Самолет улетит без меня (сборник) - Тинатин Мжаванадзе

Секунда прошла, как нож сквозь масло, а оно вдруг оказалось живым и закровило.

Они все так думают, просто кузина это сказала вслух.

Молодец.

Один честный человек на всю семью.

Лика тут же пошла собирать сумку, а в доме начался ад в миниатюре. Еще и в этом виновата, это из-за меня тетя плачет от неслыханной грубости дочери, и кузина кричит заячьим голосом, и во всем виновата я, только я.

Без дома

Сумку собрать было недолго, но все равно она оказалась тяжеленной, а денег на такси, конечно, не оказалось.

Солнце залило городок по самые крыши, казалось, что улиц в нем нет, а есть одна длинная желтая площадь, которую надо непременно перейти пешком из конца в конец, и солнце тут же присело на голову, добавив к сумке пуд тяжести.

Лика несла нож, воткнутый прямо в тело, и ничего с ним не делала: притворяться, что не больно, какое-то время не было необходимости.

Это случилось с ней впервые – ее выгнали из дома родные люди, и она идет в дом к другим родным людям, а может, их и дома нет, или у них гости, или они тоже не захотят, чтобы она у них жила.

Больше идти было некуда – к родителям ехать денег нет. Да и как оттуда потом добираться на работу?!

Муравьи торжествующе выстроились колонной, шагая по внутренностям. Зато голова была полна необыкновенной ясности.

Хорошо бы сейчас к морю пойти. Положить сумку, прилечь рядом.

И стать бомжихой.

Может, брошенную лодку найти, перевернуть и устроить под ней гнездышко? Ходить после шторма по гальке и высматривать утонувшие и выброшенные морем драгоценности. Продавать их на «золотой» бирже, тратить на красивую одежду и прослыть городской сумасшедшей.

Тут полно таких. Их знает весь город, их любят, никогда не обижают. Про них рассказывают байки и умиляются. И никогда, никогда не осуждают. Они вне морали и общественного порицания. Какой спрос с сумасшедшего?!

Лику они всегда притягивали и пугали. Папа говорил: «Сумасшедший свободен».

И теперь она поняла, что это правда.

Если вы живете в этом городе, то вы знаете почти всех его сумасшедших.

Сумасшедшие как будто поделили город на сферы влияния.

В центре ходил человек в очках, кедах и спортивном костюме, с синдромом Туретта. Его всегда было слышно издалека, он орал громко и очень свирепо, местные жители провожали его взглядами, «биржа» сдержанно усмехалась, но так, чтобы он этого не заметил, а деревенские приезжие шарахались и прятали детей.

Он ругал страшными словами все подряд. Лика жила тогда как раз в центре и очень пугалась, но все-таки слушала и поневоле изучила весь его репертуар.

На улице возле цирка ей иногда попадался рыжий танцующий бородач. Он ходил босиком, внезапно начинал приплясывать и смеяться.

Самый знаменитый ходил в районе базара и детской поликлиники. Он был влюблен в молодую врачиху, являлся к ней под окна кабинета и пел одну и ту же песню о любви. Она распахивала окно, бросала ему печенье и подпевала.

В квартале, где жила Ликина сестра, ходил очень опрятный чернявый парень с кротким лицом. Он катил впереди себя самодельную повозку с автомобильным номером: думал, что это его машина. По-детски имитировал звуки мотора и тормозов, останавливался на светофоре с другими автомобилями, пропускал женщин и детей на «зебре», а сигнал у него был настоящий – велосипедный. Всегда был одет в свежую белую сорочку и отглаженные штаны цвета молочного шоколада. Его любили, и никто, никто ни разу не сказал ему, что на самом деле никакой машины у него нет.

А Лика будет особенной сумасшедшей – молодой, красиво одетой и живущей на берегу под лодкой. Уже интересно.

Но дело, видите ли, в том, что у всех, у всех этих несчастных, был дом. Кто-то жил в семье, как этот псевдошофер, а кто-то в психушке.

Во всяком случае, под лодкой на берегу точно никто не жил.

И женщин среди них было исчезающе мало.

Буду первой, повеселела Лика.

И вдруг ей пришло в голову, что можно пойти к Миранде.

Она уже прожила у нее как-то целый год, и теперь можно попросить разрешения перекантоваться недельку, пока появится какая-нибудь дельная мысль.

А может, и лодка найдется на берегу. В конце концов, скоро лето.

Как случилось, что я бездомная, думала Лика. Так не бывает в этом городе. Никогда не было. Даже у самого последнего, конченого человека есть родня или, на худой конец, хибарка из фанерок и картона.

В чем я успела так сильно провиниться? Может, права была бабушка, что неоплаченные преступления предков ложатся на ни в чем не повинных потомков, являя миру упрятанные грехи. Что за людоеды были, в таком случае, мои предки? Но почему именно на меня-то?!

А может, это просто моя личная судьба. Никто не виноват, надо просто продолжать барахтаться.

Вот и подъезд Миранды, знакомый до последней ступеньки: каждая дверь на каждом этаже, узор плитки на полу, разбитые стекла в наружных окнах и лифт в летаргическом сне.

Звонок.

Тишина, шебуршание, мягкие шаги, свет исчез из глазка, грохот цепочки.

– Ой, кто к нам пришел!! Ликуша?!

Вот я и дома.

Нет, не совсем дома. Но об этом я еще успею погоревать.

Дом Миранды

Уже третий час Лика пила кофе и рассказывала Миранде о своих делах. Мирандина хорошенькая дочка Клара сидела между ними, развесив уши, и не собиралась никуда уходить.

– Приютишь меня еще раз, Мира? – на всякий случай спросила Лика, хотя все было понятно без слов.

– Конечно, что ты спрашиваешь! – подпрыгнула Клара. – Ура! Будешь мне уроки делать.

– Живи, – выпустила дым Миранда и поправила очки. – Ты меня выручила, теперь моя очередь. Только давай условимся – с уборкой помогаешь, и продукты покупай иногда.

– Я от мамы буду привозить, – обрадовалась Лика. – У нее там всего полно. Ну что, живем, девочки? Принимайте беспризорницу!

Перед сном, уже разложив свой легкомысленный скарб, Лика вытащила из сумки серый матерчатый блокнот, открыла его и дописала последнее на сегодняшний долгий, пылающий и такой разный день:

Все в этом городе считают себя вправе рассматривать и судить чужую жизнь, но вместе с тем вы можете стать родственниками с совершенно неродными людьми. Такова двойственная природа городка Б.

Спать не хотелось.

Лика покосилась на раскидавшуюся рядом во сне Кларочку и перелистала блокнот назад, к страницам, где писался ее дневник. Когда она получила этот блокнот в подарок от фирмы, будущее еще обещало стать лучезарным.

Розовоглазая рыба

У Лики уже все было продумано.

Она работала в странной конторе, куда папа привел ее сразу после окончания университета. Должность называлась – переводчик и технический секретарь. Тут Лике предстояло осуществить долгий план – уехать в Италию.

Во-первых, во-вторых и в-третьих, – перепилить веревку привязанности к Генриху и начать новую прекрасную жизнь.

Торопиться абсолютно некуда и незачем – всему же требуется определенное время для созревания: например, если варишь виноградную кашу, нужно не менее сорока минут, быстрее не получится никак, даже если ты засунешь туда палец и сваришься вместе с мукой. Палец-то там как раз лишний, а нужно время, чтобы каша пропыхтелась, стала гладкой и глянцевой и желировалась. Понимаете? То есть на вид она может быть какая надо, и даже на вкус, и никто вас не осудит; но она должна – если ее разлить в формочки и дать застыть – потом выскальзывать из них, плотная, бликующая, упругая и при этом нежная. А если недоварить, получится размазня, и больше ничего.

В общем, так и с придуманным планом. Смотрите, что было бы: через три месяца Лике была обещана Италия, языковые курсы.

Она тихо-мирно едет туда, обустраивается, честно шлифует язык. Но времени не теряет – находит связи в Падуанском университете, подает заявку в аспирантуру, сдает языковой минимум, предъявляет тему диссертации – современная итальянская проза, Дино Буццати, и еще можно поискать, мало ли кто у них появился, и это тоже надо будет узнавать заранее.

Вооооот.

Попадает в Падую, там резные древние камни, пестрые тени на мостовой, профессура, старые скрипучие парты в аудитории.

Вначале записывать лекции на слух будет, конечно, сложно, но очень скоро у Лики появится подруга – лохматая забавная Франческа, очень смуглая и белозубая, с резким гортанным голосом, она ей поможет сначала разбирать непонятный диалект препода, потом они станут неразлучны, она начнет доверять Лике больше всех, а потом пригласит на выходные к себе – в поместье, конечно же, где-то возле Вероны.

И поедут они погулять в эту самую Верону. Не то чтобы Лика молилась на Джульетту, но на Шекспира – да, и там им повстречается молодой человек – немного старше, его зовут Мигель, он по матери испанец, очень деликатный молодой человек, а когда снимает очки – от его глаз можно получить солнечный удар. Глаза у него миндалевидные, аквамариновые, яркие.