Одна с половиной недели - Андрей Смирягин

- Невероятно. А потом ты делаешь все так медленно - я просто умираю.

- Наверное, дело здесь не во мне.

- А в чем?

- В тебе. Ты сама не знаешь, какая ты потрясающая женщина в постели.

- Нет, все дело в тебе. То, что я испытываю, я испытываю только с тобой. А ты? Скажи, с другими женщинами у тебя происходит все также?

- Мне трудно сравнивать. Оргазм никогда не бывает одинаковым. Каждый раз ты не знаешь, что с тобой будет происходить. Каждый оргазм уникален. Сколько бы их не было, это событие всей жизни, другого подобного не будет.

- Но со мной он сильнее, чем с другими?

- Оргазм не поддается определению "сильнее или слабее". Каждый из них это целая вселенная. Могу только сказать, то, что я испытываю теперь, нельзя и сравнить с тем, что испытывал начинающим юношей.

- Да, сейчас с тобой происходит что-то невероятное. Под конец мне даже становится страшно, так ты бьешься в судорогах.

- Мне кажеться, мы с тобой подходим друг к другу, извини за пошлое сравнение, как ключ к своему замку. Ты очень красивая там. Да, да, не удивляйся, там тоже можно быть красивой и не очень. Я просто могу любоваться твоими "лепестками" и получать от этого удовольствие.

Он встал и направился к ванной комнате.

- Ты куда?

- В туалет.

- Покажи, как ты писаешь.

- Зачем тебе это?

- Просто так.

- Пожалуйста, смотри, мне не жалко.

- ...так здорово!

- Я тоже каждый раз обалдеваю.

Они блуждали по узким лабиринтам старого города в поисках святынь трех религий. С обеих сторон улицы арабские торговцы ловили каждый их взгляд, в надежде найти в нем малейший намек на заинтересованность их товаром. Он был сама скала, она же так крепко сжимала в кулаке палец его руки, что магазинным зазывалам нечего было и надеяться ее вырвать.

Наконец ее женское сердце не выдержало. Наткнувшись в очередной раз взглядом на лоток с разнообразными украшениями, она вдруг вспомнила, что не успела купить подарка для мамы. Торговец не моргнув глазом запросили за выбранное ею украшение сотню и не огородом меньше. Он попытался было по всем правилам свободной торговли двинутся к следующему лотку, поинтересоваться, по чем такие же бусы там, но плотная стена окруживших их зазывал как-то подозрительно нахмурилась и сдвинула ряды. Руки они держали под длинными одеждами.

Почувствовав, как она тихо падает в обморок, он подумал, что сотня в конце концов не такая уж высокая плата за ее жизнь, и уже достал бумажник, чтобы расплатиться, как вдруг неожиданно к ним на помощ, раздвигая торговцев прикладами, пришел патруль солдат, которых здесь называли оккупантами. Пространство вокруг лотка мгновенно очистилось.

- То-то я слышу, знакомая речь,- с московской развязанностью сказал один из солдат.- Думаю, мать твою, так это же наши. Чего тут они вам впарить хотят?

- Да вот бусы покупаем,- сказал он, ошарашенный неожиданным появлением соотечественика в форме сержанта армии этой средиземноморской страны.

- И сколько просят?

- Говорят, сто.

- Глянь, Рома, по-моему эти бусы стоят никак не больше пятнадцати.- сказал патрульный, широко улыбаясь еще не до конца пришедшей в себя девушке.

- Да не-е, Леха. Пятнадцать, я думаю, будет многовато, по-одесски сказал второй, улыбаясь девушке еще шире,- Вот десять, думаю, будет в самый раз.

Леха что-то сказал арабу на местном языке. Араб явно не пришел в восторг от его слов и попытался возрожать. Но Леха угрожающе положил палец на курок автомата, на чем торги были завершены.

Они бы так никогда и не нашли святынь в этом городе, если бы случайно не наткнулись на группу российских туристов под предводительством юркого гида, который словно вспотевший мячик прыгал по ступеням улиц, на ходу тараторя заученный текст.

"Снимите головные уборы, мы входим в храм Гроба Господня. Обратите внимание, мы поднимаемся на Голгофу, здесь распяли Христа. Вот дырка от его креста. Нет креста самого не сохранилось, его утащили на дрова еще в средние века. На этом камне тело его умащали благовониями. Уберите, пожалуйста, ногу! Здесь его положили в пещеру и привалили вход вот этим камнем. Я же просил, уберите ногу!

Теперь наденьте головные уборы. Это Стена Плача. Нет, здесь не плачут, здесь молятся и оставляют записки с просьбами к Богу. Свое самое заветное желание можете оставить и вы. Куда деваются потом? Как куда! Собирают и вывозят на свалку, куда же еще."

День перед отлетом они провели в сборах ее вещей. На полу общежития лежала огромная куча женского тряпья, обуви, косметики, и другого барахла, без которого женщина не женщина и даже не человек. В пятый раз они укладывали вещи во вместительный чемодан, но каждый раз оставалась еще ровно половина кучи, которую уложить не было никакой возможности. Наконец, когда он укладывал десятую по счету любимую кофточку, одетую всего раз, это ему надоело. Он честно разделил гору вещей пополам и спросил, какую кучу она вибирает, левую или правую. Она посмотрела на него с изумлением.

- Выбирай, правая или левая,- грозно прикрикнул он на нее.

- В каком смысле?

- Вопросы потом, сначала выбирай.

- Ну, например, левая.

- Значит, левая?

- Левая, ну и что.

Он сгреб правую кучу в угол, а левую начал аккуратно укладывать в чемодан.

- Ты с ума сошел!- закричала она.- В правой осталась моя самая любимая кофточка, мои любимые ароматические томпаксы и портрет дедушки.

Он разрешил взять только портрет дедушки. После часа борьбы и криков, она села на пол и заплакала.

Он уложил последнюю тряпку из левой кучи в чемодан, с неимоверным трудом закрыл его, а затем нежно перенес и усадил ее сверху для пресса.

- Каждый переезд стоит мне половины вещей,- ревела она, даже на память ничего оставить нельзя.

Он снял ее с чемодана и перенес на постель. Через четверть часа крик оргазма перешел у нее в новую истерику.

- Это все, все! Лучше этих дней уже никогда ничего не будет. Это вершина. И откуда ты такой взялся? Жила бы себе спокойно, сейчас бы уже десять раз была замужем.

- Что же тебе мешало? Меня, кажется, два года не было рядом.

- Да как ты не понимаешь, во всех, без исключения во всех я ищу хотя бы слабое подобие тебя, и ничего, совсем ничего. Прошу тебя, не уезжай от меня.

- Кажется, первой, уезжаешь ты.

- Ах да. Все равно не бросай меня. Поедем со мной.

- Ты же знаешь, что сейчас это невозможно.

- Придумай же что-нибудь, ты же мужчина!

- Я придумаю, я обязательно что-нибудь придумаю,- говорил он, зная, что ничего придумать нельзя. От этой тупиковой ситуации у него начинала болеть голова.

- Представь, мы могли бы проводить так каждую ночь.

И только сейчас он понял, почему всякий раз, когда они проходили утром мимо холла гостиницы, постояльцы и вся прислуга таращили на них глаза, а портье как-то странно улыбался, забирая ключ. Поначалу он не понимал, чем вызвана такая странная реакция, ведь они были не единственная парочка в этом заповеднике полуподпольной любви. Теперь он все понял. Их отношения, действительно, отличала какая-то бьющая через край страстность, которую могли слышать по ночам многие. Похоже, это и есть та единственная и неповторимая любовь всей их жизни. Другой такой не будет, как не будет больше молодости.

Последний вечер на море. Ветер нес запах соли и ядовитых медуз (огромные слизняки, выброшенные на берег). У горизонта, едва двигаясь, горели огни проплывающих кораблей, а из прибрежных ресторанчиков доносилась любимая музыка местных официантов.

Огромный мир расстилался перед ними в своем эгоистичном безразличии к их судьбе. И только в об'ятиях друг друга они переставали чувствовать свое одиночество и расстерянность перед ним.

Он думал о будущем и в сотый раз приходил к безнадежному выводу о неизбежности расставания. Он хотел ее, он хотел от нее ребенка, он хотел быть всегда рядом с ней, но они опять расставались на неизвестный срок.

- Ты приедешь ко мне?- неожиданно спросила она.

- Видимо, мне вечно суждено бегать за тобой по всему миру. сказал он.

- Ну не мне же за тобой бегать.- сказала она, и спустившись на уровень его пояса, стала что-то шептать.

- Ты чего там делаешь?

- Заговариваю его.

- От чего?

- От других женщин.

- Бесполезно. Мне и самому не всегда с ним договориться удается.

Ночное такси несло их по светящейся, как огненая река, дороге с асфальтовыми отражателями. Перед самым аэропортом их машину остановили вооруженные люди и, светя фонарями внутрь, словно в аквариум, стали внимательно их разглядывать. Таксист и европейского вида пара, видимо, не вызвали их подозрений, и им разрешили вьехать на территорию аэропорта.

- Может быть, у вас есть бомба?- с надеждой в глазах спросила в аэропорту девушка из службы безопасности, и изящно поправила на попе автомат.

- Нет,- ответил он,- сказать по правде, кроме пары танков и ракеты "Земля-Воздух" у нас с собой ничего нет.