Космическая опера - Джек Вэнс

— Искусно, — пробормотал Торп, — но слишком рудиментарно.

— Я заметил некое отсутствие дисциплины, — заявил Себоро. — Достойная похвалы пышность, попытка оторваться от традиционных форм, но, как вы сказал и, рудиментарно.

— До свиданья, мадам Грейс, — сказал Торп. — Большое спасибо за приглашение. До свиданья, сэр.

Последнее адресовалось Роджеру. Эльджин Сиборо эхом повторил сказанное коллегой и оба удалились.

Дама Изабель встала.

— Парочка фигляров. Пойдемте, Роджер.

— Думаю, на этом я вас покину, — заметил Роджер. — У меня назначена встреча.

— Ничего подобного. Вы отвезете меня на званый ужин к Лиллиан Монтигль.

Роджер Вуд легко согласился. Он в большой степени зависел от щедрости своей тетки, и поэтому считал целесообразным оказывать ей мелкие услуги. Они по кинули ложу, вышли на крышу, где из посадочное колодца был подан маленький скромный воздушный экипаж Роджера модели Герлингфосс. Дама Изабель, отказавшись от протянутой Роджером руки, грузно уселась на переднее сиденье.

Лиллиан Монтигль жила за рекой в старинном дворце, перестроенном в соответствии с современными стандартами. Ее финансовое состояние было сравнимо с состоянием дамы Изабель. Лиллиан была известна своим пристрастием к изысканным развлечениям, но сегодняшний ужин был относительно неформальным. То ли не подумав, то ли легкомысленно желая насолить подруге, она пригласила в этот вечер Бернарда Бикля, выдающегося музыковеда, космического путешественника, лектора, который должен был стать сегодня гвоздем программы.

Когда ему представили даму Изабель, та едва заметно поджала губы и не стала упоминать о своей связи с Адольфом Гондаром и Девятой труппой Рлару.

Но, конечно же, была затронута и эта тема; сама Лиллиан Монтигль, бросив косой озорной взгляд в сторону дамы Изабель, спросила мистера Бикля, не присутствовал ли он на представлении, которое наделало столько шума.

Бернард Бикль, улыбнувшись, покачал головой. Это был приятный мужчина, среднего возраста, с легким шармом во внешности, с бросающейся в глаза щетинкой усов.

— Я видел небольшой кусочек по телевизору, но не обратил на это особого внимания. Большинство людей на Земле стремятся к чему-то новому, модному и проходящему. Это только на руку Адольфу Гондару: если дураки и бездельники хотят ему платить, то чего же ему отказываться от денег?

— Милый мой мистер Бикль, — запротестовала Лиллиан Монтигль, — вы говорите так, будто сомневаетесь в подлинности этой труппы!

Бернард Бикль спокойно улыбнулся.

— Скажу вам больше, я никогда не слышал о такой планете, как Рлару, или как там это произносится. А, как вы знаете, я достаточно попутешествовал по космосу.

Молодая леди на другом конце стола подалась вперед.

— Но мистер Бикль! Думаю, вы чудовищно несправедливы! Вы даже не были ни на одном представлении! А я была и потрясена увиденным до глубины души.

Бернард Бикль пожал плечами.

— Адольф Гондар, кем бы он ни был, фантастически хороший шоумен.

Дама Изабель откашлялась. Роджер расслабился, сидя на стуле: действительно, а чего ему переживать или напрягаться? Что будет, того уже не избежать; благодаря своему возрасту, полу и командной позиции дама Изабель никогда не теряла достоинства, и оппозиция, как правило, моментально отступала.

— Должна вам заметить, что Адольф Гондар — совершенный дилетант в области шоу бизнеса, — возразила она. — Зато он, вероятно, очень компетентный космический капитан, ведь это его основная профессия.

— Да? — вопросительно изогнул одну бровь Бернард, Бикль. — Это, конечно, придает определенную яркость его заверениям. А что касается меня… — он поднял свой бокал с вином, внимательно изучая его красный блеск, — …отложим в сторону скромность, я очень близок к вершинам того, что называют сравнительным музыковедением, символическим благозвучием или же просто музыковедением. И я не желаю, чтобы меня надувал какой-то таинственный мистер Гондар. Его музыка понятна, и это выдает его с ног до головы. Музыка — это как язык, вы не поймете ее, пока не выучите, точнее говоря, с ней просто надо родиться.

— Вот видите, — прошептал кто-то.

Дама Изабель резко повернула голову, чтобы посмотреть на наглеца. Затем ледяным тоном заявила:

— Значит, вы отказываетесь верить в то, что обладающие чувствами разумные существа одного мира могут понять артистические усилия, включая сюда и музыку, таких же чувствующих разумных существ — из другого?

Бернард Бикль понял, что столкнулся с еще той мегерой, и решил ретироваться.

— Нет, конечно же. Вовсе нет. Мне припомнился один курьезный случай на четвертой планете Капеллы, представляющей малюсенький жалкий мирок, кстати, если кто захочет его посетить, то не советую! Во всяком случае, я присоединился к минералогической партии, совершавшей поход в глубь страны. Однажды мы расположились на ночь лагерем недалеко от местного племени: Бидрачат Дендисапс, как если известно?… — он оглядел стол. — Нет? Ну, в общем, это довольно милые существа, около пяти футов ростом с густым черным мехом. У них две маленькие ножки, а что там под шерстью, одному Богу известно. Короче говоря, как только мы разбили лагерь, около тридцати этих самых капсов пришли нас навестить. Мы выложили серу, которую они использовали примерно так же, как мы соль, а ради смеха я включил свой портативный магнитофон, знаете, такой маленький "Доу-декс" с долгоиграющими кассетами. Прочный маленький приборчик, правда, с не очень широкой полосой, но нельзя же получить все сразу. Капсы, скажу вам, прямо-таки впали в какой-то транс. Они сидели, уставившись на эту маленькую коробочку, целых три часа и не пошевелили за это время ни единым мускулом. Они даже позабыли про свою серу, — при воспоминании об этом Бикль улыбнулся.

Вдоль стола пробежал шепоток удивления. Лилиан Монтигль сказала:

— Действительно, это очень трогательно. Возможно, они впервые услышали хорошую музыку!

— Ну… а эти капсы проявили какое-нибудь понимание или хотя бы одобрение услышанного? — спросил кто-то.

Бернард Бикль рассмеялся.

— Давайте скажем так. Я уверен, что они не уловили никакого смысла в Бранденбургских концертах. Но они с таким же вниманием слушали и сюиту из "Щелкунчика", так что в поверхностности их никак не обвинишь.

Дама Изабель нахмурилась.

— Я не уверена, что полностью уловила смысл сказанного. Все-таки вы признаете универсальность музыки?

— Ну, в каком-то смысле, если выполняются определенные условия. Музыка — это средство общения… эмоционального общения, в этом нет никакого сомнения и все это связано с основами символики. Вы меня понимаете?

— Естественно, — отрезала дама Изабель. — Я — секретарь-казначей Оперной лиги; если бы я ничего не понимала в музыке, я вряд ли долго продержалась бы на этом месте.

— В самом деле? Я не знал о вашем… скажем так, околопрофессиональном положении.

Дама Изабель резко кивнула головой. А Бикль продолжил:

— Так вот, что я хочу сказать. Музыкальная символика проста и сложна одновременно. Медленный тихий ритмичный звук является хорошим успокаивающим. Серия резких, отрывистых, пронзительных звуков в форме стаккато, наоборот, всегда возбуждает. Это абстракция первого уровня. Когда мы рассматриваем аккорды, обращение аккордов, созвучия, мелодические структуры, то мы имеем дело с объектами, у которых символическое значение в отношении условности имеет более высокую степень. Даже среди разнообразия земной музыки нет согласования относительно этих значений. В символических же образах музыки других миров галактики мы можем рассматривать только возможные соответствия. Вполне вероятно, что посредством окультуривания или параллельного развития… — он поднял руку, так как кто-то из присутствующих хихикнул.-…Не стоит так рано выражать свой скептицизм! Диатоническая гамма — это отнюдь не какой- то каприз и не случайное открытие! Она основана на фундаментальных гармонических соответствиях. На пример, начнем с любой произвольно взятой ноты. Для простоты выберем "до", которую используем в качестве базового тона, тоники. Даже детское ухо услышит "до", которое находится на октаву выше или ниже, так как инстинктивно почувствует явное созвучие. Частотное соответствие в данном случае будет 2:1. Почти таким же базовым будет созвучие с частотным соответствием 3:2. В данном случае, это будет нота "соль", так называемая доминанта. Какая же нота займет для "соль" то же место, которое "соль" занимает для "до"? Это будет нота "ре". А если тоникой выбрать "ре", то доминантой в данном случае будет "ля". А выбрав "ля", мы получим в качестве доминанты "ми". Двенадцать нот связаны между собой подобным образом и в конце концов мы окажемся опять очень близки к ноте "до". Теперь сдвиньте все это на равное число октав, выверите их, и вы получите знакомый вам диатонический звукоряд. Ничего сверхъестественного, обычная механическая процедура. И что из всего этого получается? А вывод очень прост: не будет ничего удивительного, если среди какой-то совершенно незнакомой расы, на какой-нибудь неведомой планете, мы обнаружим подобные нашим музыкальные инструменты, основанные на уже знакомых нам "до", "ре", "ми", "фа", "соль", "ля", "си", "до".