Смотритель и её маяк - Варвара Александровна Фадеева

он объединяет. Особенно когда вокруг тьма. И когда наша задача – её рассеивать, – важно заявил парень.

– Красиво говоришь.

– Книги читаю. Бери я выражения из услышанного, тут звучала бы отборная матросская брань.

– И крик чаек.

– Первоклассный приём нового смотрителя! – усмехнулся Локли, когда мы прошли в просторную комнату на самом верху строения. Я остановилась отдышаться, но парень был слишком увлечён рассказом о том, как здесь всё устроено, чтоб заметить это.

В округлой комнате стенами служили окна из прочного стекла, готового выдержать любой ветер и бурю, а посредине стоял мощный фонарь, переключатели которого находились и здесь, и внизу. Средства для передачи радиосообщений и звуковых сигналов расположились ниже, в комнате наблюдения.

Не удержавшись, я вышла на небольшую площадку, кольцом опоясывающую верхушку башни. Металлические перила казались надёжными, хотя не мешало бы обновить слой белой краски.

Сильный ветер заставил прищуриться и плотнее запахнуть куртку, но это не шло ни в какое сравнение с восторгом от увиденного – передо мной простиралось море. Бескрайнее, синее, захватывающее дух и уносящее далеко-далеко. Величественное и устрашающее в своей мощи, но сейчас абсолютно спокойное. А над ним – безграничное синее небо, слегка отливающее сталью.

– Чудесный вид, – улыбнулся Локлайт, подойдя ближе. Он опёрся о железные перила и глубоко вдохнул солоноватый воздух.

Ветер трепал рубашку и рисковал разрушить причёску, но парню было всё равно. Глаза, любовно глядящие на горизонт, были точно того же цвета, что и гладь перед нами. В уверенной позе, во взгляде и улыбке чётко читалось: он на своём месте.

Где-то внутри кольнула досада и неосознанная зависть: ещё с начала подросткового периода я хотела почувствовать себя так же, отчаянно желала найти своё место в этом большом и удивительном мире.

Но даже отправляясь на маяк Локлайт, я не знала, смогу ли обрести искомое на этом скалистом утёсе. Просто хотела попытаться.

Шумели волны внизу, накатывая на берег, кричали чайки, хлопая светлыми крыльями с чёрными, словно перчатки джентльмена, кончиками. Всё это напоминало картину искусного художника и мне хотелось верить, что я смогу в неё вписаться.

– Потрясающий, – кивнула я, впитывая красоту с солёным воздухом и заправляя каштановую прядь за ухо. Что, впрочем, не имело никакого смысла, ведь свежий бриз выхватил её обратно. И, сама не знаю зачем, словно признание это просилось из самой души, словно хотело вплестись в морскую симфонию и не могло остаться не прозвучавшим, добавила: – мне здесь нравится.

– Вот и славно, ведь ты теперь мой смотритель!

Я поперхнулась этим заявлением и подняла брови.

– «Твой» смотритель?

– Ага! Пошли вниз, покажу твою комнату и санузел. Даю честное Локлайтовское, что не буду подглядывать!

Каблуки застучали и я, продолжая удивляться происходящему, пошла следом по металлическим ступеням.

Дух он маяка или нет, а Локли всегда говорил о них как об одной личности. Не «у маяка надо проверить систему освещения», а «проверь, будь добра, мою систему освещения». Не «у нас перепады электричества», а «Айзи, солнце, ко мне электрика не доходит!». И уж, разумеется, не «смотритель маяка», даже не «наш смотритель», а исключительно «мой смотритель».

Поначалу это здорово сбивало с толку, и на то, чтобы привыкнуть, понадобилось время. Но оно здесь течёт иначе, словно уходящие вдаль волны забирают часть с собой, а временами наоборот, докидывают больше с приливом. И удивительном образом в моём сознании они сплелись воедино, и я уже не могла представить себе белого гиганта без блондина-чаеголика.

Моя комнатка мне понравилась: окно у кровати выходило к морю, печка гарантировала тепло в любое время, а в большом комоде из тёмного дерева уж точно хватало места для пожитков. Ванная здесь, к моему удивлению, тоже имелась. Обложенная белым кафелем и оформленная лаконично, но со всем необходимым. «Потому что я забочусь о своих смотрителях!».

Локлайт – это странный предмет: вроде он есть, а вроде и нет. То есть, бывали моменты, когда мне казалось, что маяк абсолютно пуст, а затем совершенно незаметно появлялся парень. И что страннее прочего – меня это не смущало и не пугало, хотя я едва его знала. Словно вот было безветрие на берегу, а потом повеяло бризом – кто ж удивляется такому естественному порядку вещей?

Конечно, мне было просто необходимо внести ясность, и я связалась со службой управления маяками.

Многие там ворчали, что сюда послали слишком молодую сотрудницу, но мой начальник верил, что только кто-то юный может помочь этому месту.

В ответ на рассказ о Локлайте они выразили приятное удивление, что он по-прежнему там. Оказывается, его видели и другие смотрители, не задержавшиеся тут. Что и говорить, если кто-то и вовсе зайти не мог – двери клинило, словно те не хотели впускать их.

Впрочем, для моего успокоения, мистер Коллинз прислал выписку из личного дела, где значилось, что парень по имени Локлайт Уолш зарегистрирован как житель ближайшего городка и проживает здесь с самого появления на свет. Впрочем, когда именно оно произошло, никто сказать не мог, а фамилию парень выбрал себе сам по достижению шестнадцати лет.

Легенда с тем, что он – подброшенный ребёнок без документов, лишь укреплялась, а сам день рождения назначили на день открытия маяка. Даты, когда его нашли, никто припомнить не мог, а соединить один праздник с другим показалось всем хорошей идеей.

Наличие документальных сведений о нём утешило. А уж когда несколько жителей того самого городка нанесли соседский визит и мило пообщались с Локлайтом – которого едва не клещами приходилось к ним вытаскивать – и вовсе успокоилась. Более того – позже он неплохо подавал им чай и наравне со мной уплетал принесённые пироги. Ещё и вёл себя до того вежливо и обходительно, что я на его фоне чувствовала себя неотёсанной деревенщиной.

– Разумеется, я умею вести себя воспитано с чужими людьми! – ответил он на моё удивление после ухода гостей. – Я просто не люблю, когда здесь ошиваются посторонние.

По всему выходило, что он – одиночка, привыкший к такой жизни и любящий её.

Так что я списала его манеру говорить на привязанность к этому месту – ведь и впрямь, если ребёнок не знал никого роднее, чем это здание, то кто ж будет его винить за такое духовное родство с ним?..

Когда скрипел досками маяк я знала, что вот-вот увижу ворчащего Локлайта. Когда парень жаловался, что ломит суставы, я знала, что надо дверные петли проверить.

Но если я думала, что жизнь смотрителя с учётом автоматизации многих процессов будет относительно спокойной, то ужасно ошибалась.

А осознала