Сделай меня точно. Как репродуктивные технологии меняют мир - Инна Викторовна Денисова

Мне хотелось отразиться в новом человеке, собой и своими родными.

Мне хотелось такой любви, какой любят только своих детей.

Идеалист в итоге взял верх над прагматиком. Так начался репродуктивный волюнтаризм, описанный в этой книге.

Глава 1: История

Мир меняют научные открытия. Некоторые радикально, до неузнаваемости – такие, например, как изобретение Гутенбергом книгопечатания или Коперником гелиоцентрической системы. В прошлом веке точкой невозврата к старому миру, наряду с антибиотиками, атомной бомбой и космонавтикой, стало экстракорпоральное оплодотворение. В лаборатории собрали наконец пазл из клеток человеческого тела. Взяли женскую яйцеклетку. Оплодотворили сперматозоидами in vitro, то есть «в стекле» (а точнее, в чашке Петри – сосуде, изобретенном немецким бактериологом и названном в честь него). Получили развивающийся эмбрион. И на пятые сутки вернули в матку – туда, где он оказался бы сам, если бы ничего ему не мешало. Эмбрион продолжил делиться, словно не заметив, что выходил погулять.

Так за пять суток ученые прошли путь, которым отказались идти Бог и природа, прежде шефствовавшие над беременностью; день изобретения ЭКО стал последним днем их всемогущества.

Амбициозный проект создания человека всегда беспокоил ученых; особенно умы раззуделись в Ренессанс. Доктор Бомбаст фон Гогенгейм, Парацельс, алхимик, реформировавший медицину, cоздавал гомункула. В трактате «О природе вещей» он предлагал взять сперму и «оставить гнить ее сперва в запечатанной тыкве, потом в лошадином желудке сорок дней, пока не начнет жить, двигаться и копошиться», а дальше питать то, что получилось, человеческой кровью [1]. Рецепт коллеги совершенствовал алхимик Иоганн Конрад Диппель, кипятя в чане фрагменты человеческого тела.

Пока ученые рассеивали сумрак, писатели старательно его сгущали. Гёте списал с Парацельса доктора Фауста, заключившего пакт с Мефистофелем. Фантазия Мэри Шелли родила монстра Франкенштейна. Олдос Хаксли и вовсе заразил умы людей страхом биологического тоталитаризма, к которому якобы приведет клонирование. От гомункула до Полиграфа Полиграфовича Шарикова: первому ребенку, зачатому искусственно при помощи вспомогательных технологий, достался не самый приятный ассоциативный ряд.

К изобретению ЭКО приложены сотни рук в стерильных перчатках. Еще в 1780-х ученый священник Ладзаро Спалланцани искусственно осеменяет лягушек, рыб и собак – он первым в мире пробует метод искусственной инсеминации на животных. Женщину с помощью этого метода в 1785 году оплодотворил спермой ее мужа шотландский хирург Джон Хантер: жена торговца полотном забеременела. Официально об успехе заявили только через сто лет: о процедуре искусственного осеменения женщины, у мужа которой была азооспермия [2], рассказал американский журнал Medical World; открытие метода инсеминации присвоили доктору Уильяму Панкоусту и датировали 1884 годом.

В 1944 году американские врачи Джон Рок и Мириам Менкин достали яйцеклетки из живой женщины. В 1959 году исследователь из Массачусетса Мин Чуэ Чанг пересадил эмбрионы крольчихе, и она родила здоровых крольчат. Первой человеческой беременности in vitro добился австралиец Карл Вуд в 1973 году – только случился выкидыш. Были еще ученые – Грегори Пинкус, Джон Хаммонд, Ральф Бринстер. Все наперегонки бежали к финишу. Ленточку в итоге порвал британский профессор Роберт Эдвардс.

Мир несправедлив. Случай наугад тычет пальцем в победителя. Паровую машину поочередно изобретали шотландец Ньюкомен, не получивший на нее патента, и барнаулец Иван Ползунов, умерший за неделю до ее запуска; даже его могила потеряна. В вечности изобретателем парового двигателя остался Джеймс Уатт, чьим именем назвали единицу мощности и чей портрет напечатали на пятидесятифунтовой банкноте. Все без исключения Бронте занимались литературой, Шарлотта не лучше прочих, а кто помнит сестру Энн или брата Бренуэлла? 10 ноября 1977 года искусственное оплодотворение впервые привело к удачной беременности. Процедуру провели трое. Нобелевскую премию получил только один.

Что мы знаем о Роберте Джеффри Эдвардсе? Родился в бедной семье в Западном Йоркшире. Воевал, вернулся, учился сельскому хозяйству в уэльском Бангоре, бедствовал, не мог платить за учебу. Переехал в Эдинбург, занялся генетикой животных, стал публиковаться, прославился. Получил грант, поработал в Калифорнии и был приглашен в Кембридж заниматься экспериментами с человеческим материалом – оплодотворять яйцеклетки в пробирке. В клинике Олдема, что в трехстах километрах от Кембриджа, работал гинеколог Патрик Стептоу, виртуоз лапароскопии [3]. Стептоу умел доставать яйцеклетки, не повреждая их. Робертсу был нужен соратник. Вместе они начали ставить опыты на женщинах-добровольцах. В 1969 году были оплодотворены две клетки: тут же вышла статья в журнале Nature [4]. Мир ждал первой беременности in vitro, затаив дыхание. Только никто не беременел. С 1971 по 1974 год было перенесено больше ста эмбрионов – не прижилось ни одного. Тогда ученые меняют протокол гормональной стимуляции, пытаясь понять, что же не дает эмбриону прикрепиться. В 1975 году беременность наступает и прерывается. Потом снова наступает – и оказывается внематочной. Ключик к тайне прикрепления эмбриона был подобран в ноябре 1977 года: звезды в гороскопе Лесли Браун привели ее в нужный момент в нужное место.

Жительница Бристоля, жена железнодорожника Джона Брауна, пыталась забеременеть девять лет. Это было невозможно с диагнозом «непроходимость труб». Лесли отчаивалась и думала о разводе, чтобы дать мужу возможность жениться на той женщине, которая сможет родить. В 1976 году Брауны, услышав об эксперименте, приезжают на прием к доктору Стептоу. Лесли соглашается стать его частью. Ее яйцеклетку берут в естественном овуляционном цикле, без стимуляций. Оплодотворяют, переносят эмбрион в матку. Две недели спустя тест показывает беременность.

Не факт, что Лесли знала, что до нее никто не рожал детей, зачатых в пробирке. А врачи не знали наверняка, кто может родиться. Но всем было очевидно, что на беременную экспериментом женщину нужно срочно надеть шапку-невидимку хотя бы на первых месяцах, пока есть угроза выкидыша. Эдвардс вспоминал, как ночью Стептоу вывел Лесли Браун через черный ход, посадил в машину и отвез к своей матери, где ей пришлось побыть некоторое время. Официальное заявление было сделано на шестом месяце беременности. И грянул гром.

Таблоиды взвились передовицами о «франкенбейби». Альбино Лучиани, будущий Иоанн Павел I, метнул из Ватикана предупредительную молнию. Даже биохимик Макс Перуц, нобелевский лауреат, и тот чихнул в адрес коллег ядовитыми брызгами, заявив, что инвалидность ребенка будет виной доктора Эдвардса. «Как только ЭКО войдет в медицинскую практику, ад вырвется наружу», – прочил Джеймс Уотсон, генетик и Нобелевский лауреат, открывший структуру молекулы ДНК [5] (рискнем предположить, что он просто завидовал Роберту Эдвардсу).

Репортеры дежурят у входа в клинику Боурн-Холл. Пытаются попасть внутрь разными способами: от звонков с сообщениями о минировании, чтобы создать панику – пришлось даже эвакуировать рожениц, – до маскарада с переодеванием в уборщиков.

То есть столько недоумения не было даже по поводу ребенка Девы Марии. К ее родам, во всяком случае, было меньше внимания, чем к родам отважной