чем они решились заговорить. Все разом.

— Она сказала: принцесса Калифорнии? Но ведь…

— Что я и говорил. — В голосе Андреаса прозвучали торжествующие нотки. — Всех их надо в дурной дом!

— Но в Калифорнии…

— Знаете, — сказал Глухой Боб. — Может, мы это… Не будем больше курить Кьеркегора?

2

Когда тебя хотят убить, вырезать глаза и съесть их, перво-наперво нужно научиться трем вещам. Сначала — прятаться, потом — убегать и, напоследок, — драться. Именно в таком порядке и никак иначе. Наука несложная, и Санди Гайде, случайная принцесса Другой Калифорнии, овладела ею почти в совершенстве. Но как бы хорошо ты ни знал свое дело, рано или поздно случаются осечки.

Господин Воробей выследил ее на Рамбла Алмандо. Сама виновата. Не стоило появляться на столь людном бульваре, даже ранним утром. Никогда нельзя забывать, что у братцев везде есть глаза и уши.

Впрочем, у Санди не было выбора. Если в карманах гуляет ветер, долго не попрячешься. Рано или поздно пустой желудок выгонит из любого укрытия. А Рамбла Алмандо — прекрасное место для охоты. Особенно с утра, после того как всю ночь гуляли туристы, а уборщики не успели навести порядок.

Потерянные монеты встречаются куда чаще, чем можно подумать. Обычно никто не обращает на них внимания — кому интересен затертый никель в грязной луже? Такие деньги даже в фонтан бросать стыдно. Однако Санди давно усвоила простой урок: большое складывается из малого, монетка тянется к монетке. Один никель, может, ничего и не стоит, зато десять — и хватит на порцию лапши быстрого приготовления или чашку дешевого кофе. Заработок не большой, но кто сказал, что легко быть принцессой? К тому же денег всегда оказывалось ровно столько, сколько нужно.

В то утро, прогулявшись по Рамбла Алмандо, Санди собрала без малого три марки. По-хорошему, на том бы и остановиться, но Санди пошла дальше, к площади Святого Себастьяна.

Город просыпался лениво. На бульвар по одной выползали ярко-красные поливальные машинки, похожие на большеглазых жуков с искрящимися водяными усами. Искать что-то после них бессмысленно — если и завалялась монетка, ее старательно смоют в канализацию. Но едва Санди собралась уходить, она увидела новенькую купюру в пять марок прямо посреди тротуара.

Санди остановилась, не веря своим глазам. Вместе с тем, что звенело в карманах ветровки, это складывалось не только в хороший обед, но еще и в ужин. Сонный прохожий прошел мимо денег, не заметив. Здесь и стоило задуматься, но урчание в животе заглушило осторожность. Так ее и поймал господин Воробей. Подкрался сзади и, когда Санди нагнулась за купюрой, схватил за руку.

Санди резко повернулась. На губах господина Воробья играла торжествующая усмешка, кривая как изгиб лезвия ножа. Господин Воробей сильнее сжал ее руку.

— Попалась… — прошипел он в ухо. Блеснули маленькие черные глазки.

Пришлось сломать ему запястье.

Конечно, для господина Воробья это не имело значения — у него даже кости были не всегда. Однако Санди выиграла пару секунд, чтобы вырваться и броситься наутек. Ей сильно повезло, что ее нашел господин Воробей — окажись на его месте господин Сойка, господин Грач или кто другой из братцев, так легко было бы не улизнуть.

Но вырваться — одно, а сбежать от господина Воробья оказалось куда сложнее. До ночи они играли в кошки-мышки по всему городу. Санди пряталась, а господин Воробей выслеживал ее, как заправская гончая. Она опять бежала, опять пряталась. До последней встречи на мосту… Последней?

Санди открыла глаза.

Первое, что она увидела: тяжелые ржавые балки высоко над головой — гнутые, похожие на огромные ребра. Зрелище не самое приятное, но всяко лучше птичьей физиономии господина Воробья. И отвратительно яркого блеска ножа у него в руке. Но в тот же момент Санди почувствовала, что на нее смотрят — внимательно и с интересом. Неприятное ощущение.