Свет надежды - Люси Рэдкомб

Неужели брат и впрямь помышляет о том, чтобы жениться на своей рыжей секретарше? Бенни же ее не любит... Но, похоже, за годы брат поднабрался цинизма и на понятии «любовь» раз и навсегда поставил крест. Когда-то Бенджамин рассуждал иначе, совсем иначе, однако те времена давно прошли.

Лоренс вспомнил последнее Рождество, как всегда проведенное в кругу семьи, в фамильной усадьбе на берегу реки Северн. Там, где бурный поток разливается озером, в зеленой лощине, прадед его отца, эмигрант из Европы, построил надежный крепкий дом, заложив основы дальнейшего процветания династии Гиллардов. Отец, конечно, не упустил случая порассуждать на любимую тему и в очередной раз пристыдить сыновей: они-де о продолжении славного рода ну ни капельки не думают.

Позже, прогуливаясь с братом по берегу озера и в свой черед перемывая косточки любящим родителям, Лоренс лишний раз убедился, каким язвительным, желчным циником сделался его старший братец.

— А отец опять за свое, — иронически отметил Лоренс. — От его тонких намеков да экивоков прямо тошно делается.

— Не отрицаю. Но, с другой стороны, зерно истины в его словах есть. — Бенджамин, с непроницаемым выражением лица, нагнулся, поднял с земли плоский камешек, пустил по воде «блинчик», постоял, любуясь делом рук своих: прежде чем кануть в глубину, камень подпрыгнул шесть раз. — Все дело в запястье, — скромно отметил он.

— И не говори!

Лоренс в свою очередь бросил камешек. Тот подпрыгнул восемь раз, и младший Гиллард торжествующе показал брату «нос». Тот не сдержал улыбки: отголосок дружеского соперничества времен детства вызывал воспоминания самые что ни на есть приятные.

— Ты, Бенни, теряешь форму, — поддразнил его Лоренс и тут же, не сдержав любопытства, осведомился: — А ты, часом, ничего не скрываешь? В твоей жизни кто-то появился?

— Кто-то? — недоуменно переспросил Бенджамин.

— Ты, может, влюбился? — напрямую спросил Лоренс. — Что, родители ее не одобрят? Вот уж хотел бы на это посмотреть... Господи милосердный, надеюсь, она не замужем? Вот тут-то пух и перья и полетят!

— По-твоему, любовь — это достаточное основание для брака?

— Да я об этом вообще-то не задумывался. Я так понимаю, это твоя головная боль, не моя.

— Любовь — это временное помешательство, — сообщил Лоренсу брат. — А помешательство — сомнительный повод для заключения какого бы то ни было контракта. Брак же, ежели разобраться, — это не что иное, как контракт, сделка.

Лоренс себя романтиком не считал. Однако даже у него от такого определения брачного союза мурашки по спине побежали.

— А не слияние родственных душ?

— Вот скажи; тебе что, и впрямь для полноты счастья позарез нужна родственная душа?

— Ну, честно говоря, мне и без родственных душ неплохо, — признался Лоренс. — Но ты, например, можешь представить себе па без ма, или ма без па?

— Исключения, безусловно, встречаются, — неохотно согласился Бенджамин. — Вообще-то я пытался совместить любовь и брак, как ты помнишь. Однако если позабыл, напоминаю: все пошло слегка не по плану.

Лоренс ограничил изъявления братского сочувствия хлопком по плечу.

— Надеюсь, из-за такого пустяка, как сбежавшая невеста, ты не позволишь себе остаться одиноким, озлобленным холостяком?

— О, жениться-то я непременно женюсь, вот только любовь в списке приоритетов окажется не на первом месте и не на втором. Собственно говоря, в список она вообще не войдет. — Бенджамин кисло поморщился. — Жениться сейчас или через пять лет — какая, в сущности, разница? Куда торопиться-то?

А что, если в устах брата это замечание — вовсе не образчик «черного юмора»? Что, если он и впрямь подыскивает мать для своих детей? Что, если он положил глаз на Розанну Клиберн?

Шутка, конечно, что надо! Впрочем, он, Лоренс, например, даже не улыбнулся. Теперь, когда сумасшедшая мысль пришла в голову, младший Гиллард понял, что ему она ой как не нравится. Это же очевидно: Розанна Клиберн — совершенно неподходящая жена для его брата!

И наверняка это заключение можно подкрепить множеством веских причин. Ну, то есть если хорошенько подумать, то причины непременно найдутся. Только, когда что-то нутром чуешь, так ли надо докапываться до иных объяснений? А нутро Лоренса в этом вопросе решительно заявляло свой протест.

Морщинка между темными, четко очерченными дугами бровей углубилась еще больше. На карту поставлено счастье родного брата — можно ли отнестись к проблеме легкомысленно? Неудивительно, что Розанна Клиберн, обладательница наироскошнейших форм — мог ли брат, всякий день имея возможность любоваться ими с утра до вечера, не подпасть под их очарование? — занимает все его мысли. Близкое соседство с такими формами — вещь опасная!

Нет, никак нельзя закрывать глаза на тот факт, что секретарша брата — самая сексапильная из всех женщин, с которыми Лоренс когда-либо сталкивался. Причем она вовсе не щеголяет в туалетах с глубоким декольте, или в мини-юбках, или, скажем, в облегающих полупрозрачных боди. Но каким-то непостижимым образом ей удается в строгих деловых костюмах и скромных туфлях-лодочках выглядеть более соблазнительно, нежели иной женщине — в кружевном нижнем белье.

Розанна Клиберн из тех женщин, на которых мужчинам просто смотреть недостаточно, к таким так и тянет прикоснуться. Четко очерченные губы Лоренса изогнулись в издевательски-насмешливой улыбке: уж это-то он на своей шкуре испытал! Более того, стоит ему лишь взглянуть на секретаршу брата — как она разбирает бумаги или, допустим, идет через комнату, — и воображение тотчас же разыгрывается не на шутку.

Впрочем, конечно же он не поставит под угрозу взаимоотношения с братом только ради того, чтобы утолить низменную, животную потребность.

Но это если предположить, что Бенджамин сам неравнодушен к Розанне. Лоренс, сколько ни бился, так и не сумел вычислить, как именно его брат относится к своей секретарше. В офисе между ними царит полное взаимопонимание... Но насколько далеко это взаимопонимание распространяется за пределы рабочего кабинета? Скажем, в спальню?

Об этом Лоренс никогда не спрашивал и не спросит. Если брат считает возможным совмещать работу и удовольствие — просто-таки напрашиваясь тем самым на неприятности, к слову сказать, — то это дело Бенджамина и только его одного...

— Да ты медаль заслужил, приятель!.. — Кто-то со всего размаху хлопнул Лоренса по плечу.

Лоренс небрежно отшутился. Никакой медали ему не надо. Ему бы выбраться отсюда побыстрее, пока журналисты не набежали.

Черт подери, толпа все гуще!

Меньше всего на свете Лоренсу хотелось привлекать к себе внимание широкой публики. Сколько сил и энергии он тратил на то, чтобы оградить себя от докучного интереса прессы! Не всегда успешно, надо признать.