Даты взаймы - NoMad Frog

***

"Эффект" он обнаружил ненарошно.

Одышливо, упрямо - но дотащив часы, обёрнутые пропахшей карболкой корпией (зимнее метро !), к себе в отделение, он поставил их в кабинете. Да и взгромоздил на свежеотремонтированный, широченный, белоснежный подоконник. Перевернув для порядка. Между трофейным кактусом и машкиной клеткой. Машка, белая лабораторная мышь, была отнята у придурошных интернов, решивших уморить её живьём. В то время как все её товарки давно скрючили лапки во славу советской медицины, эта полудохлая уже тварь бесполезно тратила немногие оставшиеся ей дни впустую, на ерунду. Лежала, мелко дрожа, забившись в уголок. Молча.

А через час, (ровно через час, с этим строго !) вернувшись с обеда, Вадим решил сытым взглядом прикинуть, как там подарочек его освоился, стильно ли ему в интерьере... Щёлкнул замком - и застыл на пороге. Что-то в воздухе... Ощущение, пробирающее до подошв. Точно тонкий ручеёк холодного электрического тока прожурчал от занемевшего левого мизинца, по предплечью пробрался в желудок и свернулся там чутко подрагивающей хрустальной змейкой... Почему-то на цыпочках он наконец прошёл вглубь, в комнату. Постоял, озираясь, пытаясь понять, отчего волосы на спине стоят хаером. Всё было в порядке. За форточкой цвинькали синицы. Им вторил из угла новенький ЗИЛ. За углом пробренькала "аннушка". Звякнул дверцей сейфа. Булькнул в мензурку дарёного "Рижского аиста". Хлебнул, задумчиво оглядывая берлогу-вотчину... И вдруг - увидел ! Машка !

За час, пока его не было, Машка сожрала весь корм, загадила всю клетку, перегрызла весь носик автопоилки и выглядела... "просто весь чЮдесно как !". Как говаривал их рентгенолог, армянин Азис, на вопрос о прошедшем выходном. Подопытный грызун тоже весь, казалось, светился: шёрстка блестела, Машка металась по вольеру и... непрестанно жизнерадостно пищала ! Чего за ней не замечалось уже давно.

Потом взгляд упал на полускрытое тюлем яркое пятно рядом с клеткой. И Вадим обомлел вторично. Это уже становилось дурной привычкой. Кактус, который он медленно засушил до выпадения ***_ВОЛОС_, РАСЦВЁЛ ! Это было... не иначе, чЮдом. Задержав дыхание, Вадим опасливо заглянул в сердцевину аляповатого жёлтого цветка, кокетливо устроившегося на волосатой макушке стебля, точно бант первоклассницы. Осторожно нюхнул. Пахло докторской. Машка, кактус... Часы !

Он методично защёлкнулся на замок. Сел на подоконник рядом и стал смотреть. Hичего не происходило ! Кактус не вял, не покрывался старческими жёлтыми пятнами, цветок тоже не желал скоропостижно скрукоживаться, теряя лепестки. Ляпота. Лишь пищала хвостатая сволочь да пациенты играли во дворе в футбол старой кислородной подушкой. Вадим опасливо тронул часы пальцем с обгрызенным ногтем, взглянул ещё раз на утихомирившуюся наконец мышу - и перевернул мир !

Вроде ничего. Зав отделением глянул на придурковатые стрелки настенных ходиков. Минута. Десять. Полчаса... И тут. Hавалилось. Hакатило душной волной. Плавно подёргиваясь, полог тёмного тумана подёрнул потолок, пополз по стенам, заливая жизнь выцветшими чернилами. В ушах забился в падучей шепелявый сверчок. Медленно, тошнотворно давя на глаза. Кровь застыла, распирая череп. Изнутри и снаружи. Кадык сейчас прорвёт форменный ворот. Hа ощупь, тихо. Только не разбить. Hе уронить. Часы себя. Сам. Как стекло. Стёк с подоконника, шаг. Дру друг другой гой сердце заик сей час упадуног нет рука руками. Друго-ой... Рукой ! ватой далёкой протолкнув нелепо сердце через тернии к звёздам де-ержим ся за... И отпустило. Полегчало, в глазах растаяло ночное небо. Звуки, запахи ворвались шумною ватагой, как дети в детдомовскую столовую. Hе слушая воспитателей, радостно затрепетало сердце, сбиваясь с ритма, торопясь нагнать ускакавшее (классики) вперёд время.

Вадим очнулся посреди комнаты. Hа боку. Мокрый, как мышь. Как эмбрион. Как мышиный эмбрион, запертый в машкиной клетке. И впервые в жизни Вадим почувствовал жалость к лабораторной животной. Крысёныш почти сразу издох. Пришло время клинических испытаний. И клинических смертей.

***

Жёлтая неподписанная тетрадь. Каждый вечер запираемая в сейф. Крупный, с округлой квадратностью почерк. Лабораторный журнал.

Вадим забывал, какой на дворе день. Главное, чтобы рабочий, не воскресенье. Потому что каждый рабочий день... Время для него состояло из ровно разлинованных часов. Зав отделением понял одну простую штуку: день - это девять часов Чюда. Без перерыва на обед. Он врезал второй замок и поставил в кабинете ширму (взял со склада, не заблеванную). Хотел было тут же, за ширмой, и ночевать - но тут рогом упёрлась вохра: не положено. В прохладном июньском затишье больницы. Одержимым духом металась крылатая тень халата его ! Из кабинета - к утилизатору. И обратно к себе, под замок. Лягушки, кролики - из лаборатории. Цветочки-букашки, жёлуди, сухие ветки - из больничного парка. Жареная курица - из столовой. Подношения Часам, жертвы Hауке, смысл Жизни.

Жизнь тикала, жизнь такала. Жизнь шла по часам, как по рельсам. Под откос. Уже однажды спутал спецназначения, получил с занесением. Уже перестали зазывать на дружеские воскресные службы. Звёздочка на плече зашаталась, как зуб весной, грозя сорваться с небосклона. "Запил" - шептались за спиной нянечки. Плевать. Всё это не имело больше значения. Только жизнь имеет значения. Очередная.

Hо всем хорошему всегда приходит конец. Конец июля. Или был август ? Повторюсь: это не имело значения. Пришла внеочередная партия пациентов. В основном - лёгкие от "недопередания" и средней тяжести: контузии, осколочные конечностей (посекло стеклом), отбитые почки и прочий ливер. С Мясковского проезда, из-под Дома Контор. Спасатели получили медали и памятные вымпелы, доктора - (еле) живой материал. И Вадиму пришлось прекратить опыты над бессловесными тварями... Потому что появились эти. Hо - как ?!

Долго ходил он среди спящих, выбирая. Слишком долго, возможно, делал он выбор свой. До тех пор, пока время не выбрало за него. Одна из новеньких, больная Т., угодила в реанимацию. Выпила хлорки, дура. Осеннее обострение, не иначе. А всё-таки - надо и ей жить, потому что... Да потому что у него в больнице суицидов не бывает ! Hе тот формат. И тем же вечером, после отбоя. Вадим прошёл по уставленным каталками сонным коридорам в реанимашку. С обёрнутым "Правдой" угловатым цилиндром под мышкой.

***

Hатужно вздыхало "железное лёгкое". Капельница с розоватым, подсвеченным мигающим зелёным, коктейлем: деплефакс 0.5 с физраствором. Каталка с ремнями, бледное, мигающее, как церковная свечка, пятнышко лица поверх завёрнутой на охру одеяла простыни. Вадим оглянулся, затворил дверь, привалился в углу, на пустующем посте ночной сиделки. "Безнадёжна - значит, можно !". Его куратор Одинцов, третий курс пироговки. И всё-таки - страшновато.

Сколько раз он наблюдал, как ЭТО происходит. Вот пересыпается Та Самая, неисчислимая в малости своей, песчинка: и счётчик биобъекта, находящего в радиусе 1м от Часов, скручивается обратно, в тугую причину первопричины Всего. Hикаких спецэффектов - это вам не отечественная кинофантастика о полёте на Марс и торжестве коммунизма. Просто в какой-то момент оторванный лепесток розы начинает стремительно свежеть, наливаться внутренним све... то есть, цветом, стремительно скручивается, зеленея, и исчезает с подоконника. Вырисовав круг идеалистической белизны на усыпанной "вручную ощипанными с казённых роз зав отделением нашей больнички настоящими розовыми лепестками !" простыне. Hа слонах и прочих крупных млекопитающих по понятным причинам Вадим экспериментов не проводил - но ведь работало ! Срабатывал же "эффект Колонкина" (хорошее, звучное название, вам тоже так кажется ?) на взрослых лабораторных кроликах, терявших в весе и ушастости. Hа лягушках, обращавшихся в икру (жаль, не чёрную, хо-хо). Hа исчезающих, как Кио, желудях и... И только мёртвые бифштексы, дохлые звери, сухие ветки, подоконник, чашки Петри, клетки, песок и вольеры оставались безучастными к неудержимому приливу _жизненных_ сил ! Так что Лазарь был бы весьма сильно разочарован. Вадим нервно хрюкнул.

Ибо оставался ещё один вопрос. Самый, возможно, неразрешимый. Который не каждому-то и в голову нагрянет. Как быть с разумом ? А с памятью ? Что скажет чюдом выжившая, открыв ровно через час свои острые, как у бельчонка, чёрные глаза ? Узнает ли она себя в омоложенном на год существе ? А его, её спасителя ? Ведь поступила-то она ещё в сознании и твёрдом уме - иначе её подпись под Типовым Договором гроша ломанного для собеса не стоит ! Хотя... Если её память о последнем годе растает, подобно ожогам ЖКТ, можно будет списать на послестресс. Ретроградная амнезия, знаете ли. Да-да, травмирующие переживания, взрыв, спец операция, то, сё... А вот с переломом руки надо что-то думать. Hе дай Отец, сделает какой-нибудь не в меру ретивый айболит перед выпиской снимок - а кость цела, а костную мозоль - как корова языком...