Фокусник - Владимир Даль

Звонок заставил меня опомниться и оглянуться. Хозяин не показал в движениях своих никакого участия к этому ничтожному событию или старался не показать его; но природа ему изменила: лицо его приняло выражение человека, сосредоточившего всё внимание свое, все напряженные умственные силы на один предмет, и в то же время он очень ловко, будто случайно, понизил голос, и стал продолжать разговор очень тихо, прислушиваясь чутким ухом своим к тому, что происходило в передней. Я уже прежде слышал, что если посетитель фокусника принадлежал не к числу желанных и притом как-нибудь прорывался, несмотря на все отказы и запреты часового, то этот подавал условленный знак, задерживая между тем посетителя по возможности громким провозглашением в зале слов: "Да я же вам говорю, сударь, что их нет у себя…." И тогда хозяин поспешно скрывался через потайную дверь либо к другу своему, сапожнику, уверяя его, что с особенным удовольствием наблюдает, как тачают голенища или протарачивают рант. С нетерпением ожидал я подобного явления, но вышло совсем иное, хозяин вдруг принял прежнюю, непринужденную и неозабоченную складку свою, опять возвысил голос и встретил очень приветливо и снисходительно молодого человека, который с ним раскланивался. "Ничего, ничего, все равно",-- отвечал любезный хозяин на извинения художника, опоздавшего несколькими днями против обещания своего и представлявшего теперь заказанную картину на суд знатока и своего патрона. Этот взглянул на картину, отнес ее подальше, опять приблизился, опять отставил, посмотрел в кулак и, с благодарным движением головы, будто невольно вырвавшимся у знатока, сказал: "Очень мило, очень мило, это талант". Помолчав немного, он продолжал: "Это вам истинно приносит много чести, молодой человек, очень много чести!"

– - Вы не знакомы? -- спросил он меня.-- Это молодой художник NN. Вы, вероятно, слышали о нем, он подает большие надежды. Посмотрите, как это мило! Это, так сказать, моя мысль, моя задача, и посмотрите, как это прекрасно исполнено. Очень хорошо,-- продолжал он, обращаясь к художнику.-- Вам следует… Мы, кажется, условились за триста рублей?

– - Двести рублей,-- сказал художник робко и в небольшом недоумении, видимо сожалея, что ограничился такою скромною ценою, когда этот богач, пред которым он теперь стоит, даже не помнит хорошенько цены и, по-видимому, с такою же беззаботностью заплатил бы триста, как теперь платит двести.

– - Да, виноват, извините, двести… Сейчас… Благодарю вас… Право, очень благодарен.

Он отошел к столу, пружина машинного ларца отозвалась несколькими ударами вроде часов с репетицею, замок щелкнул, и хозяин явился опять перед нами, передавая художнику с благодарностью деньги…

Признаюсь, я не верил глазам своим и мысленно сам схватился за карман, мне казалось, что комедия эта не могла быть сыграна ни для кого, кроме меня недостойного, из чего бы и следовало заключить, что у хозяина есть какие-нибудь виды на меня… Но я в то же мгновение был поражен явлением, которое мог ожидать еще менее первого, фокусник только дал бедному художнику протянуть руку за деньгами, как вдруг быстро отдернул их, ударив себя другою рукою по лбу, назвал себя скотиной, извинился и продолжал:

– - Боже мой! Как я рассеян, каким я под старость делаюсь забывчивым, не поверите, ей-богу! Вообразите: теперь только, отдавая вам должок свой, вот эти двести рублей, я вдруг вспомнил, что обещал… (он поспешно взглянул на часы). Ну да, слава богу, еще не опоздал, час только… Обещал сегодня непременно к двум часам отослать эти деньги.

Он позвонил, человек вошел, он подал ему деньги и сказал:

– - Отослать сию же минуту эти двести рублей с Никифором к Ивану Павлычу -- знаешь? Да сейчас же! Извините, любезнейший,-- продолжал он, обратившись к художнику.-- Завтра же ровно об эту пору вы получите свое, об этом не беспокойтесь: картина ваша у меня на глазах, и я не забуду… Завтра в час непременно, даже, пожалуй, в полдень, ровно в полдень, я уже к одиннадцати часам буду при деньгах. Тогда я попрошу вас еще зайти ко мне: у меня есть еще другая мысль, которую вы, конечно, не откажетесь исполнить и исполните с таким же талантом, как эту, и, право, вам это вперед послужит на пользу!

Бедный художник до того был этим поражен, что покраснел до самых мочек ушей, раскланялся, ушел и распростился с деньгами своими навсегда: он их только понюхал. Вперед хозяина для него никогда более не было дома, а встречаясь с ним в обществе, он должен был выслушать несколько раз преловкий и презабавный рассказ фокусника о том, как он, фокусник, рассеян и как вот этот молодой человек спас его однажды, случайно, от неприятности не сдержать слово свое, напомнив таким-то именно образом о другом долге… "Вообразите,-- говорил он,-- и в ту самую минуту, когда я уже протянул руку, чтоб передать ему деньги, я вдруг вспомнил…" -- и прочее. Все это бедный художник должен был выслушивать терпеливо, он не мог без слишком грубого нарушения всякого общественного приличия напомнить при этом случае, что другие двести рублей о сю пору еще не заплачены… А между тем, само собою разумеется, деньги возвратились в шкатулку хозяина, у которого и не бывало в доме слуги под названием Никифора, и самое имя Ивана Павловича сказано было наобум и придумано в ту критическую минуту, когда отдавалось загадочное поручение идти туда, неведомо куда, искать того, неведомо кого, отдать тому, неведомо кому…

Художник, как я сказал уже, ушел, и я довольно рассеянно продолжал слушать приятные рассказы моего любезного хозяина, но зато с истинным изумлением наблюдал все действия и движения его, уловки и непринужденные глубоко обдуманные приемы и рассматривал по временам все окружающие меня предметы. Чем больше я видел и слышал, тем более изумлялся. Кончив презабавный и просто рассказанный анекдот, хозяин отнял у меня без обиняков шляпу, позвонил и приказал подать завтрак. Я спокойно ожидал исполнения этого приказания, виноват, считая его за надувательство: я знал очень хорошо, что на фокусника, как выше упомянуто, вообще, по принятым им правилам, работали портные и сапожники самых отдаленных стран, что припасы также забирались сначала в дальних лавочках и магазинах, а в ближайших уже тогда только, когда счастие начинало изменять и вскоре предстояло переменить жилище, я знал, что люди его на этом основании бегали за каждой свечой и за куском мыла из Морской к Николе Морскому, что и там кой-какие припасы добывались почти с бою, а большею частью не давалось ничего, но, к крайнему изумлению моему, через десять минут появился балык, икра, сельди в масле, маринованная форель, сыр двух родов, вино… Я поправился на стуле и подумал решительно: "Пора бежать: это не к добру, тут непременно кроются какие-нибудь виды на меня, буду держать ухо востро". Заманчивая беседа продолжалась, и хозяин, вспомнив, что я играю на виолончели, пристал неотступно, чтоб назначить вечер и сыграть что-нибудь с супругой его, большой любительницей музыки и искусной пианисткой. Я старался замять разговор, не желая завязывать такого короткого знакомства и зная притом, что супруга фокусника играет вольно, не стесняясь ладом и мерой, почему и играть с нею вместе беда. Надобно также сказать, что у них бывали, несмотря на это, музыкальные вечера, на которых хозяйка пожинала рукоплескания, будучи сопровождаема скрипкой или виолончелью лучших здешних солистов. Виртуозов этих приглашали как на урок по двадцати пяти рублей ассигнациями за час с условием платить за десять уроков. Девять вечеров оканчивались благополучно, хозяева старались обворожить скрипача своею светскою любезностью, но когда он приходил на десятый урок, то барыни не было дома, на следующей неделе случалось то же, там опять то же: не отказывают, не приказывают, а в урочный час нездорова либо нет дома. Между тем взят уже вместо скрипача виолончелист, и день переменен, заработав так же смычком своим двести двадцать пять рублей и натешив отборное общество, он приходит за десятым билетиком, положив и бумажник свой про запас в карман для получения денег, но господ дома нет. "Это неловко,-- подумал он.-- Я временем своим дорожу и попрошу без обиняков, чтоб час этот был зачтен в число уроков…" Проси, друг мой, было бы кого просить: тебе придется еще потерять много таких часов и много раз прогуляться даром, если ты не решишься похерить из своего прихода двухсот пятидесяти рублей и тем избавиться от лишних и вовсе бесполезных хлопот!

Расположив меня окончательно любезными шуточками в свою пользу, фокусник взял меня чуть не под мышку и, снабдив превосходной сигарой, повел прогуляться взад и вперед по комнате. Он искусно навел беседу на промышленное направление века, коснулся неминуемых злоупотреблений, из этого возникающих, отверг с негодованием и заклеймил презрением недостойных сподвижников этого зла, изобразил яркими и теплыми красками всю пользу благомыслящего производителя и смышленого, оборотливого промышленника, смелого и оборотливого, но честного человека, требовал от него, кроме святой добросовестности и страстной любви к отечеству, также несколько гениальности, а затем объявил мне до времени в виде тайны, что он намерен основать товарищество особого рода -- добродетельное, благодетельное, общеполезное, обещающее, между прочим, ровно пятьдесят процентов ретивым членам своим. "Предприятие это,-- продолжал он,-- верное, оно рассчитано как дважды два, а между тем оно и довольно ново, и можно сказать даже беспримерно. Что ж! Пора же и нам указывать путь другим, не всё тянуться гуськом. Вот, изволите видеть, я хочу основать дружное, тесное товарищество, которое мы назовем именно товариществом, а не компанией назло всем немцам, товарищество из весьма немногих избранных людей для образования на паях артели мирных маркитантов. Вам это покажется странным? Слушайте: всякому известны неудобство, затруднение, дороговизна, заботы и хлопоты по доставлению на дом необходимейших насущных потребностей: воды, дров и пищи. То некого послать в мясные, зеленные ряды и к хлебнику, то водовоз запил к празднику, то человек вас обманул, то мясник обвесил, то дворник надул -- словом, об этом нечего и говорить, это аксиома. Ну, я предполагаю учредить артели за круговой порукой, как учреждены биржевые артели великим гениальным преобразователем России, и артели эти будут не разносить, заметьте, а развозить по столице, доставляя на дом, все съестные припасы, воду и все пития. На всех улицах устроены будут особые кружки, в которые каждый хозяин опускает записку с поименованием нужного ему на следующий день, адресы будут печатаны и по этой записке с выставкой на ней счета в восемь часов утра все принесено будет на вашу кухню. А? Подумайте об этом удобстве! Все это развозиться будет в опрятных крытых рыдванах с гербом и девизом общества на боках, с девизом честность и точность -- и вы расплачиваетесь тогда, когда кухарка ваша примет все счетом, мерою и весом… Вот обзор этого товарищества с подробными расчетами: видите, пятьдесят процентов чистого барыша -- это верно, это цифры, факты, математика… Если вы хотите присоединиться…"