Школа в лесу - Евгения Смирнова

Зоя вздрогнула и чулок выронила.

— Где она?

— Да ты не пугайся, цела твоя корзиночка. Я ее в дезинфекцию отправила.

— Куда, куда? — заволновалась Зоя.

А Симочка объясняет, как поставят корзиночку в камеру, наглухо закроют дверцу, зажгут ядовитую серу, и все микробы задохнутся…

И тут Симочку позвали.

Задохнутся! Зоя в одной туфле заковыляла в другую комнату. Нет корзиночки, нет и платка. Пропал Мик! Задушат его серой, бедненького, пушистенького! Опустилась Зоя на пол и горько-горько заплакала.

Вдруг из-под шкафа показался рябенький мохнатый хвостик.

«Миу, миу!» Вылез крохотный пестрый котенок. Смотрит на Зою мутными синими глазками, качается на слабых ножках, тычется мордочкой. Молока ищет.

— Ах ты мой миленький, глупышечка! Как же ты вылезть догадался?

Скрипнула дверь. Ахнула Зоя и закрыла Мика юбкой.

— Иди завтракать, — обиженно сказала обрызганная няня.

Зоя даже головы не повернула, сидит и не дышит. Вдруг Мик запищит!

— Завтракать иди, — снова позвала няня.

Молчание. Посмотрела няня на Зоину спину, еще больше обиделась и хлопнула дверью.

А Зоя скорей за стол и Мика на колени. Налила в ладонь теплого молока. Мик лакает, как из чашечки. Пофыркивает, вздрагивает, а Зоя тревожно прислушивается.

— Да вот сами посмотрите, — услыхала Зоя нянькин голос за дверью. — Сперва водой облила, а теперь и говорить не хочет. Сидит и голову не повертывает. Вы уж кормите ее сами.

Зоя быстро сунула Мика под кофту. Кофта удобная, с резинкой. Улегся Мик, как в колыбельку, а Зоя подвинула завтрак и ест как ни в чем не бывало.

— Что вы, няня? — удивилась Симочка, заглянув в дверь. — Да она хорошо кушает!

Зоя прячет под стол босую ногу. Сердитая нянька принесла чулок и туфлю. Смотрит — правда, завтракает дикая девочка, белоголовая, с бледным курносым лицом и угрюмыми голубыми глазами. Покачала головой, молча поставила туфлю и ушла.

Показали Зое в изоляторе ее кроватку и столик.

— Ты не скучай, — утешила Симочка, — через несколько дней отведем тебя в школу. Видишь в окне зеленую крышу? А пока надо узнать, не больна ли ты. Это называется карантином. Ну, я пойду.

Зоя села у окна, слушает, как похрапывает Мик в своей уютной постельке.

— Ай, ай! — закричал кто-то визгливо.

Влетела вихрем девочка, захлопнула дверь и навалилась на нее изо всех сил.

— Отдавай, Сорока несчастная! — сердито крикнул кто-то за дверью и забарабанил кулаками.

Девочка мотнула жидкой светлой косичкой, громко засмеялась и с торжеством показала Зое рисунок.

— Пусть позлится!

— Отдавай, Сорока, а то плохо будет!

Дверь трещала.

— Заяц белый, куда бегал! — дразнила нараспев Сорока. — На́ уж, на́ твой дрянной рисунок.

Она подсунула бумажку под дверь. Кто-то за дверью пообещал ей «всыпать», и рисунок уполз в щель.

— Это Занин, — объяснила девочка Зое. — Я его зайцем дразню. Вот разозлился! Мы с ним ангиной болели. А ты новенькая? Как тебя зовут? А, Зоей. А меня Катей зовут, — болтала вертлявая девочка. — Только меня все Сорокой зовут, а фамилия моя Сорокина, и я ничуть не обижаюсь. У нас весело в школе. Мы песни поем, играем. Ты кино любишь? У нас каждый выходной кино. Ты думаешь, какое? Звуковое! Потом артисты приезжают, кукольный театр. Хочешь я тебе своего голышка покажу? — Она запрыгала на одной ножке и скрылась.

— А во-от идё-ё-ёт мой голышок! — запела Сорока еще издали.

Забралась с ногами на Зоину кровать и развернула перед ней свое богатство: голышка, тряпочки, нитки.

— Это все шелковые лоскутья. Потрогай-ка, — с важностью объяснила Сорока.

Бойкая веснущатая девочка Зое понравилась. «Сказать или не сказать про Мика? — раздумывала она. — Вот удивится! Это не то что голышок».

Но тут вошла сестра Симочка и увела Катю одеваться. Сегодня ее отправляли в школу.

— Ты не бойся, — сказала Сорока Зое на прощанье. — У нас все хорошие, я тебя в свое звено попрошу. Ну, приходи скорей.

Несколько дней Зоя с Миком жили в изоляторе. Крохотный котенок спал в своей уютной колыбели-кофте, лакал молоко из ладони, иногда гулял. На это время Зоя затворяла дверь на крючок.

— И чего ты запираешься? — сердилась няня. — Нет у нас таких порядков, чтоб запираться! И воров нет.

Зоя упрямо молчала.

Однажды вечером принесла Симочка пальто, шапку, платье и корзиночку из дезинфекции.

— Одевайся, Зоя. В школу пойдешь.

Вскочила Зоя, уронила книгу и чуть Мика не вытряхнула.

— Обрадовалась! — засмеялась Симочка.

А Зоя вовсе не обрадовалась, а испугалась так, что коленки задрожали. Как же скрыть Мика от ребят в общей спальне, в классе, в столовой? А сказать нельзя — выбросят.

Натянули на Зою пальто (застегнуться она не дала), шапку надели и повели. А под пальто Мик сладко спит. Не знает, глупенький, куда его несут.

В школе к ней радостно кинулась Сорока, обступили лесношкольцы.

— Новенькая! Новенькая!

Сорока помогла раздеться, дернула за руку и потащила по коридору. Перевалился Мик на другой бок и мяукнул чуть слышно.

— Бежим, бежим! — теребила неугомонная Сорока. — Звонок был на ужин, вон наш класс собрался итти.

Ребята окружили Зою.

— Ты в наш класс? Да?

— Тебя в какое звено?

— Как тебя зовут?

— Она немая, язык проглотила.

Новенькая молча смотрела в пол и держалась за кофту. Не понравилось ребятам ее некрасивое лицо без бровей, маленькие глазки и белесая стриженая голова.

— Что же ты не отвечаешь? — пристали они к Зое.

— Ну что вы, девочки, все сразу! — заступилась Сорока. — Видите — она боится.

— Ужинать, ужинать! — заторопили воспитательницы.

— Марь-Пална! У нас новенькая!

— Она немая, Марь-Пална!

— Как тебя зовут, детка? — спросила высокая худощавая Марья Павловна.

— Зоя Голубева, — буркнула растерянная Зоя.

— Марь-Пална, я с ней сяду и в свое звено ее возьму, можно? — спросила Сорока.

Марья Павловна позволила.

— Ты не бойся, Зоя, — сказала она с доброй улыбкой и хотела обнять девочку, но та испуганно отскочила, схватившись за живот.

Пошли на ужин.

В голубой столовой сиял свет, вкусно пахло чем-то жареным. Белоснежные нянечки внесли груды пирожков, кисель, молоко. Зоя села рядом с Сорокой под развесистой пальмой. Ребята хрустели пирожками, шушукались, дразнились. Только Зое было не до еды. Потревоженный Мик ворочался с боку на бок и никак не мог удобно устроиться.

— Кушай, Зоя, кушай, — уговаривала Сорока, — а то скоро спать.

Зоя угрюмо молчала и словно к чему-то прислушивалась.

Глава третья

В спальне Сорока показала Зое ее кроватку.

— Вот твое полотенце и тумбочка твоя, а плюшевый коврик на полу общий: твой и Иды. С тобой рядом хорошая девочка, Ида Мартынова, а я сплю у окна.

Сорока повертелась и убежала.

Девочки шалили, смеялись, раздеваясь на ночь. Уложили вещи стопочкой, надели фланелевые халатики, намотали чалмой полотенца и пошли в душ. Прискакала на одной ножке говорливая Сорока.

— Ты еще не разделась, Зоя? — ужаснулась она. — Пойдем скорей в душ, опоздаем.

Зоя растерялась. Как раздеться? Куда Мика спрятать?

— Ну, чего ж ты? — торопила Сорока. — Видишь, я уж халатик надеваю.

— Я не пойду!

— Как же? Нельзя!

— Ты… иди, а я… потом.

— Нет, пойдем вместе. Ты же не знаешь, где душ.

Няня позвала Сороку к сестре. Зоя осталась одна. Она быстро разделась, сунула кое-как вещи и улеглась с котенком. Хорошо, что она накормила Мика в изоляторе. Сейчас он был сыт.

Вошла сестра Клавдия Петровна, седая, важная, в роговых очках. Она зажгла зеленую лампочку и заметила Зою.

— Ты уже была в душе?

— Д-да…

— Умница, — похвалила сестра. — Скорей, скорей ложитесь! — заторопила она входивших девочек.

Зоя долго смотрела на лучистую зеленую лампочку и незаметно заснула.

Сорока последняя проскользнула в тихую спальню. Не успела она еще заснуть, как вдруг раздался громкий визг.

— Ай, ай! — кричал кто-то пронзительно и дико.

Все проснулись, захныкали, запищали и попрятались с головой в подушки. Зоя тоже проснулась, пошарила рукой — нет Мика! Под боком нет, в ногах нет. Похолодела Зоя. Видит — в зеленом неясном свете копошится около кровати пушистый комочек.

Только успела сунуть котенка под одеяло, вбежала испуганная Клавдия Петровна, за нею нянечка Феня.

— Что такое? Что случилось?

Зажгли свет.

— Ай, крыса! — кричит Ида.

Из-под одеяла высунулись взъерошенные головы, лица у всех испуганные.

— Ой, Клавдия Петровна! — тараторила Сорока. — У нас тут крысы!