Страшные сказки о России. Классики европейской русофобии и не только - Наталия Петровна Таньшина

могли как последовательно сменять друг друга (в зависимости от политической и международной конъюнктуры), так и сосуществовать, поскольку в самом европейском обществе, да и в каждой конкретной стране был полный спектр взглядов на Россию. Если в глазах одних она представлялась надеждой рода человеческого, то для других являлась воплощением зла; если одни развивали тему «русского миража», то другие – «русской угрозы»; если одни видели в России союзника, то другие – грозного и непримиримого врага. Но в целом тот или иной образ России был необходим для решения собственных внутренних проблем и был обусловлен внутренней «повесткой дня», поэтому в зависимости от ситуации мог весьма быстро корректироваться, но глубинные его основы всегда сохранялись.

Увлечение Петром I и его преобразованиями прошло весьма быстро, и интерес к России вновь сменился недоверием, высокомерием, к которым добавился страх перед новой могущественной империей. А французы со времен Просвещения стали наиболее авторитетными специалистами по России, ведь французский язык был в XVIII–XIX столетиях языком «международного общения» европейской элиты, книги французских авторов расходились по всей Европе, и именно французов с полным основанием можно считать пионерами в области россики.

Итак, «русский мираж» весьма быстро потускнел, а начавшаяся во Франции в конце XVIII века революция окончательно его рассеяла. Образ варварской демонической России, готовой уничтожить передовые идеи свободы, равенства и братства, снова стал востребованным, а наполеоновская пропаганда создала портрет ужасного казака как воплощения страшной России, и со страниц наполеоновских газет этот растиражированный образ перекочевал в книги историков. Именно тогда, на завершающем этапе Наполеоновских войн, появился один из важнейших подложных документов, свидетельствующих о якобы амбициозных планах российских государей – так называемое «Завещание Петра Великого». Вовсе не случайно, что некоторые исследователи зарождение русофобии относят именно к завершающему этапу Наполеоновских войн.

Следует уточнить, что сам термин «русофобия» появляется позже – в английской прессе он встречается в 1836 году. Понятие «русофобия» ввели в оборот английские радикалы в полемических целях, дабы обозначить фантомный или преувеличенный страх перед «русской угрозой». Речь шла не о реальных планах России по завоеванию Индии и Константинополя, а об опасениях англичан потерять Индию и увидеть Россию в Константинополе, о «страхах фантазии», как их образно называет американский исследователь Ларри Вульф.

Характерно, что термин «франкофобия» встречается уже в 1759 году, «англофобия» – в 1793-м, однако до конца 1830-х годов они использовались фрагментарно. Безусловно, русофобия как явление имеет гораздо более глубокие корни, но как целостная идеология она формируется именно в XIX столетии, когда развиваются классические идеологии.

В это время русофобия на Западе становится средством решения собственных внутренних проблем, механизмом партийной конкуренции, инструментом в борьбе за голоса избирателей. Поэтому русофобия – это не только архетипический иррациональный страх перед чужой и непонятной Россией, лежащий в глубинах коллективных представлений, это рациональный механизм и способ конкурентной борьбы с Россией. Шквал русофобии, захлестнувший «коллективный Запад» после февраля 2022 года, наглядно это подтверждает, только теперь главными выгодополучателями становятся уже не страны Западной Европы, как это было в XIX веке, а США. Запугивать обывателя «русской угрозой» и активно на этом зарабатывать, более того, бороться таким методом за мировое господство – вот каковы цели создания одиозного образа России. Ничего личного, только бизнес.

Мне могут возразить, что никакой русофобии нет, что это вообще медицинский термин, не имеющий отношения к гуманитарным наукам, и что «русофобию» сами русские и придумали. Да, такое мнение существует, даже в серьезных изданиях можно найти утверждение, будто это понятие придумали русские и встречается оно впервые в письме поэта и дипломата Ф. И. Тютчева дочери Анне от 26 сентября 1867 года, при этом Тютчев пишет о «русофобии некоторых русских людей». Но, как читатель уже знает, этот термин имеет западноевропейское происхождение. А если есть термин, значит, есть и явление.

Как упоминалось выше, XIX столетие – время становления классических идеологий. Либерализм, социализм, марксизм – все это формируется именно тогда. И русофобия как целостная идеология с устойчивым набором признаков утверждается в этот период, хотя, как уже отмечалось, мифы и стереотипы восприятия России, ставшие основными компонентами русофобского образа, сложились несколько столетий назад и неизменны вплоть до наших дней. Мы меняемся, Россия меняется, а западные представления о нас остаются прежними. Такие устойчивые идеологемы русофобии, как деспотизм, тотальное рабство, экспансия, отсутствие жизни и свободы, мрак и непроглядная серость, способность не к подлинному творчеству, а лишь к имитации, повсеместная ложь и смерть – все это есть в работах Сигизмунда Герберштейна, Астольфа де Кюстина, в фильмах Андрея Звягинцева, в массовом сознании западных обывателей как времен холодной войны, так и сейчас.

По окончании Наполеоновских войн тема России становится весьма популярной в Европе. Это было связано с огромными успехами нашей страны, одолевшей императора Наполеона, продемонстрировавшей свою военную мощь, когда русские войска оказались в самом сердце Европы. Могучая и сильная Россия, безусловно, начинает пугать европейцев, и писатели, политики, журналисты и ученые приступают к активной разработке русской темы. Посещают Россию, хотя далеко не всегда, ведь, как и во времена Возрождения и Просвещения, можно было совершить так называемый философский вояж, не покидая своего уютного кабинета в Париже или Лондоне. Приезжать в Россию было не обязательно, так как иностранец, как правило, заранее знал, что он напишет об этой стране, поскольку мифы и стереотипы уже были сформированы и каждая книга о России зачастую воспроизводила уже известную историю или сказку о ней. Конечно, книги были разные, и вовсе не сплошь негативные, и светлых образов нашей страны было создано немало. Но кому сейчас известны эти источники, эти добрые сказки о России? Разве что специалистам. А вот работы, в которых был создан ее демонический образ, пользовались большой популярностью и продавались весьма хорошо. Второй такой главной книгой о России после «Записок о Московии» Сигизмунда Герберштейна явилась работа маркиза Астольфа де Кюстина «Россия в 1839 году». Эта книга стала настоящей библией русофобов, ее читают и интерпретируют по сию пору, хотя и относятся к ней по-разному, а кто-то и вовсе не считает ее русофобской, будучи искренне убежденным, что Кюстин лишь сказал правду о нашей стране.

Почему такое происходит? Потому что среди отечественной интеллигенции широко распространено мнение, что большое видится на расстоянии, что лицом к лицу лица не увидать, что взгляд со стороны всегда объективнее. Именно так порой воспринимают работы, написанные иностранцами о нашей стране, упуская из виду тот факт, что они создавались в рамках уже сформировавшегося политического мифа и транслировали уже укоренившиеся на Западе представления и стереотипы. Поэтому такие