Измени нас - Михаль Татьяна

Ничего хорошего о нём не слышно. Излишне агрессивен, драчлив, и учится плохо. Своим поведением и учёбой он портит статистику универу. Не удивлюсь, если его отчислят.

Но каким плохим бы он не был (по слухам), он меня сегодня спас.

– Далеко собралась? – интересуется он.

Пожимаю плечами и произношу очень и очень тихо:

– Домой.

– В таком разобранном состоянии? Поверь, тебе, вряд ли понравится попасть ещё и в аварию, – говорит он с лёгкой усмешкой, но взгляд серьёзен. – Или тебя настолько опустили, что ты готова самоубиться?

Я тут же вспыхиваю и гнев берёт верх. Сжимаю до скрипа руль и резко отвечаю:

– Никто меня не опускал, ясно?!

Он кивает, выпрямляется и говорит:

– Подожди меня десять минут, мне надо в учебную часть зайти, потом увезу тебя. Договорились?

Я немного думаю и понимаю, что он прав. Меня колотит и бьёт сильная дрожь от пережитого страха, адреналина и согласно киваю.

– Ладно, – соглашаюсь с ним. – Я подожду.

Когда парень скрывается за поворотом, роняю голову на руль и даю волю слезам.

Как бы я хотела сейчас позвонить маме, пожаловаться, потом приехать к ней и очутиться в родных объятиях.

Но её нет. Уже два года как нет…

А отец… Отец быстро нашёл замену и уже воспитывает шестимесячного сына.

Мачеха умудрилась запудрить отцу мозги и ловко настроила его против меня. Теперь я в семье отца нежеланный гость. И по факту, я совершенно одна.

Правда, есть подруга Ира, но она сейчас по обмену учится в Китае. И мы ещё не скоро увидимся. Зато я могу ей позвонить и пожаловаться. Она не рохля, как я, а бойкая, смелая, даже пробивная.

Глава 2

МАЙКЛ

Срочный вызов в универ ничего хорошего не обещал.

Женская драка на парковке лишь усилила моё дурное предчувствие. Почему я всегда оказываюсь в тех местах и в то время, когда происходит какое-то дерьмо? Драки, потасовки, перестрелки и поножовщина – мои вечные спутники.

Прогнав глупых студенток с парковки, с дурости решил проявить рыцарское благородие. С чего вдруг? Девчонка «синий чулок» явно в моей заботе не нуждается. Но брошенные слова обратно не вернуть. Придётся отвезти её, раз сам предложил. Но сначала дело.

Внутри всё узлом завязывается. Проректор не вызвал бы меня в субботу просто так, да ещё со словами «Не по телефону…»

Универ непривычно тихий. Мои шаги эхом отражаются от стен со стендами, на которых висят расписания, имена и фотки преподавателей и гордости учебного заведения – лучшие студенты и студентки. У всех отличников, спортсменов и хрен знает кого ещё как под копирку счастливые и полные важности лица.

На миг останавливаюсь и всматриваюсь в одну фотографию, что выделяется из всех как сорняк среди роз.

На снимке та девчонка, которую я отбил от универских стерв.

«Огнева Надежда Дмитриевна», – читаю её имя.

Она здесь единственная среди остальных отличившихся, кто не выглядит счастливой, она без улыбки до коренных и взгляд у неё предельно серьёзный. Точно, настоящий «синий чулок».

Фыркаю и продолжаю путь. Поднимаюсь на нужный этаж и без стука вхожу в учебную часть.

– Мне назначено, – без приветствия и других почестей, заявляю секретарю.

Секретарша проректора отрывает усталый взгляд от компьютера и на моё хамство сильно кривит губы.

– Стоять, – требует она резко, когда я уже у двери проректора и добавляет: – Сначала доложу. Имя?

– Майкл Неро, – отвечаю с усмешкой и прячу руки в карманы джинс.

Она поднимает трубку и произносит:

– Геннадий Петрович, Неро прибыл.

Кивает, затем со стуком кладёт трубку и возвращает взгляд к компьютеру, бросает мне небрежно:

– Входите, Неро.

Толкаю дверь плечом, закрываю ногой и смотрю на проректора.

– Вызывали? – интересуюсь нарочито небрежным тоном.

Седеющий мужчина стоит спиной ко мне, руки сложены на груди. Он смотрит в окно и долго молчит, нервирует меня. Знает, что меня просто вымораживает подобное отношение. Но я стоически терплю и жду, когда «начальство» соизволит говорить.

Геннадий Петрович Зубовец медленно оборачивается, окидывает меня изучающим взглядом и кивает на кресло возле своего стола.

Прохожу и сажусь, закидываю ногу на ногу.

Проректор сначала запирает двери кабинета на ключ, потом возвращается и опускается в своё кожаное кресло, берёт со стола сложенный вдвое лист бумаги и протягивает его мне со словами:

– Ознакомься.

Разворачиваю и бегло читаю.

Потом поднимаю на мужчину злой взгляд и буквально рычу:

– Какого хрена?

– Не выражайся! – тут же одёргивает меня проректор. – Ты сам виноват. Я предупреждал, что твои бесконечные прогулы, постоянные стычки с преподавателями и студентами до добра не доведут. Нет желания учиться – на выход.

Сжимаю в кулаке грёбаное уведомление об отчислении.

Стиснув зубы, я смотрю на проректора и вижу лишь его равнодушие.

Грёбаный хер прекрасно знает, почему я веду себя как говнюк, почему я забил на учёбу. Он обещал, что закроет на всё глаза. Обещал, что отчислит меня на пятом курсе, но не сейчас! Слишком рано!

Вскакиваю так резко, что кресло опрокидывается. Швыряю скомканное уведомление в рожу проректора, тот тоже вскакивает и рычит:

– Вон, пошёл, щенок!

– Ты обещал, сукин ты сын, – шиплю на него, ставлю руки на его стол, склоняюсь к его холёной и лоснящейся морде и добавляю тихо, но очень и очень зло: – Я твоего сыночка из банды наркош вытащил, faccia di merda[1] Ты обещал, клялся мне, что поможешь. Слово дал!

Проректор раздувает от ярости ноздри, и всё его холёное самообладание летит в задницу его шлюхи секретарши, он пальцем тыкает меня в грудь и произносит ледяным тоном:

– Всё так и было, Майкл, но вмешался твой отчим. Так что, финита ля комедия. Я всегда буду благодарен тебе за сына, но сейчас… Сейчас всё иначе. Он выставил условие: либо ты отчислен, либо берёшься за ум и становишься гордостью университета.

Мои глаза застилает красная пелена.

Я толкаю проректора руками в грудь. Мужчина изумлённо смотрит на меня, и неуклюже валится в своё кресло. Оно откатывается и ударяется о подоконник. Мужчина тут же вскакивает на ноги. Я вижу, как он сжимает кулаки, и улыбаюсь со словами:

– Мой ублюдок отчим хорошо отымел вас, господин проректор, верно?

Он багровеет, а я с нетерпением жду, что он обрушит на меня поток ругательств или хорошенько вмажет. Хотя второе вряд ли. Не здесь.

Вдруг, он разжимает кулаки, опускается в кресло и спокойно произносит:

– Сейчас я прощу тебе твою грубость, Неро, но только сейчас. И при всём уважении к тебе и твоей помощи, но я вынужден следовать правилам университета…

Запрокидываю голову и издевательски смеюсь. Отсмеявшись, говорю:

– Впаривайте, господин проректор, эту чушь своим отличникам. Плевать! Отчислен, значит, отчислен! Так даже лучше. Отчим ни меня, ни моих денег никогда не получит.

– Я думаю, ты изменишь своё решение, – вздыхает он, потом прикрывает глаза и трёт переносицу.

Он всегда так делает, когда сильно нервничает. К слову, это бывает крайне редко.

– В чём дело? – хмурюсь и злюсь сильнее. – Выкладывай! Ну?

– Он нашёл твою сестру, Майкл, – говорит он то, чего я все эти годы так сильно боялся. Годы, которые вынужден был проживать, прожигать, как последний мудак.

Наблюдая шок на моём лице, он сильно хмурится и произносит:

– Микаэла у него уже месяц. Ты… не знал?

Я поднимаю с пола кресло и как сломленный падаю в него, смотрю мимо проректора.

– Как он узнал, где она? – произношу едва слышно.

Зубовец теребит галстук и с нервозными нотками в голосе отвечает:

– Мне кажется, Майкл, от мафии невозможно, что-либо или кого-либо надолго спрятать. Это было дело времени и только.

– К херам мафию! Мой отчим – шавка, шестёрка, как говорят здесь, но никакой он не мафиози! Мой отец был мафиози, а этот ушлёпок – нет! Ему важно наследство. И не-е-ет, – качаю я головой, – Мику я спрятал в надёжное место. Она жила под другим именем… Кто-то прознал, сдал? Чёрт!