Василий Храбрый - Сычев К. В.

Вышедшие из древних родов вятичского племени бывшие вожди и их потомки с тревогой ожидали от юного князя Мстислава покушения на их власть. Местные воеводы, периодически назначаемые в Карачев великим черниговским князем, уже давно свыклись с карачевскими порядками и умели с ними ладить. А вот как поведет себя князь Мстислав?

Но последний вовсе не собирался враждовать с местной знатью. Умный и хитрый Мстислав Михайлович сразу же понял, что такая вражда не к добру. Однако и уступать местным «старцам градским» все позиции он не хотел. С помощью своего духовника, а нынче высшего священника удела Иллариона, князь Мстислав так повел дело, что создал вокруг себя боярский совет, в котором поровну поделил места между местной вятичской знатью и своими преданными людьми (дружинниками и челядью). В результате у него возник пусть и противоречивый, но все-таки невраждебный совет городской знати – своеобразная боярская Дума. Со временем карачевские бояре все больше и больше привыкали к своему князю и хотя, порой, позволяли себе не всегда почтительные суждения и «правду-матку», по основным делам полностью поддерживали его. Конечно, Мстислав Михайлович умел иногда быть и суровым к черни или к отдельным, зарвавшимся боярам, но таковое лишь все больше укрепляло доверие к нему со стороны знати, которой была нужна твердая и мудрая единая власть, лишь ненамного ограниченная ее волей. Видя поддержку своих бояр, сам князь Мстислав также все больше им доверял и часто обращался к ним за советами. Вот и на этот раз он решил воспользоваться словами духовника, отца Иллариона, и обратился к ним «со словом душевным».

– Это хорошо, княже, – сказал тогда престарелый боярин Златовлас Лесовинович, – что ты пришел к нам за советом о своем здоровье! Это – очень важное дело! Мы уже давно заметили твою душевную тоску и беспокоимся за это! От нас, княже, ты всегда получишь помощь! А мой тебе совет такой: поскорей женись, княже, и возьми себе красивую и молодую девицу! И пусть тебя не мучает совесть: молодое тело тебя сразу излечит!

– Мне нелегко это сделать, мои славные бояре, – пробормотал седовласый князь, – да еще взять молодую княжну! К тому же, нет такой девицы на примете у соседних князей…Или коровищи, или уже в почтенных годах…А душа хочет красавицу!

– Зачем тебе княжеские дочери? – улыбнулся молодой боярин Святогор, унаследовавший свое место после смерти скоропостижно скончавшегося от неведомой болезни отца. – Разве наши дети тебе не по нраву? Неужели ты не знаешь, какие красивые наши карачевские девицы?

– Я не видел ваших дочерей, мои верные люди, – тихо сказал Мстислав Михайлович, – откуда же я буду знать об их красоте? Хотелось бы и душевной доброты…Для совместной жизни нужно не только тело…

– Это не трудная задача, славный князь, – весело сказал боярин Вершила Силович, один из самых уважаемых «старцев градских», и его красивое лицо тридцатилетнего здорового мужчины буквально осветилось улыбкой. – У нас немало дочерей…Они хороши и лицами, и телами! Ну, а если тебе кто-нибудь из них понравится, то тогда и душа будет ласковой!

– Да как же я посмотрю на красоту ваших дочерей?! – воскликнул в изумлении князь Мстислав. – И как я узнаю об их телесной благодати? Этого же не увидишь до супружеской постели! Такое не разрешает православная церковь!

– Церковь – это еще не все! – сказал, откашлявшись, боярин Травоглот Вуятович. – У нас есть древние вятичские обычаи! Этого нельзя забывать! Зачем говорить о православной церкви, если есть дедовский обычай! Мы соберем всех девиц, боярских дочерей, и ты увидишь, княже, их телесную красоту. И если ты не против этого, тогда и выберешь себе ладу по душе…

Однако князю Мстиславу не пришлось устраивать смотрины «красных девиц».

Как-то в одну из ночей карачевский князь, ведомый боярином Вершилой, забрел на народный праздник Купалы и прямо на лесную полянку, где собралась знатная карачевская молодежь. Там, освещенные большими кострами и ярким светом горевших факелов, стояли обнаженные прекрасные девушки, ожидая своих будущих суженых. Парни еще не подошли, и престарелый князь Мстислав с жадностью смотрел на прекрасные, полные страсти и неги, тела красавиц. Неожиданно его взгляд привлекла высокая и стройная, не по годам пышнотелая, белокурая девушка…

– О, Господи, – пробормотал одеревеневшим языком князь, – какая чудесная прелестница!

Отблески пламени костра отражались на белоснежной коже девушки, усиливая ее обаяние и красоту. Пышная грудь с торчавшими сосками, тонкий стан, небольшой светловолосый треугольник внизу живота воспламенили князя.

– О, девица-красавица! – вскричал он, выскочив из кустов. – О, моя сладкая чаровница!

Девушки, собравшиеся на поляне, с громкими криками разбежались в разные стороны. Лес зашумел, зашевелился, и князю показалось, что кто-то неведомый с треском и грохотом пронесся через поляну…

Лишь прелестная девушка не убежала, а стояла одна среди пылавших костров, прикрывая раскрасневшееся лицо обеими руками.

– Это моя дочь, Полянушка, княже, – прошептал приблизившийся к Мстиславу Михайловичу боярин Вершила. – Нравится тебе она или нет?

– Очень нравится, славный мой боярин, – пробормотал карачевский князь. – На всем Божьем свете нет красивее девицы!

Так князь Мстислав влюбился в пятнадцатилетнюю девушку и через год, выполняя ее требование, обвенчался с ней.

И вот он сидел за свадебным столом, вспоминая прошедшие дни. Присутствие молодой красивой девушки, запахи ее прекрасного стройного тела волновали князя. Соблюдая условия, выдвинутые невестой, князь Мстислав ни разу не дотронулся до нее до свадьбы!

– Какая же она будет на супружеском ложе? – думал Мстислав Михайлович. – Оправдает ли она мои старческие потуги, станет ли покорной женой и верной подругой, как тогда обещала? За это пришлось заплатить княжеской честью! На свадьбу не прибыл ни один князь и даже ни один знатный гость! Да и мой сын недоволен этой свадьбой…

Однако сразу же после первого дня свадьбы молодая княгиня оказалась на ложе именно такой, какой мечтал ее видеть князь Мстислав. Как только княжеские слуги, охранявшие брачную постель, покинули княжескую спальню, красавица Елена, оправдывая славу страстных вятичских женщин, буквально набросилась на своего опытного в делах любви жениха и быстро сняла с него длинную белую рубаху, красные княжеские сапоги и штаны с синими полосками.

– А теперь люби меня, княже! – простонала она, обнимая своего мужа.

– Ах, лебедушка моя сладкая! – затрепетал седоволосый князь, вспомнив молодость. – Я так тебя хочу, как еще никого не хотел доселе! – И он, охваченный неудержимой страстью, всем телом прижался к своей молодой жене, ощущая прилив сил, радость и гордость за свою мужскую силу.