Трагедия на голландском лайнере «Фрисланд» - Мэри Коваль

Однако уже после второй перемены блюд синьора Депретис попросила ее извинить и поднялась с места: внезапно побледневшая, она прижимала руку к животу. Премьер-министр увел ее из зала. При этом вид у него был напряженный.

— Как ты думаешь, что случилось? — спросила я.

Орацио пожал плечами:

— Может, устрицы несвежие.

После этого я только и делала, что воображала, как у меня самой разболелся живот. В конце концов возникли приступы тошноты, и после четвертой перемены блюд я тоже покинула ресторан.

На следующий день Депретисы к обеду не вышли.

Через день моя камеристка Анита доложила, что в гостиной находятся двое мужчин.

— Где Орацио? — спросила я.

Анита смущенно улыбнулась и покачала головой:

— Не знаю, синьорина.

Я не была уверена, что прилично выходить в гостиную одной, поэтому попросила Аниту сопровождать меня. Представьте себе мое облегчение, когда я обнаружила, что неизвестные гости — наши соседи, доктор Ватсон и мистер Холмс.

Здесь я должна сделать отступление и описать наружность мистера Холмса. Он был намного выше меня — даже среди мужчин его сухопарая фигура парила, словно ястреб. Едва я вошла в гостиную, как он сдвинул темные кустистые брови, что придало его лицу сосредоточенность; в глазах плясал возбужденный огонь.

— Как вы себя чувствуете, синьорина Гризанти? — спросил он на своем безупречном итальянском.

Доктор Ватсон стоял в стороне и наблюдал наш разговор с живым интересом газетчика, не участвующего в происходящем.

— Хорошо, синьор Холмс, благодарю вас.

Спросить, что слышно о премьер-министре и синьоре Депретис, я не успела.

— Депретисы мертвы, — прямо сказал мистер Холмс.

Я ахнула — и от страшной вести, и от того, как легко он прочитал мою мысль.

— Отравились устрицами?

— Нет, свадебным подарком — шампанским. — Мистер Холмс пристально посмотрел на меня. — Вы знаете, где ваш брат?

— Нет. — Я едва его слушала, так ужасно было думать, что счастливые супруги погибли. Убиты!

— Ничего страшного, мы его подождем. Если не возражаете, скоротаем время за беседой.

Я кивнула.

Мистер Холмс уселся в кресло, сложившись, как телескоп. Доктор Ватсон, пристроившийся в соседнем кресле, держался так, словно его не было вовсе. Мистер Холмс подался вперед и оперся локтями на колени.

— Расскажите о вашем предстоящем бракосочетании.

Я залилась краской от смущения, но все-таки поведала ему о недавней помолвке с господином Бурвинклем и его деловых соглашениях с папой. Еще о том, что я еду в Африку, а папа не смог меня сопровождать, потому что участвует в избирательной кампании левых. Я даже описала свое подвенечное платье. Одним словом, всячески демонстрировала, какая я глупая и тщеславная девчонка.

В самый разгар моего повествования мистер Холмс неожиданно спросил:

— Можно взглянуть на ваше приданое?

— Конечно!

Я позвала Аниту, и она помогла джентльменам открыть ящики со стеклом. Мне оставалось лишь ходить вокруг без дела и волноваться, пока они необыкновенно бережно доставали стекло и хрусталь из ящиков и раскладывали все по каюте. Мистер Холмс остановился, чтобы полюбоваться опаловой вазой для цветов; ей, по отцовскому замыслу, предстояло послужить главным украшением свадебного стола.

Шерлок Холмс оглядел ряды одинаковых бокалов и рюмок и снова посмотрел на вазу.

— Из такого стекла у вас только те бокалы и эта ваза?

— Да. — Я тоже подошла посмотреть. — Кроме отца, ни один стеклодув в мире не умеет изготавливать опаловое стекло. Он и сам редко этим занимается.

— Делал ли он раньше какие-нибудь вещи из опалового стекла, вроде подаренных бокалов для шампанского?

Я задумалась.

— Насколько мне известно, нет. Однако я редко бываю в мастерской.

Мистер Холмс поднес вазу к лицу и, к моему изумлению, понюхал стекло.

— Гм… Здесь ничего не выяснить. Доктор Ватсон, вы не поможете мне убрать все на место?

Я была рада, что мистер Ватсон, судя по его виду, пребывал в таком же недоумении, что и я. Правда, он ничего не сказал, лишь помог мистеру Холмсу сложить все как было. Кроме вазы. Мистер Холмс обратился ко мне:

— Извините нас за причиненные неудобства, синьорина Гризанти. Пожалуйста, дайте знать, когда ваш брат вернется.

Он склонился над моей рукой, и они с доктором Ватсоном удалились.

Когда дверь за гостями закрылась, я взяла вазу и тоже понюхала. Она ничем не пахла.

Через несколько часов в каюту ворвался Орацио.

— Ну, малютка Роза, как тебе первый океанский вояж?

— Мне страшно. Доктор Ватсон и мистер Холмс…

Он подскочил ко мне и схватил за руки:

— Что ты им рассказала?

— Ничего! — (Он так стиснул мои пальцы, что я поморщилась.) — Мне нечего им сказать. Орацио, я не понимаю, что произошло. Говорят, шампанское было отравлено!

Он выпустил мои руки и с улыбкой отошел:

— Правда? Так и говорят?

— Как ты можешь улыбаться, когда Депретисы убиты?!

Он рассмеялся:

— Милая сестрица, зачем мы, по-твоему, оказались на этом судне?

То ли пережитые в тот вечер потрясения закалили мои нервы, то ли я начала свыкаться с правдой, но в мозгу что-то щелкнуло, и головоломка сложилась. Я учла то, о чем не сказала мистеру Холмсу. Например, мне известно, как отец делает опаловое стекло. Однако Орацио не следовало знать о моей догадке. Поэтому я заставила себя ответить ему так, как ответила бы глупая девчонка, какой он меня считал:

— Я еду к жениху.

Он обернулся с прежней улыбкой. На его лице читалось облегчение:

— Да, моя красавица Роза! Так и есть. — Он поцеловал меня в лоб. — Я падаю с ног, да и тебе давно пора спать.

Я сплела пальцы, слабея при мысли о том, что совершил мой брат. Будь премьер-министр Депретис его единственной жертвой, наверное, было бы не так страшно. Однако стоило вспомнить, как синьора Депретис целовала моего брата и благодарила за то, что он принес ей смерть, и я едва не лишалась чувств. Мысль о том, что я могла предотвратить их гибель, терзала мою душу.

— Что-то мне никак не успокоиться после всех треволнений. Как ты думаешь, будет прилично, если я прогуляюсь по палубе и немного подышу свежим воздухом?

Орацио пожал мне локоть.

— Я очень устал, не могу тебя сопровождать.

— Ничего, сгодится и Анита. — Я кокетливо улыбнулась, пытаясь скрыть, что меня мучает принятое решение. — Или ты хотел сам покрасоваться перед молодыми дамами?

Брат рассмеялся и расцеловал меня в обе щеки.

— Ступай, Роза! Только не гуляй допоздна.