Гость из склепа - Дмитрий Емец

– Значит, не нашли еще. А чего коленка дергается?

– Хочется ей дергаться – вот она и дергается! Пошли отсюда! – огрызнулся Петька.

«Вот как бывает, не пообедаешь один раз – и сразу глюки», – подумал он и, сунув руку в сумку, нашарил гигантский трехслойный бутерброд. Первый слой был с колбасой, второй с ветчиной, третий с омлетом. Полный нокаут для любого чизбургера! Заботливая родительница знала, что приготовить, чтобы ее отпрыск сохранил хрупкое здоровье с завтрака до обеда.

«Вот сейчас выйдем – подзакушу!» – подумал, облизываясь, Мокренко.

Но Филька, этот упрямый взъерошенный воробей, наотрез отказался уходить.

– Погоди, давай еще побродим! Ты только прикинь: мы последние, кто здесь ходит. Через час от этого дома ничего не останется.

В соседней комнате стояли три мраморных стола, а в углу – опрокинутый шкаф, вроде тех, в которых в больницах хранят инструменты. Фильке почему-то с первого взгляда не понравились эти столы, хотя они сразу увязались с той мелкой ванной из соседней комнаты.

– Теперь понятно, почему говорили, что тут лежали утопленники, – сказал он сдавленным голосом. – Они тут и правда лежали – вот на этих столах.

– П-почему? – заикнулся Мокренко.

– Ты что, до сих пор не понял? Соображай сам – кладбище, дом за кладбищенской оградой, а тут под боком еще река... Смекаешь?

Мокренко охнул.

– Пошли отсюда! – завопил он.

– Эй, погоди!

Решив обогнуть печь, чтобы оказаться у двери раньше улепетывающего Мокренко, Хитров внезапно увидел нечто особенное. В печи со стороны окна был пролом – в том месте, где в кирпич врезалось ядро. Тонкая плитка осыпалась. Вездесущие солнечные лучи, проникавшие в дом сквозь обрушившуюся крышу, плясали на железных ступенях. Ступенях? Откуда им тут взяться?

Пораженный Филька замер. Ступеньки под печью – что за бред? Куда они могут вести? Присев на корточки, Хитров вгляделся в пролом. Так и есть. Вниз шла узкая винтообразная лестница, конец которой терялся во мраке.

– Петька, – крикнул он. – Да стой же ты! Тут секретный ход!

Мокренко недоверчиво почесал нос, весьма смахивающий на половинку зрелого абрикоса.

– Теперь уже у тебя глюки! – сказал он с облегчением. Но его радость была непродолжительна. До тех пор, пока он сам не заглянул в пролом.

– Ход начинается прямо под печью. Если бы кладка не обрушилась, мы никогда бы его не обнаружили! Соображаешь, что это означает? Мы первые, кто узнал об этом ходе! Как здорово, что я догадался сюда залезть! – не слушая его, увлеченно рассуждал Филька.

– Я не пойду, – замотал головой Мокренко.

– Куда не пойдешь?

– Туда. Я же знаю, что у тебя в голове, – заявил благоразумный Петька.

Хотя Хитрову и не хотелось лезть в подвал одному, он с видимым безразличием передернул плечом. Филька знал, что у него есть аргумент, перед которым его приятель не устоит.

– Я тебя и не уговариваю. Хочешь, торчи тут наверху. Только имей в виду: клад я с тобой делить не стану.

– Какой клад? – быстро переспросил Мокренко.

– Разве я сказал «клад»? – вскинул брови Филька. – Тебе послышалось. Ладно, ты оставайся, а я потопал.

Мучительно соображая, Петька с подозрением уставился на друга.

– Э нет, ты меня не проведешь! Я с тобой!

– Дело твое! – Филька на четвереньках спустился в пролом.

Мокренко с пыхтением протиснулся за ним.

– Учти: если что найдем, делим пятьдесят на пятьдесят! Или даже нет: мне семьдесят процентов – тебе тридцать, – бормотал он.

– Почему это? – удивился Филька.

– Как почему? А чья была идея физру задвинуть?

Железная винтовая лестница сбегала вниз. Вот уже осталась позади освещенная солнцем полоска, разделявшая свет и тьму. Непривычные глаза видели лишь черноту.

Еще несколько неуверенных шагов, и Филька понял, что ступени закончились. Друзья стояли в темном подвале, обширные границы которого скрывались во мраке.

– Погоди, у меня зажигалка есть! – сказал вдруг Петька.

Не успел запасливый Мокренко полезть в сумку, как внезапно наверху что-то загрохотало. Литое ядро врезалось в дом, и солнечные лучи, плясавшие на верхних ступенях, внезапно пропали. Прежде чем ребята поняли, что это означает, по ступенькам запрыгали кирпичи. Приятели едва успели отскочить.

– Смываемся отсюда! Нас сейчас замурует! – закричал Филька и кинулся к лестнице, но было уже поздно.

Ржавая лестница под тяжестью камней обвалилась, узкий же люк, через который они попали в подземелье, завалило обрушившимся полом второго этажа. Друзья стали кричать, но едва ли бульдозерист мог что-то услышать в своей грохочущей машине. Слишком толстым был слой кирпича, да и стены подвала поглощали звуки. Удары ядра стали едва различимыми, и лишь сотрясение стен доказывало, что снос продолжается. Вскоре стены перестали вздрагивать – сносить уже было нечего. Теперь снаружи не осталось уже ничего, кроме большой кучи кирпича и обрушившихся бревен.

Петька схватил Хитрова за шиворот и принялся трясти с такой силой, что у того в карманах зазвенела мелочь.

– А говорил еще: «Денег на мороженое нет!..» Это все из-за тебя! Из-за тебя мы сюда потащились! Никто не станет нас здесь искать! – всхлипывал Мокренко.

Мотаясь из стороны в сторону в лапищах перепуганного толстяка, Филька размышлял, что положение у них и в самом деле аховое. Их криков никто не услышит. Искать их тоже никто не будет. В школе не знают, куда они пошли, да и о существовании подвала никому не известно. Надо было срочно что-то придумать.

– Не паникуй, толстый! – велел он. – Дай сюда зажигалку! Вдруг мы найдем лом или лопату?

Мокренко судорожно задышал. Ручищи его разжались. Нашарив зажигалку, он сунул ее Хитрову.

– На. Только не очень-то щелкай, в ней газа мало.

Филька крутанул колесико. Прыгающий синеватый огонек осветил влажные стены. Подняв руку над головой, Хитров разглядел каменные своды, легко выдержавшие тяжесть рухнувшего дома. Да, замурованы они капитально. До потолка метра три, а сверху еще и завал.

– Не держи так долго! Зажигалка нагреется и лопнет! – предупредил Мокренко.

– Да не трясись ты! Сам знаю!

Дав корпусу зажигалки остыть, Хитров занялся поисками лопаты или лома. Бесполезно. Ничего похожего на лом в подвале не обнаружилось, части же лестницы оказались слишком прочно скреплены между собой, чтобы их можно было использовать.

– Здесь что-то есть! Иди сюда! – вдруг крикнул Мокренко, забредший в дальний угол подвала.

Филька подбежал к нему и осветил длинный железный ящик, несколько раз обмотанный цепью. Крайние звенья цепи смыкались здоровенным старинным замком.

– Ух ты, солидно! – выдохнул Хитров. – А внутри что?

– Не знаю. Может, оружие или инструменты.

При виде ящика оба приятеля приободрились, вот только замок их смущал.

– Умели раньше делать замочки! С таким нырнешь – так и не вынырнешь! – с уважением сказал Филька.

– Погоди. Вот тут цепь вроде проржавела... Сейчас мы ее!

Петька, порывшись в сумке, извлек полотно от ножовки и после долгой возни перепилил цепь.

– Мне памятник надо поставить, такой я запасливый! – заявил он самодовольно.

– Ага, запасливый... Узнай трудовик, что ты стырил у него новое полотно, он бы тебе поставил памятник. Под глазом, – уточнил Филька.

– Детей бить нельзя... У нас эти, как их, права ребенка... Чего копаешься! Ух, ну и тяжелый же! – засопев от натуги, Мокренко приподнял край железной махины, а Хитров вытащил из-под ящика разомкнутую цепь.

– Готово! – сказал он и, взглянув на друга, быстро откинул крышку.

А еще спустя мгновение страшный вопль обоих приятелей заставил содрогнуться стены подвала.

Глава 2

ПЕРЧАТКА, СЕКИРА, ЧЕЛЮСТЬ И ЖЕЛТЫЕ БОТИНКИ

Мальчик пришел в аптеку за пластырем. Видит: впереди гном покупает таблетку. Продавец спрашивает его: «Вам таблетку завернуть?»

«Нет, – отвечает карлик, – я ее так покачу».

Взял таблетку и покатил. Маленький мальчик не удержался и захохотал. Гном обиделся, подскочил к нему и кричит:

«Тебя какой ногой пнуть: правой или левой?»

«Левой», – отвечает мальчик.

Гном пнул его левой ногой, и у мальчика вырос горб.

«Теперь ты всю жизнь будешь горбатый!» – говорит гном.

Мальчик заплакал, а потом схватил пластырь и примотал гнома к стулу.

«Пока не вылечишь – не отпущу!»

«Не надо было говорить «левой», надо было говорить «правой»», – сказал гном. Он пнул мальчика правой ногой, и горб исчез.

В железном ящике лежал высохший мертвец, одетый в черное пальто с блестящими пуговицами. На нем были желтые ботинки. На груди у него лежала большая черная кожаная перчатка. В правой руке мертвец сжимал черную секиру.

Зажигалка в руке у Фильки дрогнула. Ему почудилось, что мертвец раздвинул губы: во рту у него была железная челюсть.