Взрослые сказки четвертого измерения. Мотивационные повести (сборник) - Святослав Саражин

– Когда я осознал это, то сбросил небосвод со своих плеч, вытер соленый пот со своего лба и, первый раз в своей жизни, улыбнулся. С тех пор улыбка не сходит с моих губ, и я радуюсь каждому дню.

– А как же твой брат? По-моему, не совсем честно было оставлять на него эту тяжесть.

– С ним все в порядке! Когда-нибудь он поймет эту истину и скинет небесный купол со своих плеч.

– Вот тогда и настанет конец света, – уверенно проговорил я.

Атлант резко остановился, я же, пролетев по инерции пару шагов, быстро вернулся. Он задумчиво смотрел на проплывающие в голубом небе облака.

– Пока есть вы, люди… человеки, небо никогда не упадет! Потому что, если даже светлый Атлант, силой своей веры поддерживающий небо, не верит в то, что он может получить что-то лучшее, что говорить о вас! Если вы чувствуете тяжесть забот, неудач и других напастей, в этом всем есть толика тяжести всего небосвода. И такие люди будут всегда! Но есть и такие, как я… и ты, – спустя минуту проговорил светлый Атлант, заглядывая мне в глаза.

– Наслаждайся каждой минутой жизни и оставь тяжесть небесного свода тем, кто уже держит его с удовольствием.

Атлант развернулся и зашагал вперед. Я не стал его догонять, я понял. Каждый из нас – Атлант, и у каждого есть выбор – поддерживать небо или жить насыщенной жизнью. Я расправил плечи, поводил ими и, улыбаясь идущим навстречу людям, уверенно зашагал в весну.

Бесконечная прерия

Бесконечна прерия, как сон старухи. Выжженная солнцем трава шелестит на солнце, и только одинокое дерево тянет свои искореженные сучья в небо в бесполезной мольбе о дожде. Старый индеец Дакота покачивается на спине пятнистого мустанга.

Мустанг неспешно переставляет ноги, изредка вырывая из прокаленной зноем земли клок сухой травы. Охота была неудачной, и раненый бизон оказался хитрым, как шаман из их племени, а может это и был он, недаром охотиться в одиночку было – табу. Но Дакота не знает страха, ведь ветхий вигвам продувается всеми ветрами, а сын, гордость старого отца, так быстро растет… Ему нужно много мяса и жира. Притороченные к поясу, расшитому бисером, бились о бок мустанга, пара добытых им луговых собачек. Небогатый улов для трехдневной охоты. Мысли старого индейца были такими же вязкими, как знойный воздух. Бизон ушел, а он и его старый мустанг выбились из сил.

Но вот, впереди послышался лай собак, и в дрожащем, струящемся как вода, воздухе проступили очертания островерхих вигвамов его племени. Мустанг дернул ушами, всхрапнул, тряхнул гривой, отгоняя надоедливого слепня и потрусил быстрее, чувствуя скорый отдых. Потянуло горьковатым дымком, и к заливистому лаю собак стали примешиваться другие звуки, создавая неповторимый, радующий ухо шум.

Заплакал ребенок, заржал жеребенок, зазвенел котел над очагом. Женщина закричала на наглого пса, утащившего мозговую кость. Дакота расправил плечи, ни один человек не увидит, как удручен он неудачей. Из своего вигвама выбрался шаман и вперил в старого индейца орлиный взгляд. Легкая ухмылка исказила его беспристрастное лицо, изборожденное глубокими морщинами.

Но все тяжкие мысли растаяли словно пыль, смытая со шкур вигвама чистым дождем, когда Дакоте навстречу выбежал мальчишка. Заплетенные в косы волосы прыгали по его плечам, как раньше луговые собачки, которых отец вез с охоты. Подбежав к мустангу, мальчик ловко ухватился за протянутую руку и взлетел на спину коню. Старый индеец крепко прижал к себе сына, а мустанг направился к знакомому вигваму, у которого их ждала женщина. Мальчишка спрыгнул на землю, взял протянутый отцом улов и молча передал женщине. Не сказав ни слова, та скрылась в темноте жилища.

– Когда я смогу пойти на охоту вместе с тобой? – спросил мальчишка, помогая отцу снять ветхое одеяло со спины мустанга.

– Тебе еще нужно многому научиться, мальчик, – устало проговорил индеец. – Бизоны стали осторожными и хитрыми, как лисы, их становится все меньше. Только искусный охотник сможет добыть достаточно мяса, чтобы выжить. И нужно много терпения, чтобы поймать себе мустанга пригодного для охоты.

– Я готов, – ответил мальчишка, – я буду хорошим охотником. Нет, я буду самым лучшим охотником в этой прерии, и ни один бизон не скроется от моего копья.

– Чтобы стать самым лучшим охотником в прерии, нужно много знать. Недостаточно быть только смелым и сильным. Тебе понадобятся мудрость предков, магия шамана и глаза орла. Тебе будут необходимы молниеносная стремительность гремучей змеи и хитрость койота. Ты много чего должен узнать, малыш.

– Что мне нужно сделать для этого? – спросил мальчишка, в волнении комкая край своей куртки.

– Мы пойдем по дороге обучения и будем делать небольшие шаги. Мы пойдем так же медленно, как опытный следопыт, изучающий запутанный след. И вот что… – Взгляд старого индейца остановился на клочке шерсти, который перекатывал бродяга ветер. – И вот что, – уверенно повторил он, – каждый раз, когда ты будешь узнавать что-то новое, когда сделаешь следующий шаг, каждый раз, когда будешь добиваться хоть маленькой, но победы, ты будешь добавлять к отрезку лассо, которое начнешь плести из этого клочка шерсти, новый кусок!

Он подал сыну клочок шерсти, и тот с недоумением уставился на него.

– Но… но зачем мне это делать? – спросил с удивлением мальчик.

Ты должен вести счет каждой своей победе, каждому новому знанию, каждой мудрости, которую получил. Делай замеры и подсчитывай свои успехи. Так же как лассо, твои знания и опыт будут расти. И когда ты будешь вплетать новый кусок в свою веревку, думай о том, что нового ты узнал, чего ты добился и насколько стал мудрее, не дай страху остановить тебя.

– Я сделаю, как ты мне велишь, – ответил мальчик и, развернувшись, пошел к женщинам, чтобы получить свой первый урок. – Как из куска обычной шерсти, сделать крепкую веревку.

P.S. Прошло время, мальчик стал юношей. Он поймал своего мустанга крепким лассо, которое изготовил своими руками, приправляя его мудростью и уроками жизни. И можете не сомневаться, племя Дакота не будет голодать, и женщины не будут с тоской смотреть на дырявые шкуры своих вигвамов, пока копыта его мустанга сотрясают пыльную почву бескрайней прерии. И белые перья благородного орла развеваются над его головой, отмечая его доблесть.

Без вины виноватый!

– Ну вот… опять эта мерзкая птица села прямо на мою шляпу, теперь мне ничего не видно.

– Кыш, негодная, брысь – или как их там гоняют?

– Не обращает никакого внимания. Ну почему эти глупые люди думают, что вороны боятся пугала?

Они не просто меня не боятся, да еще и используют мою голову как аэродром!

– Кыш, тебе говорю!

– Ах, эти глупые люди, как они так могли со мной поступить? Набили соломой, одели в драную одежду, даже пуговицы на лицо разные пришили! Как смотреть на мир пуговицами разного размера. Хотя куда тут смотреть, пока эта ворона не слезет с моей шляпы, все равно ничего не видно! Каркает негодница…

Так этим людям мало было, они меня на шест насадили, и сами догадайтесь – чем я на нем сижу? Что за жизнь?

Над огромным кукурузным полем летала стая черных, как смоль, ворон и их хриплое карканье разносилось далеко над зелеными просторами. Над полем возвышалось пугало, насаженное на шест, в потрепанной старой куртке, на добродушном, круглом лице выделялись пуговицы-глаза разного размера, на голове старая соломенная шляпа. Прямо на краю шляпы сидела здоровенная старая ворона и чистила перья.

– Как они посмели так со мной поступить: день и ночь в любую погоду висеть на этом поле, страдая от проливного дождя и изнурительного зноя. Ладно бы польза была от этого. Так никакой!

Неужто они не могли найти одежду поновее и шест поровнее и… помягче… что ли… шест!

– Как смеют эти наглые вороны на меня садиться? Я здесь для того чтобы их отпугивать вообще-то! Как смеют клевать кукурузные початки прямо у меня на глазах?

– Да хватит уже… Тошнит, – раздалось над самым ухом пугала.

– Ой, кто здесь? – испуганно вскрикнуло пугало.

– Ну, наглец, я уже полчаса на тебе сижу и слушаю твой обвиняющий монолог!

– Вот это да! Говорящая ворона! – тихо прошептало изумленное пугало.

– Ну, точно, наглец, – ответила ворона со вздохом. Значит, говорящее пугало – это нормально, а самая умная из птиц – бессловесная тварь? Так надо понимать? И потом, определись, пожалуйста, со своей половой принадлежностью, я хоть и говорящая, но ломать язык, обращаясь к тебе в среднем роде, достаточно проблематично!

– Вот… Отвратительные, гадкие люди установили меня в поле отпугивать ворон мутантов! – заорало пугало.

– Молчать! – раздалось оглушительное карканье прямо над самым ухом пугала.

– Мужчина, – немедленно отозвалось пугало.

– Что? Кто? Где мужчина? – испуганно завертев головой, спросила ворона.

– Ну, вы спросили, как ко мне обращаться… Так я мужчина!