Ночной огонь - Кейт Логан

— Ты получишь плату, — пообещал приезжий недовольным тоном, отпуская портье. Он положил свою ношу на кровать. — Но сначала принеси горячую воду и наполни ванну, поторопись! Захвати бульон и виски… и найди чистую толстую девку, которой можно доверять.

Затем он быстро раздел молодого человека, снял пропитанную кровью повязку с его ноги. Бедро вспухло, рваные края раны гноились.

— Люк, плохо дело, — тихо прошептал он, ощупывая холодный, вспотевший лоб. — Но надо бороться, ты будешь жить.

С лихорадочной горячностью Люк сжал руку друга.

— Сиам, — позвал он своего спасителя. Индейцы племени Чинук называли так серого медведя. — Я не должен был оставлять их…

— Твоя мать и сестры были в безопасности на ранчо друга, Люк. Они сами захотели остаться.

— Блисс повез их на пикник…

— Да, это вина Блисса, что твоя семья попала в опасность, — попытался утешить Сиам.

Черные волосы Люка разметались по подушке.

— Я хотел убить его. Сожалею, что он умер, не дождавшись моей мести.

Люк почувствовал, как холодная дрожь охватила его, быстро сменившись лихорадочным жаром. Сознание возвращало в прошлое. Санта Фе был слишком опасен. В семье Д'Арси смешалась испанская и французская кровь, поэтому они всегда оказывались в центре военных событий.

Сиам прошептал по-французски:

— Отдохни, Тсс. — Потом на языке чинуков: — Hadomcecmce… засыпай.

Люк не мог забыться, прошлое тяжелым гнетом давило его. Он покинул семейные владения Д'Арси десять лет назад и направился в богатые зверем леса Орегона. Три раза он возвращался домой с Сиамом, своим верным другом.

Весть о женитьбе Люка на Вилоу, девушке из племени чинуков, ошеломила его семью. Встретившись с Вилоу, Джейсон Д'Арси, отец Люка, открыто потребовал немедленного развода, чтобы сохранить чистоту «королевской крови». Люк отказался, и отец отстранил его от семейных дел. Второй раз Люк приехал домой по просьбе матери после смерти Вилоу. Она плакала и умоляла примириться, но гордость отца столкнулась с сыновьей. В конце концов Люк вернулся в далекий Орегон, чтобы охотиться на диких зверей.

Два года назад, услыхав отголоски войны, Люк снова поспешил на родину. Его отец был ранен, защищая семью от американцев и мексиканцев. На смертном ложе Джейсон Д'Арси с горьким сожалением признал свое высокомерие и раскаялся в глупых предрассудках. Он попросил Люка перевезти семью в штат Орегон в безопасное место. Когда Джейсон Д'Арси скончался, Люк, Сиам, женщины и несколько слуг отправились в богатый городок Вильямет Вэли. Его мать, оплакивая мужа и горюя по покинутому дому, серьезно заболела. Они остановились у Форта Св. Врейна, торговой фактории. Мать поправилась, но нужно было время, чтобы окончательно восстановить силы. Она упросила Люка отправиться одному, пока зима не перекрыла горные перевалы, купить хорошую землю и построить новый дом. Ивон и Колетт позаботятся о ней, а друзья и слуги защитят их.

Люк и Сиам продолжили путешествие, приобрели поместье в шестьсот сорок акров земли, наняли людей и с их помощью построили большой деревянный дом. В марте они на лыжах перешли горы и вернулись на ранчо рядом с Фортом Св. Врейна. Люк намеревался поскорее перевезти семью в новый дом.

— А-а, — вскрикнул он от боли в ноге и воспоминаний об оскверненной могиле матери. — Слишком поздно, Сиам, мы опоздали на час. Мои сестры выпили яд меньше чем за час до нашего приезда, они были еще живые, когда мы нашли их. Ивон сжимала то кольцо… кольцо Блисса.

Человек по имени Эдвард Блисс уговорил мать и сестер Люка выехать с ранчо друзей на веселый пикник. Теперь Блисс был мертв, убитый бандой, смертельно ранившей мать Люка и выкравшей ее дочерей.

Резкая боль пронзила Люка, как будто по нему провели раскаленным мечом. Перед самоубийством сестры вели дневник. Ивон оплакивала своего родившегося мертвым малыша, ребенка Блисса.

Работорговцы и люди, продавшие за гроши тела его сестер в Батон Руж, уже мертвы, все, кроме Ла Флера. Вспыхнувшая ярость затмила тоску и печаль. Пять месяцев были потрачены на поиски следов белого работорговца. Потом пришло сообщение, что он в Сент-Луисе. Скоро Ла Флер встретится со своей судьбой.

Люку свело ногу. Он боролся с болью и беспамятством. Боль была так сильна, что временами он терял память. Он будет твердо стоять на двух ногах, когда убьет Ла Флера, последнего из подонков.

Тихо и коротко выругавшись, мужчина приподнялся, оперевшись на локоть.

— Не забирай мою ногу, Тсехе-нехето, — быстро прошептал он, используя чинукское слово, обозначающее «мой старший брат».

Канадец повернулся, выдавив нахальную ухмылку:

— Можно великолепно заниматься любовью и с…

— Только не мою ногу… — внезапно побелев под загаром и лихорадочным румянцем, Люк обессиленно откинулся назад и потерял сознание. Его бил озноб, челюсти сжались. Мокрые пряди черных прямых волос прилипли к узкому лицу. Вдруг серебристые, возбужденно горящие глаза резко открылись, но были пусты, как у привидения.

— Гаспар мертв, твои сестры и маман покоятся в мире. Они спокойны сейчас, их честь отомщена, Люк, — мягко прошептал Сиам. — А Ла Флер скоро тоже встретит свою судьбу.

Люк неожиданно улыбнулся, крепкие белые зубы ярко контрастировали с темной кожей и черной бородой.

— Ты сейчас моя мама, да, Сиам? — поддразнил он и снова опустился на подушку.

Он вскрикнул, когда великан поднял его и опустил в горячую воду, не дав раненой ноге намокнуть. Через некоторое время Сиам осторожно уложил Люка на кровать, но тот застонал от боли. Канадец приказал женщине, тихо появившейся в комнате, осторожно лечь в постель, чтобы согреть Люка. Двое слуг проскользнули в комнату и наполнили ванну чистой горячей водой, принесенной в больших ведрах. Пока он накладывал ароматную мазь из диких растений на рану Люка и бережно делал повязку, пухлая блондинка согревала его друга.

— Обними его, как драгоценного друга, который потерял жену, мать и сестер, — хрипло прошептал канадец, схватив мягкую руку женщины, когда та ласкала плоский живот Люка.

— В этой кровати хватит места для троих, французик, — подмигнув, пригласила девица.

Ее улыбка быстро погасла, когда незнакомец мрачно взглянул из-под полей шляпы. С элегантной грацией он сбросил кожаную одежду и погрузился в горячую ванну, не обращая на женщину никакого внимания. Промокшая шляпа оставалась на его голове.

— У меня нет приятных, благородных манер моего компаньона, мамзель. Моей обходительности вы не дождетесь в данном деле. Говорят, ее у меня нет. Я делаю то, что должно быть сделано.

Мимолетное желание исчезло с накрашенного лица, и женщина вернулась к своим обязанностям.