Город как деструктивный культ - Юрий Солозобов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бодрияр ставит вопрос, является ли человек действительно социальным существом, поскольку в городах уже достигнуты пределы социальной сущности человека. «Все более плотные скопления миллионов людей на городских территориях, их совместное проживание там неизбежно ведут к экспоненциальному росту насилия, обусловленного тем обстоятельством, что в условиях вынужденного промискуитета люди как бы взаимно аннулируются. А это уже нечто противоположное социальному бытию или, наоборот, верх социальности, крайнее ее проявление, когда она начинает разрушаться сама собой». Для проникновения во внутренний мир человека тоталитарной сектой организуется специальные ситуации, в рамках которых защитные механизмы личности не эффективны:
1. Тотальный контроль над временем; практикуется физически и эмоционально напряженная деятельность, при этом дается мало времени на ее осмысление.
2. Содержание новичков в состоянии неведения.
3. Активная эксплуатация группового давления.
4. Создание у новичка ощущения беспомощности и снятие этого ощущения с помощью моделей нового поведения.
5. Подавление прежнего социального поведения и, за счет манипулирования наградами и наказаниями, достижение нового состояния сознания.
6. Использование методик, тормозящих процесс мышления (медитация, трансы).[8] Город представляет собой унифицированную систему коммуникаций между группой и вновь принятыми. Здесь на более глубоком уровне происходит попытка контролировать все сигналы извне, особенно поток информации.
«Информация — это горючее, которое мы используем, чтобы наш мозг работал должным образом… Люди попадают в ловушку деструктивных культов потому, что они не только лишаются доступа к критической информации, но и испытывают недостаток правильно функционирующих внутренних механизмов для ее обработки. Такой информационный контроль имеет впечатляющее и разрушительное влияние».[9]
Считается, что культовое обращение является результатом в основном рассчитанного манипулирования информацией, ведущего к информационной перегрузке. Но важно отметить, что речь идет об информационной перегрузке, достигаемой путем манипулирования окружающей средой новичка!
К таким технологиям относятся неожиданные изменения в диете, включающие уменьшение количества протеина; недостаток сна; изоляция и перевод в незнакомое место; эмоциональная и, следовательно, физиологическая стимуляция; запрограммированные «детские» социальные взаимодействия.
Сравним приведенные выше техники, сознательно используемые тоталитарными сектами, с телесными и духовными практиками повседневной жизни жителя мегаполиса. Человек в городе начинает жить по жесткому графику мегаполиса, который не учитывает его интересы, его психоэмоциональное состояние. От человека ничего уже не зависит. Циклы большого города оставляют нам только пять часов полноценного сна, об этом говорилось при обсуждении городского «Закона о тишине». Контроль над временем формирует т. н. «вынужденную беспомощность», а затем полную потерю автономии личности. Человек — «муравей города» — теряет экзистенциальный страх перед свободой, отпадает потребность в структурировании жизненного времени. Это имеет внешне положительную сторону — будущее кажется стабильным и предопределенным. Не только чиновнику, переехавшему в город, присваивается новый социальный статус и формируется новое социальное окружение. По сути дела это касается всех горожан.
В мегаполисе происходит замена наиболее близких человеку людей на новых «духовных сестер и братьев» — сослуживцев, отцов города и дикторов ТВ. В этих рамках всем явлениям жизни ставится в соответствие новый «культовый» смысл. Известная формула гласит: кто контролирует белок, тот контролирует разум. Питание горожан в сети фаст-фуд, широкое применение полуфабрикатов и готовых продуктов, содержащих мало протеинов, заставляет вспомнить это изречение. При ооновской норме 60–70 кг мяса в год, в СССР потреблялось 75, сейчас в среднем — 45 кг. Причем, для 10 % населения, составляющих городские низы, потребление ограничено до 15 кг в год, о чем свидетельствует главный санитарный врач Г.Онищенко.
Теперь поговорим о трансе… и транспорте. Странная психическая эпидемия охватила жителей индустриальных стран в начале прошлого века — «transpoting», наблюдение за движущимися поездами. Горожане испытывали ощущение транса от самой возможности быстрого перемещения в пространстве. Сейчас маятниковые поездки работа-дом для жителя мегаполиса составляют повседневную норму жизни и занимают не менее двух часов в день. Десять миллионов пассажиров ежедневно перевозит столичное метро, еще два миллиона привозит электричка — это телесная практика повседневности.
Андрей Платонов в «Чевенгуре» демонстрирует силу дорожной медитации: «Дванов закрыл глаза, чтобы отмежеваться от всякого зрелища и бессмысленно пережить дорогу до того, что он потерял или забыл увидеть на прежнем пути. Через два дня Александр вспомнил, зачем он живет и куда послан».
Техника медитации нацелена на демонтаж познавательного «процесса построения моделей»: «Мы легко приспосабливаемся почти к любым новым исходным данным. Новая технология, новая личность, изменения в нашей непосредственной окружающей среде быстро становятся составной частью нашей жизни, частью нашей модели внешнего мира. Этот процесс построения моделей и есть конкретно то, что следует разрушить путем осуществления медитации…»[10]
Бодрияр обращает внимание на ошеломляющую функцию места всеобщей коммуникации (аэропорта, метро) — «места, где люди лишаются своего гражданства, подданства, своей территории… бродящие в поисках опустошающего экстаза и находящие его в этом паразитарном образовании». Культовые секты имитируют типичные ролевые отношения типа гость-хозяин (т. е. член секты — неофит). Здесь чувство вины — мощный модификатор поведения — является результатом, когда неофит огорчает своего «хозяина». «Дорогие жители и гости столицы! Будьте достойны своего города!» «Коренные» жители мегаполиса, внешне ничем не отличающиеся от новичков, моделируют счастье, жизнеспособность и безусловное принятие правил игры.
Изменение сознания «новичков» происходит путем мощных социальных подкреплений. Эти подкрепления включают благоприятное мнение, похвалу и видимость процветания. Неприемлемое поведение вызывает немедленную единообразную реакцию всех лидеров группы; они все опечалены, но не гневаются. Взаимодействия в такой группе направлены на возвращение в состояния, похожие на детские. Лидер группы управляет похожим на детское поведением. Он поощряет адептов культа петь детские песенки, играть в детские игры (встреча Деда Мороза и Проводы Зимы, Конкурс на лучший карнавальный костюм), есть детские легкие закуски (Фестиваль мороженого). Тем самым групповые лидеры отучают «сектантов» (горожан) от характерных черт взрослости — от независимости суждений и личной ответственности за принятие решений.
В мегаполисах «крепкие хозяйственники» и безликие «технические специалисты» все больше уступают место настоящим «отцам города», постепенно становящимся «душой общества». Сердца избирателей завоюет не «строитель дорог» или «починяльщик метро», но тот, кто даст народу счастливое детство! Здесь главное не пережать с культуркой — авангардной плетью обуха не перешибешь. Политолог, удрученный тем, что «политик при таком ходе дел все в большей степени превращается в массовика-затейника», недооценивает простоту и эффективность воздействия практик деструктивного культа. «Я люблю вас, мои горожане! Протяните ко мне руки!..»
Дата публикации: 20 августа 2002 г.
1
Моисеев Н. Мегаполис и одиночество.
2
Хабермас Ю. Обоснованное воздержание.
3
Бодрийяр Ж. "Город и ненависть" Лекция, прочитанная в Москве во Французском Университетском Колледже при МГУ.
4
Моисеев, ук. соч.
5
Lifton, R. J. Thought Reform and the Psychology of Totalism, 1961.
6
Волков Е.Н. Основные модели контроля сознания (реформирования мышления) // Журнал практического психолога. М.: Фолиум. 1996. № 5. С. 86–95.
7
Там же
8
Волков Е.Н. Основные модели контроля сознания (реформирования мышления) // Журнал практического психолога. М.: Фолиум. 1996. № 5. С. 86–95.
9
Тарабрина Н.В. Психологические последствия войны // Психологическое обозрение. 1996. № 1 (2). С. 26–29.
