Собачонка Оори - Анатолий Ким

Юный Со так и взвился, так и выскочил, словно чертик, на дорогу, перемахнув через ивовый плетень, и оказался пред богатыми сынками.

— Ничего подобного! — доложился он. — Никаких таких монастырей! Она единственная наследница у своего отца, других детей у него нету — какой тут может быть разговор про монастырь! А бьет поклоны богам и буддам ее отец, она же просто находится рядом, как любящая и почтительная дочь…

— Слушай, а тебе-то какое дело? Кто ты такой и откуда взялся? — удивились богатые сынки, разглядев пропотевшую насквозь ветхую одежду на батрачонке

Со. — Иди-ка отсюда и больше не появляйся!

И юные бездельники принялись дубасить беднягу Со, он еле вырвался от них и бежал, снова перепрыгнув через хозяйский забор.

В слезах он вернулся домой. Не стал ни есть, ни пить, а приступил к матери с такими словами:

— Идите сватать за меня хозяйскую дочь.

— Ты что, в своем ли уме? — поразилась мать. — Они же янбани, а мы кто? Да меня же палками забьют, как только явлюсь со своим сватовством…

— В таком случае, вот, наточу сейчас большой нож, — заявил сын.

— Это зачем же? — испугалась мать.

— Затем, что разрежу вам живот и залезу туда обратно. Не надо было меня рожать, если нет мне счастья в жизни.

Делать нечего, пошла бедная крестьянская вдова к янбаню, чтобы сватать его дочь за своего сына. Но, как и следовало ожидать, ее лишь отхлестали по щекам и с позором выгнали со двора. Вернулась она домой в слезах, все рассказала сыну, затем удалилась в свою дальнюю комнату.

Сын выбежал из дома и направился куда глаза глядят. Оказался вскоре в горах, среди высоких неприступных скал. Селение, где проживали добрые корейцы, о которых здесь речь, располагалось в отдаленной горной долине Сораксана.

Захотелось юному Со вовсе оставить родной край, где ему ничего не светило, и отправиться на чужбину в поисках лучшей доли. Но тут он заметил, что над его головою кружит горный орел, и этот орел как будто хочет ему что-то внушить.

Стал Со следить за парящей птицей и вскоре увидел, как та опустилась на вершину высокой скалы. Видимо, там находилось гнездо орлиное. Тут юношу осенило. И он полез на скалу, где гнездилась хищная птица.

А глухой ночью, в час волка, когда все в деревне спали, над подворьем янбаня

Цая загремел голос, идущий прямо с неба, и этот голос грозно взывал:

— Цай такой-то! Эй, Цай такой-то! Проснись, поднимайся, иди сюда!

Домочадцы янбаня услышали голос и разбудили хозяина. Тот оделся и, дрожа от страха, направился в ту сторону сада, где росли большие кедры и откуда слышался грозный глас, повторявший его имя.

— Цай такой-то! Цай такой-то!

— Е-е! — ответил янбань, подойдя к черным деревьям.

— Я, Небесный Владыка, повелеваю тебе! Немедленно отдай свою дочь за батрака

Со, который у тебя в услужении! Их брак предрешен на небесах, понятно тебе?

— Е-е-е! — низко поклонился в ответ янбань.

— Свадьбу сыграть завтра же! А я непременно проверю, как выполнишь ты мое повеление! — гремел голос.

— Е-е-е! Непременно выполню, как же, — обещался испуганный янбань.

— А теперь я улетаю обратно на небо! Тебе разрешено поднять голову и проводить меня взглядом! — напоследок прозвучало сверху.

И янбань Цай, осмелившийся поднять глаза, увидел, как над черными вершинами громадных деревьев взвился красный огонек и, разбрызгивая светящиеся искры, унесся прочь в небеса.

Утром объявили о свадьбе, которая состоялась на следующий же день… И это была богатая свадьба, хотя у жениха ни гроша не было за душою. Но зато у невесты, за ее отцом, оказалось достаточно всякого добра, и земли, и скота, и еды, и денег, и драгоценностей в шкатулках. Всем этим богатством не преминул воспользоваться зять Цая, когда последний умер в преклонных годах.

Только тогда бывший батрак Со признался перед женою и соседями, каким образом он, безотцовщина и голь перекатная, имевший изо всех земных богатств лишь молодой твердый танг-танг в штанах, сумел жениться на самой богатой и красивой невесте, о которой мечтало столько богатых бездельников, пощупывая ночами, в холостяцких постелях, свои не менее внушительные и твердые, чем у юного батрака Со, жизнерадостные дубинки.

А поведал новый хозяин поместья людям о том, как он когда-то в молодости забрался на скалу, где находилось гнездо орла, поймал там почти взрослого птенца, засунул его под рубаху и притащил домой. Затем привязал к его лапе длинный трут, орленка посадил в корзину, прихватил с собою огниво да отпиленную с двух концов, сверху и снизу, большую грушевидной формы вычищенную тыкву-багади. Все это он поднял на веревке к самой вершине высоченного кедра, куда предварительно взобрался в наступившей темноте ночи.

И вот, дождавшись полной тишины часа волка, парень приставил ко рту пустую тыкву, как рупор, и прокричал то, что хотел… Потом высек кресалом искры, зажег трут, привязанный к ноге птицы, раздул огонек как следует — и выпустил молодого орла.

Тот уже умел летать, но сам, очевидно, еще не подозревал об этом, потому и накануне сидел как истукан в родительском гнезде, пялил грозные глаза на подходившего к нему человека и даже не подумал броситься со скалы и полететь… Это он сделал ночью, подброшенный руками юноши Со, — широко раскинул крылья, ударил ими по воздуху, принялся месить ветер и затем стал возноситься в темноте — все выше и выше, все быстрее и яростнее размахивал крыльями, — с испугом кося глаз на красный искрящийся кончик трута, который тянулся за ним следом и не отставал, сколь ни старался орел шире взмахивать крыльями и круче месить ими встречный ветер.

В старину отец Пака и Шек Ын учились в одной школе, а это все равно что стать родными братьями.

Вышло так, что Пак рано осиротел, остался без отца-матери и всей родни — умерли они в одночасье от черной болезни. Пришлось сироте побираться по чужим дворам. Об этом узнал Шек Ын и взял мальчика жить к себе. А дома у Шека была единственная дочь Миндя, ровесница сироте-приемышу, им тогда исполнилось по семи лет.

Время проходит, стало им по пятнадцати, пришел смертный час для старого Шека. Призвал он к своему одру семью, дал наказ: детей после его смерти поженить, судьба им быть мужем и женою и законными его наследниками.

Когда Шек умер, юношу тотчас выселили из дома в маленькую хибарку на краю сада, где он и стал жить один. Так распорядилась вдова, вторая жена покойного Шека, мачеха Минди.

У этой мачехи был двоюродный брат, озорник и пьяница Тё. Задумал он недоброе: чтобы наследство не досталось дочери Шека, выдать девушку замуж на сторону, о чем и сговорился со своей сестрицей. Юношу Пака, который должен был стать наследником, женившись на единственной дочери покойного Шека, решено было вероломно оклеветать и засадить в тюрьму.

Девушка подслушала разговор мачехи с ее братцем и захотела предупредить Пака. Минде не дозволялось видеться с ним, из дома ее не выпускали, и тогда она отправила к нему записку, привязав ее к ошейнику собачонки Оори. Эта дворняжка появилась у них, когда им еще не запрещалось играть вместе, она была смышленой и всюду бегала за ними. Теперь, когда их разлучили, собачка по очереди навещала каждого, бегая из дома в отдаленную хибарку и обратно.

Прочитав письмо, Пак решил бежать от опасности. Но ему было невыносимо грустно покидать свою названую сестру и нареченную невесту, с кем вместе провел детство и которую успел полюбить всем сердцем. В слезах он склонился над листком бумаги и написал ответное письмо Минде, в котором прощался с нею навсегда. Собачонки Оори под рукою не оказалось, и Пак подбросил письмо на тропинку, по которой Миндя по утрам ходила за водою, сам же с котомкою за плечом тотчас ушел в бега.

Долго ли, коротко — пришел он наконец в Сеул. Добрые люди указали ему на странноприимное заведение для таких же молодых сирот, как он, где можно найти пристанище на первое время. Оказалось, что сироты приютские на прокорм себе зарабатывают тем, что перепродают лекарства и разные снадобья, бродя по сеульским улицам. Стал и Пак бродячим торговцем лекарствами. Поначалу стеснялся, на шумных улицах и площадях жался по сторонам, и дело его шло неважно. Но постепенно привык, голод научил, и вскоре уже бойко выкрикивал, как и все уличные торговцы:

— Лекарства кому! Покупайте лекарства! От поноса, от рыготы, от запоров и беспрерывной икоты! Пилюли от сглазу, порошки от заразы! Присыпки на бешенство, мази для больной глотки, желающей водки! — И тому подобное.

Стал понемногу зарабатывать, прибыль пошла, и мог время от времени позволить себе перекусить где-нибудь в дешевой харчевне. Но однажды захотелось пообедать в хорошем трактире, над входом была красивая вывеска с изображением рыбы и надписью: «Винный дом дядюшки Карпа».