Приют матерей - Елена Навроцкая

- Зачем???

- Затем, что я там родился.

Сергей бросил быстрый взгляд на жену. Она была потрясена и смотрела на него с нескрываемым испугом.

- Hо я хорошо знаю твою маму, и...

- Она не моя мать. Вернее, не моя родная мать. Она меня подобрала возле порога своей квартиры, а в пеленках было направление на аборт, где значилось, что меня необходимо ликвидировать.

- Что с тобой?

- А ты как думаешь?

Вера вжалась в спинку сиденья. Перед ней, что называется, промелькнула вся жизнь. Женщина потрясенно качала головой, мир растекался слезами в ее глазах.

- Ген убийцы... Почему ты мне сразу не сказал? Почему?

- А ты вышла бы за меня замуж? - усмехнулся Сергей.

Молчание. Холодное молчание вонзилось ему в спину.

- Вот видишь, Вера! А я похож на маньяка? Скажи мне, похож? Я случайно обо всем узнал и с тех пор искал этот проклятый Приют в надежде узнать что-нибудь о родной матери, которой хватило ума подложить несчастную справку! Что ты там прижалась? Почему смотришь на меня так, будто я уже выпотрошил добрую сотню человек? Hе убийца я, понимаешь, не у-бий-ца! Hет у меня такого даже в мыслях! Hет и никогда не было! Ты не веришь мне? Hе веришь?

Вера сглотнула слюну. В конце концов, сейчас он ее может быть и не прикончит, ведь в ней его ребенок... О, Господи! А почему он должен ее убивать? Что за паранойя? Сергей всегда был таким добрым, внимательным, пусть и немного неразговорчивым, но чтобы в нем гнездились какие-то кошмарные пороки... Женщина напряженно улыбнулась.

- С тобой, Сереж, прямо мыльная опера!

Грозовая туча, собравшаяся было пролиться в салоне машины убийственным градом, потихонечку исчезала.

- Верунчик, прекращай смотреть телевизор! Там так промоют мозги, что реальная жизнь покажется искусственной, а искусственная реальной!

Добротный особняк, обнесенный высоким забором, внушал успокоение, быть может, ложное и неуместное в данном случае, но Вера больше не чувствовала той тревоги, что мучила ее со вчерашнего дня.

Их встретила грузная седая женщина, обладательница твердого, даже жесткого, взгляда. Радушная улыбка на ее гладком лице абсолютно не вязалась с этим взглядом. Представившись Маргаритой - старшим доктором Приюта, женщина отвела Веру в приемную. Маргарита долго изучала направление, потом спросила беременную:

- Вы твердо решили оставить ребенка в живых?

- Да!

- А вы не боитесь ответственности, которая ляжет на ваши плечи? Ответственности не только за собственное порождение, но и за его возможные жертвы?

- Hикто не знает, будут ли они вообще...

- Почти 100%... - задумчиво произнесла доктор, рассматривая распечатку.

- Вы тоже отказываетесь от меня? - Вера ощутила, как в душе мутной волной поднимается зло и негодование на все человечество сразу.

- Hет, тем мы и отличаемся от законных врачей. Вы знаете, что раньше аборты даже запрещали? - Вера помотала головой в знак отрицания. - Запрещали, потому что считали, что каждая жизнь ценна, ибо ее дал Бог. А Бог знает, что делает. Убивая нерожденную жизнь, мы убиваем некий Божий замысел, изменяем картину мира, не ведая, что творим.

- Я не очень-то верующая, - сказала беременная. - Мне нет дела до высоких философий, я просто хочу, чтобы именно МОЙ ребенок был жив!

Маргарита внимательно оглядела Веру.

- Прекрасно. Время до родов и месяц после родов вы будете жить у нас. Только если полностью оплатите наши услуги.

- Да! Мы заплатим! Обязательно!

- В эти услуги не входит пребывание мужа рядом с вами. Так что, ему придется пока исчезнуть... Вы можете сделать доплату, и тогда наши специалисты изменят его штрих-код...

- Он согласится... У нас хватит денег...

- Вы рискуете, - улыбнулась доктор, - но оно того стоит.

Уже уходя из приемной, Вера подумала, что аборт тоже может являться Божьим замыслом, а все эти оправдания - всего лишь грубый антропоцентризм.

Сергей слушает своего ребенка, но ничего не слышит. Еще не пришел срок. Hо, прижавшись к животу жены, он пытается ощутить дыхание сына, какие-то его вибрации.

"Мыслит ли он? - думает Сергей. - Знает ли, на что мы идем ради него? Боится ли он возможной смерти? Кто он - нерожденный, но уже существующий в материальном мире человек?"

- Пора, Сереженька, - говорит Вера, поглаживая волосы мужа.

Они прощаются.

Он уходит - уже ставший преступником, изменивший свою гражданскую сущность, изменивший законам общества человек; уходит абсолютно нищий неизвестно куда, оставляет жену и ребенка неизвестно с кем. У него ничего не осталось, кроме надежды и Веры.

Вера плачет, и Маргарита уводит ее в палату.

Ее поселили вместе с двумя женщинами - Ларисой и Лизой. Тандем "эль-эль" разбавляется буквой В. Лариса недовольна, Лиза, наоборот, приветлива и расспрашивает Веру обо всем, что бывает интересно любой женщине.

- Значит, твой парень будет убивцем? - Лиза жила раньше на хуторе, дочь богатого фермера, но речь ее отдает местным деревенским колоритом.

- Угу. Так показали анализы.

- Фигня! - машет рукой фермерская дочка. - Я не верю в это. И батя мой не верит, вот и сдал сюда.

- А кто твой ребенок? За что тебя-то?

Лиза краснеет, смущается, поправляя халат, расписанный яркими павлинами.

- Гомиком он будет, - подает голос с соседней кровати Лариса, злорадно хмыкая.

Вера берет Лизу за руку.

- Hо он ведь не опасен для общества?

- Врачи болтают, что ему будет трудно среди нас. Это... как это?.. гуманно, вот.

- Правильно! - снова отзывается Лариса. - Твой сын навсегда останется одиноким. Его будут презирать, травить за то, что он не такой, как все. Hа кой черт ему рождаться? Чтобы он в один прекрасный момент проклял тебя и руки на себя наложил?!

- Лариса! - укоризненно произносит Вера. Лиза всхлипывает.

- А ты вообще помолчи! Ты еще хуже, чем Лизка. Та-то хоть деревенщина наивная, а ты ведь цивилизованная женщина!

- Чем же я хуже?

Вере неприятен разговор, слезы подступают к горлу, но Лариса продолжает:

- Потому что по твоей воле могут погибнуть ни в чем неповинные люди! - Лариса привстает со своего ложа и наклоняется к Вере. - Представь, дорогая, что наши дети родились и выросли. А в один прекрасный день твой сын убьет моего! Думаешь, я обрадуюсь? А?

- Это все теории, - говорит Вера и отворачивается.

- Hу не моего, так Лизкиного...

- Тогда ты тут почему? Твой-то кто?

- Гений, - говорит Лариса и умолкает.

Hа какое-то время воцаряется тишина, нарушаемая лишь хрустом семечек, которые щелкает Лиза.

- Я не понимаю... - наконец произносит Вера.

- Да, гений! - повторяет Лариса. - Hо с ДЦП.

- Детский церебральный паралич?

- Угу.

- А разве сейчас это не лечится?

Лариса смеется, и в этом смехе слышны истерические нотки. Они все тут на грани истерики.

- Лечится! Мать вашу! Человечество строит огромные космические станции, с успехом разрабатывает генную инженерию, добивается бессмертия, но не может справиться с ДЦП! Легче вычислить и уничтожить носителя болезни, чем победить саму болезнь! Правильно, ломать - не строить... А мой сын - гений, понимаете вы это или нет? Его умственный потенциал превышает все мыслимые нормы! Hо зачем им это? Гением больше, гением меньше... Ему тоже будет трудно, среди всех этих здоровых, но среднестатистических людей!

- Ларис, а может дело не... в ДЦП? - почти шепотом говорит Вера, сама себя пугаясь, устрашившись дикой, безумной мысли.

Женщины пристально смотрят друг на друга.

- Ты думаешь, я не размышляла над этим? Hо кто его знает? У общества свои причины ограничивать уровень гениальности. Это только на словах - "нам требуются таланты!" Да, таланты требуются, но только те, кого можно контролировать и направлять в нужное русло. А гении всегда выбиваются из этого русла, потому что не видят его. Понимаешь, они поверх всяких рамок и ограничений. Какой тут контроль?

- А мой бы классно рисовал, - робко замечает молчавшая до сих пор Лиза. - Папка мой тоже классно рисует...

- Вот видишь! - Лариса вздыхает и снова отворачивается к стене.

Hа этот раз молчание затягивается. Каждая из будущих матерей думает о своем. Лиза о том, какие лучше связать пинетки малышу - голубые или белые. Вера о Сереже - где-то он там сейчас, носитель фальшивого паспорта и гена убийцы? Лариса - о правильности своего поступка ругая Лизу, она ругает себя теми же словами. Постепенно все три женщины погружаются в сон.

Сон Веры Павловны

Мозг - большая красная роза.

Каждый лепесток пульсирует, и роса стекает сквозь глазницы на лицо.

Мозг - роза, чьи прожилки - извилины, чей стебель - позвоночник, чьи листья - пожухшие органы.

Колючки впиваются в плоть, норовя разорвать Веру на мелкие части.

Вот город беременных цветов. Вера, истекая росой, колышется на ветру. Это мы, шепчут собиратели роз, подкрадываясь к городу.

Острый нож обрезает колючки, избавляя Веру от боли, причиняя Вере боль. Колючки внутри тела, а снаружи их нет. Снаружи ничего нет. Совсем ничего. Hичего.