Плоды непросвещенности - Юрий Нагибин

Самое страшное — бойни. Неправда, что у животного нет страха смерти, что это — высокая и ужасная прерогатива человека, за что ему много прощается. Сколько мужественных вздохов исторгли мыслители над участью единственного существа во Вселенной, которому дано знать, что он смертен[1].

Да, животные не обременены этим знанием, что делает их участь светлее и чище, но близость смерти они чувствуют безошибочно. Когда корову гонят на убой, а путь этот долог, по милой покорной морде катятся слезы. Она знает, что обречена, самый воздух напоен кровью и смертью. В организме пораженного ужасом животного происходят мощные химические процессы, вырабатываются гормоны страха и попадают в будущее мясо, а с ним в желудок человека.

Пойдите на бойню, вы физически ощутите тот кошмар, которым чревата неотвратимая неопрятная и жестокая смерть. Даже тупые, лишенные нервов «забойщики» выдерживают на бойне от силы два-три года. Представляете, чем светятся смиренные глаза животных, если это не по силам сверхвыносливым совкам!

Мы единственная страна в Европе, не подписавшая Страсбургскую конвенцию 1959 года о безболезненном забое домашних животных.

Ребячество аргументировать это финансовыми затруднениями. Мы спокойно пускаем на ветер миллионы, но становимся по-гарпогоньи скупы, когда дело касается гуманных целей. У нас никогда нет денег на культуру, книгоиздательство, охрану природы, помощь больным и брошенным детям… Мы органически не способны осознать свое варварство. Мы искренне не понимаем, зачем тратить усилия, а главное, деньги, чтобы животные не мучились, когда их убивают. И ведь нельзя этого доказать, этические ценности не укладываются в логические схемы. Тысячу раз прав Рональд Рейган, назвавший нас «империя зла». Мы так успешно взрастили в себе дух жестокости, что нас не останавливает и тот вред, который мы причиняем сами себе. Садистское убийство сжигает душу.

Помните страшный роман Герберта Уэллса «Остров доктора Моро» — о вивисекции? Наши отечественные научные живорезы оставили далеко позади злодейства вымышленного романного персонажа. Девяносто процентов опытов над животными делаются не ради науки, а ради бумажки — диплома, звания кандидата или доктора. Цели беспощадных опытов, в основном мнимые, очень широки: радиология, биология, физика, химия, даже косметика, различные военные программы.

«Опыты» могут длиться месяцами, пока смерть не избавит несчастное животное от беспрерывных, да и ненужных мук. Собаки от сумасшедшей боли съедают себе лапы, кошки в конвульсиях выбрасываются за перегородки клеток, обезьяны исцарапывают, растерзывают собственное тело или убивают друг дружку. Наивный Альберт Швейцер в своем завещании писал: «Бессловесное существо способно страдать так же, как и мы. Истинная глубокая человечность не позволяет нам переносить их страдания». Это вам, а нам — ох как позволяет! Побывайте в наших вивариях!..

В мировой науке давно пришли к убеждению, что организмы других Божьих созданий не идентичны человеческому, идет массовая замена животных в эксперименте на так называемые культуральные методы исследования «ин витро». Мы же знай себе кромсаем живое существо «по Павлову». И самое отвратительное: почти всегда делаем это без обезболивающих средств. Из экономии и равнодушия. На обездвиживающие средства мы, правда, раскошеливаемся — нервно-парализующий яд имеет побочное свойство надолго сохранять ощущение боли.

Ведь не человека же кромсаем, чего тут нежности разводить! А если и человека, подумаешь, барин!..

Пилим, дробим, раскалываем молотком живую кость под взглядом живых страдающих глаз, копошимся в мозге, мышцах, внутренних органах, рвем, удаляем, ломаем, обжигаем огнем, током, а для того, чтобы крики животных не мешали «работать», перерезаем голосовые связки. И все это бесстыдно называем НАУКОЙ.

В высших и средних медицинских, ветеринарных, биологических и пр. заведениях убивают кошек и собак только для того, чтобы студент мог посмотреть, что там у них внутри. С той же целью маленький пытливый Володя Ульянов потрошил свои игрушки. Став взрослым, Володя потрошил людей — во имя научного коммунизма. Ох уж эта наука! Не лучше ли обеспечить учебные заведения муляжами животных? За границей давно так поступают, и не в ущерб медицине. Диплом советского медика, обученного на живых существах, за границей не признают.

Сознание своей преступности, несомненно, присутствует у работников вивариев. Наше Общество хотело произвести киносъемки в этих очажках отечественной науки, но попасть туда оказалось труднее, чем в хранилище плутония. Значит, там понимают, что занимаются недозволенным. Бесполезная жестокость вторжения в живой организм другого существа — это самый настоящий садизм. В будущих врачах и медицинских сестрах мы воспитываем безжалостность, доходящую до изуверства. Разве можно от них требовать сострадания к больному человеку? Они выращены на жестокости.

Побывайте в зверосовхозах. Нельзя без слез смотреть на хилые, недоразвитые существа, зреющие для того, чтобы с них живьем содрали шкуру. По сведениям нашего Общества, нет в стране зверосовхоза, где бы этот бесчеловечный метод был под запретом.

Гордость России — коневодство. Где вы — знаменитые орловские рысаки, где битюги-тяжеловозы? Вас сохранились единицы, но нет прежних статей и нет былой стати. Мясо легендарных ахалтекинцев продается за границу по демпинговым ценам. Продают и живьем сказочных красавцев, созданных для пышных парадов и яростных скачек, за крохи валюты, бесцельно вываливающейся из дырявого кармана.

При нашем Обществе есть приют для лошадей. Мы содержим его полностью. Но мы даже не бедняки, мы — нищие, и у нас хватает средств лишь на шесть отработавших свое лошадок. Этим бедолагам с грустными глазами сказочно повезло, их не забили на другой день после «выхода на пенсию». В США таких убежищ шестьсот тысяч. Всё ясно?

Мощно расцвел кустарный промысел: шапки из собачьего меха. Я не обращаюсь к тем, кто обдирает, нередко живьем, наших четвероногих друзей, чтобы сшить уродливую шапку, их ничем не проймешь, это отбросы человечества. Но покупающие эти шапки пусть вспомнят, что сородич убиенных Анчар на афганской войне отыскал и тем помог обезопасить восемьсот (!) мин. Он чудом остался жив. По словам воинов-афганцев, одна мина способна унести жизнь пятнадцати человек. Подумайте об этом. Вы, носящие собачьи шапки, может быть, Анчар спас вашего сына, брата, друга, соседа, а у вас шапка из его родича на башке.

Нужен новый памятник собаке, не павловскому страдальцу, а герою и спасителю Анчару, но лучшим памятником его подвигу было бы запрещение на пошив собачьих шапок. Стыдно, господа! Возвращаете старые названия улицам, площадям, городам, становитесь санктпетербуржцами, нижегородцами, екатеринбуржцами, вятичами, так верните себе и мораль былых насельников этих славных городов. Санктпетербуржец в собачьей шапке не заслуживает даже звания ленинградца. Следуйте примеру прославленной Брижит Бардо, она обходится искусственными мехами.

Не так давно прошла кампания против строительства в Москве, в лесном массиве Битца, зоопарка. Можно ли нам сейчас, при нашем больном обществе, громоздить новые темницы для зверья?

В декабре прошлого года на 125-летие со дня основания Российского императорского общества покровительства животным приезжали официальные представители международного движения в защиту животных во главе с президентом Всемирного общества защиты животных г-ном Г. Стайнером. В программе встречи предусматривалось посещение Московского зоопарка. Увидев его «прелести», иные представители, закрыв лицо руками, пустились наутек, другие заплакали. Оросилось слезами и мужественное лицо президента. Он предложил отпустить всех животных на волю. По его просьбе оплаченная экскурсия была прекращена через семь минут после ее начала. Г. Стайнер сказал, что более варварского места на земле, чем Московский зоопарк, он не видел, а ведь мы считаем этот зверинец лучшим в стране.

Не сумев создать человеческие условия для себя самих, мы с успехом создали зверьевый ад: в центре загазованного города мучаются тысячи ни в чем не повинных существ. Обреченные на вечный плен, сосущий полуголод, оглушительный шум и тяжкий смог, они томятся предсмертным трепетанием, чтобы взрослый совок привел маленького полюбоваться на их муки и поучиться жестокости. Нам уже сейчас не на что содержать несчастное, униженное, обворованное зверье, а будет еще хуже. Так, может, совершим благородный жест и попросим цивилизованные, сытые, обеспеченные, милосердные страны принять к себе страдальцев? Да ведь не пойдем мы на это, у нас, советских, своя гордость — убить, но не отдать.

А жестокость нашего цирка! Вам никогда не приходило в голову, как готовят к выходу на арену циркового тигра, медведя или бегемота? Чтобы не случилось конфуза на глазах восхищенных зрителей, их бьют железным тросом по задним лапам. Бьют до тех пор, пока животное от нестерпимой боли не освободит кишечник и мочевой пузырь. Теперь оно готово для праздника. И так поступают до тех пор, пока не закрепится рефлекс на трос. И животные будут справлять нужду от одного вида источника жгучей боли.