Братья по чертогам - Светлана Тулина

Потому что вот он, конец. Дно. Самый нижний ярус Чертогов Разума. Самый глубокий подвал подсознания.

И что?

А похоже, что и все…

Только такой наивный человек как Джон мог поверить, что, прыгнув в пропасть, можно вынырнуть из передоза и проснуться живым и здоровеньким. Ну или хотя бы просто живым, ладно, не будем требовать совсем уж запредельной доверчивости даже от Джона.

Хотя в своей наивности Джон не так уж и одинок, человеку вообще свойственно заблуждаться, жить надеждой на лучшее будущее – и жить ею долго и счастливо, даже не подозревая, насколько на самом деле эфемерна и несбыточна эта надежда. Человек в массе своей подобен блондинке из анекдота, уверенной, что ее шансы встретить динозавра на Кейбл-стрит один к одному – или встречу, или нет, такие дела, но даже если сегодня и не повезло, то не факт, что не встречу завтра. Что с нее взять, с блондинки?

Если же твой ай-кью рвет в клочья таблицу Айзенка и ты четко прослеживаешь железобетонные закономерности там, где любой самый высоколобый психиатр способен углядеть лишь типичные признаки шизофрении и параноидального синдрома – места для надежды не остается. Остается лишь морфий. Или кокаин. Ну и чертоги, конечно, в качестве универсальной анестезии.

Быть слишком умным слишком больно.

Вот на этой мысли можно было бы этак картинно и невесело усмехнуться или даже печально вздохнуть, с этакой красивой снисходительной иронией, и сделать то самое выражение лица (но мы-то люди умные, мы понимаем). И (конечно же!) многозначительно поднять воротник черного пальто. Только на нижнем ярусе не перед кем изображать героя и умника, тут нет зрителей и не выживают даже галлюцинации. И дышать тут вовсе не обязательно, значит, и вздыхать тоже. И совершенно не беспокоит мертвая тишина в груди – здесь и сейчас это нормально.

Нынешнее «здесь и сейчас» больше всего напоминало старинные катакомбы – многоуровневые рукотворные пещеры, в которых легко прятаться – и так же легко заблудиться навсегда. Вот разве что современные светильники несколько выбивались из антуража, а на одном из перекрестков четыре коридора назад был еще и лифт. И двери. Современные, пластиковые, и старинные, мореного дуба, металлические, обитые кожей или деревянными рейками, разные, но одинаково восхитительные двери, за одной из которых обязательно должна найтись лестница наверх. Должна. Обязательно. Иначе… никаких иначе! Иначе просто не может быть.

Конечно же, тащить себя наверх придется буквально за шкирку, такое было уже один раз. И ты помнишь, как было трудно. В этот раз будет не легче. Но ты справишься, потому что иначе просто не может быть. Один раз у тебя получилось – значит, получится снова. И снова. Сколько раз нужно будет, столько и получится. Главное – найти лестницу, ведущую наверх.

Только вот пока что-то все никак не находится она, эта лестница, да и дверей давно уже не попадалось. Во всяком случае – таких, которые можно открыть. Хотя бы просто открыть.

Ничего. Попадутся.

Ведь теперь ты идешь назад…

Последняя открытая тобою дверь была из темного полированного дерева, массивная и одним своим видом внушающая уважение. Кажется, даже с резьбой – что-то вроде узора из треугольников и кленовых листьев. И показалась не слишком перспективной – ты ведь не знал тогда, что она последняя и выбирать больше не из чего. Комната за ней тонула в полумраке, старинная темная мебель, кожаные кресла и книжные шкафы до самого потолка (библиотека?). Стрельчатые высокие окна с неожиданно толстыми стеклами (бронестекло, выдерживает прямое попадание кумулятивной гранаты, если стрелок не сумеет подобраться ближе пятидесяти метров, потому-то вокруг дома пустырь почти на двести метров в любую сторону… откуда ты знаешь это?.. откуда-то знаешь).

Сидящая в одном из кресел женщина (волосы отливают рыжим, а глаза такие, что можно порезаться) тебя не заметила, и это тоже было нормально – в своих Чертогах ты сам устанавливал правила, и одним из них была возможность оставаться невидимым для прочих обитателей, пока ты сам не захочешь привлечь их внимание. Удобно. В тот раз ты не собирался входить, – лестницы наверх за дверью не оказалось, так зачем терять время? – а потому не стал отменять режим невидимки. Лишь чуть помедлил, зацепившись взглядом за холодную тихую ярость стальных глаз рыжеволосой женщины в тяжелом старинном кресле, – и вдруг понял, что это твоя мать. Хотя совсем не похожа. И успел услышать, как она сказала сидящему напротив мужчине (его лица не было видно, только знакомый седой затылок):

– Я отдала Британии одного сына. Может, Британии хватит?

Она была слишком похожа – и совсем не похожа одновременно. Но тебя испугало не это, а то, что ты никак не мог вспомнить, как же ее зовут и кем она работала до замужества. Кажется, астрофизиком… или все же астрокартографом?

И точно ли она сказала – Британии?..

Наверное, поэтому ты так поспешно закрыл ту дверь, даже не став проверять – а вдруг лестница наверх прячется где-то в недрах библиотеки, за книжными шкафами, в самом темном углу? Торопился найти другую дверь, более удачную. Или хотя бы менее пугающую. Ты ведь тогда не знал, что больше не сумеешь открыть ни одну, а потом двери и вовсе кончатся.

Ничего. Та дверь была. А раз была, значит, ее можно найти, ее не случайно тебе показали. Тут не бывает случайностей. Ты вовремя это понял и вовремя повернул назад.

«А то, что идешь ты так долго… Ты ведь от той двери прошел совсем немного, помнишь? Коридор не разветвляется, заблудиться ты не мог, глухие стены. Только вот обратно ты прошагал уже раза в три большее расстояние, чем шел туда. И ты полагаешь, что это тоже нормально?».

Да, черт возьми, нормально! Здесь и сейчас – нормально.

Нижний ярус живет по своим законам и правилам и сам решает, что именно в его придонье считается нормой, спорить с ним столь же бессмысленно, как и пытаться рукой пробить кирпичную стену вместо того, чтобы найти в ней дверь. Выбирать не приходится, пусть библиотека и бронестекло на окнах, пусть пустырь, пусть сероглазая женщина в роли матери – почему-то ты был уверен, что она-то как раз отлично знает, как пробивают такие стекла. Пусть. Дверь должна быть где-то там, надо только успеть найти ее вовремя, просто найти и открыть, а не бить по стене кулаком. Это глупо…

– Ну да, конечно. А еще глупее биться о кирпичную стену всем телом, правда, Шерлок? Снова и снова. И снова. И…

– Заткнись, Джон!

– Да? С чего бы это?

– С того, что тебя тут нет…

3. МАР

Мар ударил кулаком по кирпичной стене – раз, другой. Стена не шелохнулась. Словно всю жизнь тут простояла, с-скотина! Хотя утром еще не было! Мар ходил этим коридором и знал точно – не было. Замуровали, гады! Знать бы, кто конкретно постарался – огреб бы по полной. И плевать, что их наверняка много было. Четверо как минимум, ага-ага!

Впрочем, может, чекисты и ни при чем. На этот раз. Просто здесь так всегда – только что было, и вот уже нет. Или в обратку. И в Машинном Отделении так всегда было, с самого ранья, и еще раньше, в Бункере. Из Машинного он точно удрал, до Бункера топать и топать. Но кто сказал, что в коридорах между ними другие правила? Никто! Так что нечему тут удивляться. Мар и не удивлялся. Злился только, что так некстати. Бункер от Машинного далеко, и все кругами. Мар токо-токо дорогу напрямки нашел! А теперь опять вкругаля. И наверняка там все напоменявшееся и незнакомое.

Хотя…

Может, оно и к лучшему. Может, стена тут и правильно стоит, и это сам Мар – балбесина та еще, что сразу не просек. Здесь же ничего не бывает просто так! Значит, и стена тоже не случайно появилась. Ясен шлюз, не случайно! Может, Бункеру надоело, что Мар к нему одной и той же дорогой ходит, типа, нашел чутка покороче и успокоился. Может, Мар теперь другую какую ходку найдет, еще короче! Бункер, он такой, он завсегда помочь норовит.

Мар улыбнулся кирпичной стене с благодарностью, как лучшему другу. Долго злиться он вообще не умел, и уж тем более глупо злиться на то, что тебе наверняка не хочет плохого… Осмотрел развилку, несколько раз мотнув головой вправо-влево.

Раньше отсюда расходились три туннеля, но средний сейчас перекрывали кирпичи, свободными оставались лишь правый и левый. Правый вел чуть вниз, левый чуть вверх, но это ничего не значит, дальше они выравнивались. Ну, по крайней мере, раньше выравнивались. Правый или левый выбрать? На каком больше шансов столкнуться с неожиданностями?

Наверху мир не меняется долго. Правда, Мар там давно не был. Но поначалу-то выпускали. И не только на погулять. Теперь же новоявленные братья-чекисты в один голос пели, что там слишком опасно и плохо. Что Мару туда точно нельзя, потому что маленький. Это, конечно, ерунда. И Мар туда обязательно выберется. Вот подрастет чутка – и сразу. Но так же они говорили, что там и сейчас все нифига не меняется. И вот тут вряд ли врали. Потому что какой им смысл врать о таком? Хотя… Они братья, они соврать могут и просто так, с них станется. Но Самый Старший тоже вроде как подтверждал. А Самому точно врать не с руки. Так что и остальные, наверное, все же не врали. Хотя бы об этом.