Когда замолкают роботы - Владимир Никитин

Я нуждался в поддержке, в лаборатории и мастерских, когда совсем случайно встретился с Джоном Греефом, подданным заокеанской державы. Молодой, веселый, обаятельный офицер военно-морских сил, он каждый вечер приглашал меня в симпатичный бар со старомодной вывеской над дверью „Морской волк“.

И как-то я рассказал о своем изобретении…

— Так ты же золотой человек! — бросился ко мне Джони Грееф.

И моя судьба с этого дня была решена, как мне казалось, именно так, как я желал. Меня приняли в военном ведомстве заокеанской державы, по-хозяйски расположившемся в Европе, в моем разорванном надвое отечестве. Там со вниманием выслушали все, что я рассказал, спросили, что нужно для продолжения моих работ.

— Не стесняйтесь, выкладывайте! — подбодрил меня седоволосый полковник. И пыхнул в лицо дымом сигары. — Женат? — как-то неожиданно спросил он.

Ах, это было мое больное место. Пять лет ожидала свадьбы моя Ани. И хотя я имел диплом инженера, но не считал себя вправе согласиться на брак с ней без достаточных средств для обеспечения будущей семьи. Ани безмолвно страдала, ждала. Я надеялся на добрый случай.

И вот, кажется, он подвернулся…

Я выложил свои взгляды на семью, брак. Седоволосый полковник пообещал все уладить. И сдержал слово. На мое имя словно по-волшебству оказалась в банке кругленькая сумма. Я открыл счет. Потом меня попросили побыстрее уладить семейные дела, сказав, что впереди очень много работы по организации лаборатории и мастерских.

— Мы с тобой, как говорят русские, в сорочке родились, — сказал я Ани, показав ей чековую книжку. И спросил ее: пойдет ли она теперь за меня? Ответом мне был жаркий поцелуй. Она была счастлива. Потом в ресторане мы заказали свадебный ужин, на котором присутствовали мои покровители…

А через две недели я отплыл на корабле в Америку. Жену мне не позволили взять с собой.

— Вы скоро с ней увидитесь, — обнадежил меня седоволосый полковник.

Но прошло уже два года, словно два века. Я даже весточки не получил от моей крошки Ани. Увижу ли ее? Я еще не все потерял, если Ани любит меня по-прежнему. Знает ли она о моей судьбе? О том, что в Америку я не попал…

Подлец этот Грееф. Он обманным путем завез меня на дикий остров в Атлантическом океане. Впрочем, остров оказался обитаемым. Населяли его вполне цивилизованные люди, которые встретили меня странными улыбками. Что это означало, тогда я не понял, да и людей тех в дальнейшем почти не видел. А Грееф сказал, что должен вернуться на корабль. Корабль недолго стоял возле острова. Он ушел после того, как на него вернулся полковник. Прощаясь, он мне сказал:

— Не робей, парень! — и похлопал меня по плечу. — Лучше делай свое дело. Помни, ты подписал контракт. Не так ли? Мы умеем держать свое слово. Все инструкции в отношении тебя — на острове. Помни о контракте…

Согласно этому проклятому контракту, на мой текущий счет поступало ежемесячно пять тысяч долларов. Снабжение питанием в счет не шло…

И вот остров… Дикий, скалистый и одинокий остров в океане. От берега в его глубь лишь в одном месте шла небольшая долина. Далее начинались предгорья, они круто обрывались перед этой долиной, поросшей буйной тропической растительностью. Среди нее неожиданно глаз замечал крупные гладкие черные валуны. Прибрежная полоса была усыпана мелким желтым песком.

Я запомнил ту долину. Когда мы высадились на прибрежный песок, остров казался безлюдным. Нас, правда, встретили какие-то официальные лица, предложившие идти за ними.

Высокий, мрачный, с черными глазами и светлыми волосами англичанин, назвавшийся Томпсоном, вел нашу маленькую экспедицию лесной тропой к крутым скалам. Я шагал позади, с неясным чувством тревоги и опасности.

Возле одного из утесов мы остановились. Томпсон отыскал известную ему кнопку, и в утесе раскрылась железобетонная дверь. Вглубь вела ярко освещенная галерея. Мы вошли в нее, окованные железом каблуки гулко стучали о гладкие камни.

До сих пор помню ту дорогу, обратно по которой мне пройти так и не довелось…

Мы через некоторое время вышли из туннеля на светлую, залитую ярким тропическим солнцем зеленую поляну, где стояли уютные коттеджи. Мне показали, где будет моя лаборатория. При ней я и поселился.

Томпсона сделали моим помощником. Ничего не скажу, он старался. И очень жаль парня, так глупо в дальнейшем погибшего. Чертово мое создание погубило его. Меня спасла лишь случайность.

Однако все по порядку. Итак, на острове я таки создал человека-робота. Мы его назвали Ремом. Занятный был и умница… Кто бы мог подумать, чем все это кончится! Его биоэлектронный мозг был техническим чудом нашего времени. Мне не отказывали ни в одной просьбе, снабжали безотказно всем, доставляли самые чистые металлы и полупроводники… По-видимому, на меня работала промышленность многих стран. Я создал биоэлектронный мозг, способный мыслить, анализировать и синтезировать все ощущения и восприятия: световые, звуковые, вкусовые, двигательные и даже осязательные. Мозг робота получал информацию, соответствующую примерно той информации, которая содержится в голове лучшего академика. Рем знал необыкновенно много. Но я возлагал на Рема и другие надежды: ведь все-таки он был в большей части машиной. А машина всегда хладнокровна. Нужное качество для солдат, но его лишены люди.

Те несколько первых роботов, которых я создал, находясь, так сказать, на подступах к Рему, не шли с ним ни в какое сравнение. Однако они тоже были хладнокровными. Для чего это требовалось? Теперь скажу откровенно: мои роботы должны были стать образцовыми солдатами. Они предназначались для убийства людей! Да, да! Я делал биоэлектронных роботов с одной целью: создать из них безотказную, машинную, а значит, абсолютно бесстрашную и хладнокровную армию, пригодную для полевых действий, для войны. Такая армия, наконец-то, вознесет Германию над всем миром!..

Казалось, все вышло наилучшим образом. И вдруг произошло неожиданное. Те первые роботы, хотя и были хладнокровны, но так вели себя только до поры, пока стреляли сами. Да, они научились стрелять, черт их возьми! Без промаха в этих черномазых, желтых и коричневых людишек, которых привозили на наш остров для опытов. Роботы их подстреливали как зайчишек, шутя, и неподвижных, и когда они бежали, и падали, и ползали…

А однажды мы проделали такую штуку. Незаметно для самих „мартышек“ как мы назвали обреченных на смерть бедняг, передали им оружие. Ох, как они обрадовались! К этому, кажется, они стремились, мечтая пустить его против нас. Но получили славный бой с моими роботами.

О, ужас! Роботы струсили! Хотя они в конце концов победили. Вероятно, гибель некоторых своих собратьев испугала их. Это меня поставило в тупик. Я решил, что чего-то не додумал, чего-то не рассчитал.