Как мужик корову продавал - Анна Лебедева

Дороховой давно вокруг меня кругами ходит. У нее четыре телки, я видел. Ничего, нормально баба с ними управляется. Наша пятая будет.

— Бать, а как же ты без Белянки?

— Ничего, справлюсь. Зато мать вылечим.

***

На следующий день Васька Сашку проводил до калитки. Дождался, пока машина, плавно тронувшись с места, скроется за околицей. Вздохнул и побрел домой. Он открыл шкафчик, достал початую бутылку, налил в граненую стопку, выпил и присел на лавку. На душе было тоскливо, муторно, до слез. Зачем? С какого перепугу он ляпнул про корову? Мало, что ли, он отдал Сашке вчера — ведь все, до последнего рубля выскреб и вручил сыну на лечение чужого человека! Кто ему Маринка? Что он с ней хорошего видел? Предательница, вертихвостка, бросила мужа и глазом не моргнула. Сколько у нее, у беспутной бабы, потом было хахалей? Пальцев на руках не хватит, чтобы пересчитать! Кто-нибудь про нее потом вспомнил? А почему муж должен вспоминать?

За окном послышалось требовательное: мммы-ы-ы. Пришла красавица, явилась не запылилась. Васька тяжело поднялся: надо обряжать скотину: напоить, подкинуть ей запашистого сенца, обмыть теплой водицей вымя, смазать сливочным маслицем и подоить. Нельзя перед Белянкой носом швыркать — разом почувствует она настроение хозяина, зажмется вся и не даст выдоить себя, как следует. Оставшееся молоко перегорит и пропадет. И если такое будет происходить часто — очень скоро Белянка станет яловой и годна будет только на мясо.

Корова, не торопясь, вошла в стойло, наклонилась к поилке и принюхалась. Убедившись, что все в порядке, принялась пить. Потом она подняла свою голову, обрамленную, словно короной, мощными рогами, и взглянула на Ваську. Глаза у Белянки — большие, умные, таили в себе вечную печаль и вселенскую тайну, непонятную простым смертным — безгрешные, чистые глаза существа, никогда и никому не делавшего зла, только добро, тепло, сытость и покой.

Васька дал ей большой кусок черного хлеба, щедро посыпанный крупной, серой солью, погладил по морде и гладкой холке. Он достал скамеечку, присел подле крутого бока и поставил перед собой блестящий, чистенький подойник. Звонко ударила по стенкам ведра первая струя белого и жирного, как сливки, молока. Белянка мирно хрумкала сеном и глубоко вздыхала, пока Василий, давясь слезами, делал добрую и вечную, издревле женскую работу — наполнял подойник сладким и сытным молоком, на протяжении многих веков спасавшим от голода и худобы грешных и неблагодарных людей.

Всю ночь Василий не спал, сидел у окна, уставившись в одну точку. Утром должна была подъехать эта задрыга Люська. Петров ей позвонил, так она сразу и без всяких колебаний согласилась. Еще бы, такая корова! Царица! Люська даже не торговалась.

Наверное, сразу после звонка Василия она подорвалась с места, как бешеная, и побежала к Петру Чеснокову — нанимать грузовик. Петька брал за перевоз по-божески, цен не заламывал. Он доставит Белянку до деревни Дороховой в целости и сохранности — не растрясет и не покалечит. Это не Серега Лужков из Колбек — тот был полным дураком, ездил по грунтовке со скоростью под сто километров. Так что в этом плане беспокоиться нечего.

Да и Люська, жох-баба, придурошная, горлопанка и скандалистка, с животиной обращалась куда лучше, чем с людьми. Коровы у нее — сытые, молочные, содержались в чистоте и в порядке — грех им на хозяйку свою жаловаться. Люська продавала сливки, масло, творог и имела хороший барыш. Покойный муж был у нее никудышный, никчемушный, а ей плевать — сама со всем хозяйством справлялась. Такой бабе продавать скотину не страшно!

Небо украсила заря цвета июньских пионов. Василий открыл ворота в хлев. Белянка выжидающе поглядывала на хозяина, ждала хлебца. Петров, гремя подойником, приблизился к своей любимице. Уж сколько он кричал на нее, и по рогам в сердцах мог двинуть, и сетовал на то, что никуда ни уехать, ни убраться из-за нее, скотины этакой — а пришло время расставаться, и жалко, сил нет.

И тут в голову Ваське пришла замечательная мысль! А что, если съездить в город, да взять кредит года на два? Расплатится как-нибудь, небольшой доход есть! Зато Белянка никуда не денется! Что это он, старый дурак, сразу об этом не подумал! Не дело корову продавать, у него внуки растут!

Ваське вдруг сразу так легко стало, как гора с плеч упала. Он вывел Белянку из сарая и отправил в стадо. Со спокойной душой Василий отправился завтракать. Как отвертеться от Люськи, он даже думать не хотел.

Люська приехала вовремя, энергично постучала в дверь маленьким, жестким от работы, кулачком.

— Хозяин! Василий! Выходи, я приехала.

Васька открыл дверь.

Люська смотрела на него черными, хитрющими глазами:

— Ну? Пойдем смотреть твою принцессу!

Василий глуповато улыбнулся:

— А ее нет!

— А где это она у тебя?

— В стаде. Ты, вот что, Людмила, не взыщи… Погорячился я вчера.

— Как это — погорячился? Вот, я приехала, за коровой, вот деньги… Корова где?

— Да… Передумал я продавать Белянку! — рубанул Петров.

Люська с минуту молчала, пораженная такой наглостью. А потом ее понесло:

— Ах ты, козлина безрогая! Ах, ты, прыщ вонючий! Люди добрые, да что же это делается! Это я такую дорогу ехала, деньги на шофера тратила — а этот змей мне что устраивает! Ах, ты гад! — Люська размахнулась и со всего маху треснула Ваську по голове.

На крик заполошной бабенки прибежал Петька. Еле оттащил ее, злющую, жилистую, от Василия и с огромным трудом запихнул в кабину. Люська сопротивлялась, брыкалась, а напоследок, высунулась из кабины и крикнула Василию:

— Ты у меня хрен теперь на свой трактор сядешь! Я на тебя гаишников натравлю, собака!

Заурчал мотор, грузовик, лихо сорвавшись с места, наконец-то уехал. Василий отдышался: «Гром-баба». Улыбнулся своим мыслям и пошел собираться в город: автобус должен был подойти к девяти утра.

(с) 2021 Анна Лебедева