Москва, я не люблю Тебя - ТОР РЕГНАРЕК
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот почему мне нравится Москва, навстречу дама в белом платье с большими сиськами, Мария мне сказала, что секс здесь на каждом углу, и я ей поверил, при чем здесь Мария, она же у травника, запиликал телефон, СМС:
«Федя, в городе страстей и пороков не знакомься на улице и в ресторанах, не выпивай с посторонними и не давай им свой телефон, береги себя, я скоро приеду, покажу глобус».
Так всегда, в глобусе 40-летний односолодовый, почему она всегда чувствует и держит меня на коротком поводке, 40-летний односолодовый из Шетлендских островов, после семилетнего армянского?
Я еще хлебнул для смелости.
Нет, Мария, я имею право любить Москву, а любить Москву – это не любить по-русски, никакого гомосексуализма. Надо проверить тезис про секс на каждом углу, говорят, девчонкам нравятся врачи, прекрасно, надо поиграть в доктора. Вот она идет, достойная доктора, на каблуках, мини-юбка-макси-пояс, задастенькая, миниатюрненькая, как вышагивает, как курсанты на плацу, как старательно виляет бедрами, как будто курсант-первокурсник отдает честь, но эта уже отдала честь, какое достоинство у нее спереди?
Нельзя затягивать с маневром обгон, слишком долгое преследование говорит о трусости, я отхлебнул, все, выравниваюсь и спрашиваю дорогу к Булгакову.
– Добрый день, журнал «Ом» хочет задать вопрос!
Сиськи тройка с бубенцами, лицо симпатичное, чуть за 30, это хорошо, потому что, как говорил старина Бук восемнадцатилетним микроцыпкам, – чтобы с женщиной было интересно, ей должно быть хотя бы 30 лет.
– Что Гном хочет задать? – Она улыбнулась, мы шли боками, она была чуть выше моего плеча, улыбка чертовски привлекательна.
– Гном, этот грязный извращенец, хочет задать жару! А я Ом!
– Вы что, ученый?
– Да, очень, – я тряхнул гривой. – Сила тока в проводнике прямо пропорциональна напряжению на концах проводника и обратно пропорциональна его сопротивлению.
– Потрясающе, че пьешь?
Я достал армянский самогон и протянул ей, она хлебнула из горлышка, запрокинув голову, как Богиня.
Она довольно улыбнулась.
– Я тоже ученая.
– Количество членов женщины прямо пропорционально длине юбки по отношению к длине каблука и обратно пропорционально площади декольте, деленному на его объем.
– Чему? Чему?
– туда, обратно. Все одинаково. – И она еще отхлебнула из горлышка. – Ты знаешь, меня снимают на Тверской в этом наряде в ста процентов случаев, но у меня тест.
– А у меня тестостерон.
– Тогда поехали в морг!
– Гутен морген, ты патологоанатом?
– Да, испугался?!
– Я твой клиент, хирург! Ну и как вам все это, коллега?
Она еще отхлебнула и оценивающе посмотрела.
– Я хлебнула лишнего или ты и правда прекрасен?
– Я привлекателен, ты чертовски привлекательна, ну что, айда на сеновал!
Зазвонил телефон.
– Милый, ты не заблудился?
– Не успел.
–Ты не обидишься, если я заеду в офис, надо проибдировать немного, потом расскажешь, как у Булгакова!
– Хорошо!
– А поцеловать?
– Целую, любимая.
– Жена?
– Да.
– А ты не против, если мой муж на нас будет смотреть?
– Нет, не против. Я мечтаю посмотреть, как моя жена кончает с другим, и если я хочу получить это, надо доставить удовольствие по закону трансцендентальности еще кому-нибудь.
– А ты не против, если мой муж не только будет смотреть? – Ее зеленые глаза загорелись неукротимой энергией, она отхлебнула, взяла меня за руку и начала водить по прекрасной округлости своего бедра.
– Если в плане тебя, то как я могу быть против, это же супружеские обязанности. – У меня встал, она гладила меня по бедрам, потом остановилась, встала на цыпочки, и мы жарко поцеловались с языком, какие у нее восхитительные губы, бутылка была между нами как эстафетная палочка, мой член налился таким желанием и уперся в нее, видимо, не одна эстафетная палочка покоряла эти кисельные берега. Она оторвалась и передала бутылку мне, я отхлебнул.
– Он армянин, с таким. – И она показала мне русский фак по локоть, даже с учетом небольшой длины ее локтя, это был размер самой большой рыбины, которую я поймал в жизни. Будем надеяться, что она рыбак, а судя по легкости бытия с ней, она тот еще рыбак.
– Я его любовью научила заниматься, теперь он мой, у меня бабочки. – И она засунула мою руку к себе на живот, где правда были громы и молнии.
Я еще отхлебнул, немного опешив, все стало на свои места, я все понял.
– Ты знаешь, я все понял, я люблю всю жизнь одну женщину – Алену Свиридову, я долго разбирался в ее мужьях, дала молодому украинцу, это нормально – молодость, круто. Негру дала – понимаю, экспириенс там и все такое. Почему народная артистка России дала Макаревичу, знаю – по пьяни, а теперь ты мне открыла глаза на армян.
– Ну что, ко мне?
– Послушай, у меня номер в «Гранд Марриотте» еще свободен до 12, пошли туда, а армянину просто предоставим отчет, все-таки мы еще не слишком хорошо знаем друг друга.
– Струсил! – И она опять поцеловала меня, взяла бутылку, отхлебнула. – Знаешь, твой «Гранд Марриотт» – это пошло, я все же не шлюха, я жена.
– Тогда пойдем к Булгакову, ты знаешь, я пробую писать и хожу по тем местам, где бродит писательская энергия.
– Круто, я тоже пишу.
– Дашь почитать?
– Конечно, протоколы вскрытия!
Мы шли по Тверской, я обнял ее за точеную талию, бутылка гуляла по нашим рукам, было очень легко, пока я не подумал о единстве противоположностей, бутылка была армянская и размером меньше, чем член мужа патологоанатома, как же в ней помещается огромная армянская штука. Она допила и выбросила бутылку в урну, да, женщины не думают о трансцендентальности, парадигме, либерализме, политике, славянофильстве, они пьют что в руки попадется, а когда источник заканчивается, выкидывается в урну и ищется новый, поэтому обижаться на женщину не надо, обижаясь на них, мы поднимаем членоприемник до своего уровня. Хотя если есть член, есть и приемник, ничего зря не бывает, везет все же бонобам.
– А у меня приятель есть, Самвэл, он просто друг. Я его в морг брала.
– Трахнуть?
– Ты что, как ты мог подумать, ему просто интересно, я говорю, есть любовники,
