Копия верна (СИ) - "Ven Harmon"

— В следующий раз, когда будете опаздывать, оставайтесь за дверью, — Старовойтов строго смотрел на Глеба.

Омега ему ничего не ответил, а лишь кивнул, соглашаясь.

Майор Артем Михайлов — бета, с которым Глеб работал последние полгода, осторожно встал со своего места, когда Старовойтов продолжил зачитывать список происшествий за сутки, попутно ругая личный состав и раздавая выговоры направо и налево, и пересел к Орлову.

— Сережа нашелся? — прошептал Артем так, чтобы его услышал только Глеб.

— Нашелся, — одними только губами произнес Орлов, не глядя на напарника. Омега почувствовал, как тошнота подступает к горлу, а сердце сжимается и разжимается со страшной силой.

— Где он был? — воодушевился Михайлов.

— В морге, — Глеб ответил слишком громко, так, что его услышали те, кто сидел рядом. Артём с ужасом посмотрел на омегу, на чьем лице не дрогнул ни один мускул.

— Я вам не мешаю? — Старовойтов сверкнул глазами в сторону Орлова. — Глеб Константинович, если вам трудно сейчас находится на своем рабочем месте, то я готов отпустить вас. Идите с миром, нам только не мешайте.

Орлов не двинулся с места. Он молча смотрел на начальника, сжимая челюсти до скрежета зубов. Старовойтов уже знал, что случилось, дело передали в Комитет, а значит уже назначен следователь.

Михайлов сочувственно взглянул на Глеба, но не стал ничего говорить, понимая, что любое слово может сейчас задеть омегу. Бета предполагал, что Орлов сдерживает себя из последних сил, но не представлял, чего это могло ему стоить.

Глеб достал телефон и не удивился, увидев несколько пропущенных от Курбатского. Нервировать Старовойтова Орлов не стал, поэтому написал короткое сообщение альфе, что перезвонит позже.

Михайлов внимательно следил за коллегой, пытаясь уловить настроение, Глеб был закрыт, но Артём чувствовал страх и отчаяние, которые теперь появились в личном аромате омеги, и были они настолько сильными, что даже бета со своим слабым обонянием смог уловить их.

После собрания все поспешили разойтись, пока начальник не вспомнил что-нибудь ещё важное и неотложное и не запряг этим и без того нагруженных следователей. Глеб и Артем поднялись со своих мест последними.

— Зайдите ко мне, Глеб Константинович, минут через двадцать, — окликнул Старовойтов Орлова, когда тот уже выходил из актового зала.

— Хорошо, — кивнул омега и направился к ждущему его в коридоре Михайлову. Артём, страдавший чрезмерной способностью к эмпатии, решил находиться рядом, считая, что Глебу нужна поддержка, но по-прежнему ничего не говорил, за что омега был ему безмерно благодарен.

В кабинете Старовойтова царил безумный порядок. Казалось, что помещение стерильно, наверное, так и должно выглядеть рабочее место начальника отдела Управления, но у Глеба оно не вызывало ничего, кроме тошноты от педантичности хозяина. Папки разложены по цветам, канцелярские принадлежности скрыты в специальной подставке, бумаги аккуратно сложены ровной стопкой в специальном отсеке, ни единой пылинки на гладкой поверхности стола из дерева. Сам Стартовойтов всегда в выглаженной чистой форме, гладко выбрит и причесан, от него пахло популярным мужским одеколоном и морской водой.

Глеб, не дожидаясь приглашения, вошёл и сел за длинный стол, ближе к начальнику. Тот говорил по телефону и обратил внимание на омегу только после того, как закончил разговор, несколько раз пообещав звонившему, что дело будет закрыто в срок.

— Почему сразу не сообщил, что сына мертвым нашли? Думаешь, я зверь? — Старовойтов смотрел на Глеба, слегка щурясь.

— Мы сами только узнали. Кому передали дело? — спокойно ответил омега.

— Стрельникову, — твердо произнес Старовойтов.

— Нет, — Глеб напряжённо посмотрел на начальника.

— Это не обсуждается. И Курбатского предупреди, что если будет мешать, мне придётся обратиться выше. Вы оба не должны касаться. Тебе вообще советую взять отпуск.

— Не смогу, — выдохнул Орлов.

— Тело быстро не отдадут, — на минуту голос Старовойтова помягчел, а в глазах мелькнуло сожаление. — Готовься к этому.

Альфа взял паузу, достал из верхнего ящика стола папку и положил перед Глебом.

— Я хочу, чтобы ты занялся делом Аркадьевского.

— Нет! — Орлов отрицательно замотал головой и напряжённо посмотрел на начальника. — Я не возьму дело насильника и серийного убийцы. Не сейчас!

— Возьмёшь! У тебя нет выбора. Аркадьевский засунул свой язык в задницу и молчит. А пока эта сволочь отдыхает в СИЗО, появились новые жертвы, вписывающиеся в сценарий его убийств. Ты же сам разговаривал с тем омегой, который места себе не находил, потерял сына. Ты теперь знаешь, каково это.

Глеб был поражён, насколько бестактно ведёт себя Стартовойтов по отношению к нему и его чувствам, указывая на смерть Сергея.

— Я могу идти? — Орлов забрал папку и поднялся.

— Иди.

— И всё-таки, — Глеб на секунду задержался в дверях и повернул голову в сторону начальника. — Почему я?

— Аркадьевский любит омег.

***

Вечером Глеб вновь приехал в морг. Долго стоял у стола, на котором лежал Сергей, рассматривал ушибы и ссадины, перечитывал предварительное заключение Игната несколько раз. Омегу изнасиловали и не раз, мальчишка сопротивлялся, под ногтями следы крови, предположительно принадлежавшие самому Серёже, кроме крови был эпителий, возможно убийцы.

Глеб посмотрел на лицо сына. Его копия, только лучше, спасибо генам Курбатского. В марте парень получил паспорт, закончил седьмой класс и впервые не поехал в лагерь, потому что сказал, что уже слишком взрослый. Вечером, перед тем, как Сергей ушел из дома, они с Глебом в очередной раз поссорились, потому что омега не отпускал сына на ночёвку к альфе-однокласснику. Серёжа истерил, кричал, хлопал дверями, а потом заперся в своей комнате, в очередной раз пригрозив, что уйдет из дома и больше не вернётся, а останется жить у Михаила и Игната.

Все это время Глеб сидел в гостиной и делал вид, что ничего не происходит, обычно это действовала лучше оплеухи или крика и ругательств в ответ. Когда входная дверь в очередной раз хлопнула, Орлов написал Курбатскому, что Сережа ушел к нему. Омега так делал всегда, а Михаил отписывался, когда сын доезжал до его дома. Но в этот раз альфа позвонил спустя полтора часа и сказал, что Сергей до сих пор не явился.

Глеб и Михаил сбились с ног в поисках сына, устроили допрос одноклассникам, в том числе и тому, который собирал у себя друзей на ночёвку, но никто не знал, где Сережа, телефон омега оставил дома. Взволнованные родители прочесали все дворы. Наконец Курбатский отправил Глеба домой, ждать, если сын вернётся. Альфа очень надеялся, что парень просто где-то гуляет, и ему нужно время, чтобы отыграть этот маленький спектакль для родителей, поплясать на нервах, а затем прийти как ни в чём не бывало. Курбатский уже даже придумал, что будет говорить блудному омеге, как вправлять мозги на место, а Орлов переживал, что ночи в конце ноября были морозными.

— Глеб, иди домой, — уставший Игнат подошёл сзади и осторожно коснулся плеча Орлова.

— Скажи, вы же готовите тела к похоронам? — Глеб провел ладонью по синяку на щеке сына. Он прекрасно знал всю процедуру подготовки и понимал, что к тому времени, когда ему отдадут тело, с ним произойдут различные необратимые изменения

— Да, приведем твоего мальчика в порядок, — отговорился Игнат.

Глеб нервно усмехнулся. Его мальчика в порядок ничто уже не приведет.

— Иди домой, поспи, — сожаление в глазах Игната стало раздражать Орлова.

— Можно я останусь? Хочу побыть с ним, — Глеб хотел бы выпустить все эмоции наружу, кричать, биться в истерике, но вместо этого он будто лишился их совсем.

— Хочешь выпить? — внезапно предложил Игнат. Глеб вскинул на него уставший пустой взгляд.

— Не знаю.

— Пошли наверх, тебе нужно отвлечься.

Игнат насильно затащил Глеба в один из служебных кабинетов, достал откуда-то из шкафа бутылку коньяка и стаканы и разлил на двоих. Орлов сначала отнекивался, ссылаясь на то, что завтра ему рано на работу, но Игнат не хотел ничего слушать. Омеги сидели рядом, будто закадычные друзья, но таковыми они никогда не были, общались только потому, что дети дружили и были братьями, а ещё потому, что у них по-прежнему был один альфа на двоих. И пусть Глеб последние пару лет не спал с Курбатским, отношения между ними оставались особенно близкими.