Пробуждение - Даниэль Зеа Рэй

Кто-то склонил к ней голову и приподнял маску:

— Год? — прошептала она на чужом языке.

— Три тысячи пятьсот шестьдесят пятый, — ответил звонкий женский голос.

Она закрыла глаза и больше не плакала. Она знала, для чего они это сделали. Она помнила имя того, кто предал ее.

— Катьеирина?

Она обернулась и увидела в дверях довольно высокого и широкоплечего мужчину в одном из нелепых нарядов, которые носили люди за стенами этого здания. Волосы незнакомца были острижены у самых корней, а на голове среди них виднелся затейливый темно-синий рисунок.

— Вы опоздали.

— Я и сам об этом знаю.

— А извиняться среди вас не принято?

— А среди вас?

— Было.

— Среди нас тоже было.

Она развернулась на кровати и теперь уже более внимательно посмотрела на вошедшего. Она знала, что время изменило человечество за все эти годы. Исчезли светлые оттенки волос, кожа стала более смуглой, а глаза потемнели настолько, что светлым цветом оказался шоколадный оттенок, а не серый, как у этого незнакомца. Был ли он из ее времени, или родился позже? Сейчас это не имело значения. Он пришел за ней, как неравный по происхождению, как часть того мира, в котором она оказалась, поэтому, когда бы он не родился, для нее он был одним из них.

— Могу я узнать ваше имя? — спросила она, поднимаясь со своего места.

— Маркус.

— Очень приятно, Маркус. "Катерина".

— То есть, Кайлин.

— Здесь все называют меня этим именем. Почему не Кэтрин тогда?

— Все меняется, и имена тоже. Вы русская, и этот язык умер сотни лет назад точно так же, как и все остальные. Что же вы хотите от имен?

— Я хочу, чтобы имя, данное мне родителями, осталось прежним. Чтобы язык, на котором разговаривал мой народ, понимал хоть кто-нибудь.

— Война стерла грани между людьми. В этом мире остались лишь коренные жители и пробужденные, к которым относимся мы с вами. Это другая жизнь, и она не дарована вам родителями. Они дали ее вам, и они назвали вас Кайлин.

— До чего же мы докатились? До единого Мира или потери своего собственного "я"?

— Мы стали убивать друг друга и занимались исключительно этим на протяжении четырехсот лет. Достаточный срок, для того чтобы потерять корни и собственное "я" вместе с ними.

— А где родились Вы?

— В этом Центре, — ответил Маркус и улыбнулся.

— Хороший ответ. Но американский акцент портит впечатление.

— Бывали в Америке?

— И не раз.

— Тогда понятно. Кстати, ваше произношение достойно похвалы.

— Спасибо за комплемент, — коротко ответила Кайлин, пресекая дальнейшие расспросы. — Вы отвезете меня в новый дом?

— Да, для этого я здесь.

— Мне дали одну из этих стеклянных карточек. Правда, я все равно не понимаю, как ими пользоваться.

— Вы быстро освоитесь. Думаю, для начала стоит нам заехать в магазин, ведь кроме этой больничной пижамы у Вас ничего нет.

— Отвезите меня домой, пожалуйста. Покупки я сделаю позже.

— Ладно, как хотите. Могу я называть Вас на "ты"?

— Можешь, Маркус. Тем более, что ты явно старше меня.

— Мне тридцать четыре.

— Женат?

— Нет.

— А дети?

— Это допрос? — рассмеялся Маркус.

— Нет, просто интересно. Моя бабушка говорила, что если мужчина не остепениться до сорока лет, он не сделает этого никогда.

— Ну, у меня в запасе еще шесть лет.

— Не так уж и много, Маркус.

— Странный мы затеяли разговор, ты не находишь?

— Извини, не хотела тебя обидеть.

— Ну что, пойдем?

— Пойдем, — ответила она и побрела за ним следом.

Он вывел ее через центральный холл. Здесь никто не обращал внимания на странный внешний вид молодой девушки. Нет-нет, она не была какой-то особенной. В своем времени она больше походила на обычную серую мышь.

Невзрачная внешность, болезненная худоба и маленький рост наделяли ее способностью растворяться в толпе или сливаться с мебелью в заполненной людьми комнате. Она была безликой, да, так можно сказать. "Безликой", но только не для этого времени.

Вокруг толпилось много людей. Высокие, со смуглой кожей и яркими волосами самых разных оттенков, любых, только не природных, они казались мифическими инопланетными созданиями, похожими на людей, но не являющимися таковыми. Нет, они не были устрашающими. Скорее красивыми, но какой-то неестественной, искусственно созданной красотой. В моде приветствовались ярко-фиолетовые и темно-бардовые тона окраски. Аляповатые головы светились, словно неоновые рекламы на проспекте, привлекая внимание окружающих и быстро утомляющие глаза своей пестротой.

Маркус снисходительно улыбнулся, когда Кайлин, немного замешкав, притормозила у самой двери.

— Боишься?

— Нет.

— А стоило бы, — не без иронии бросил он.

Светоотражающие темные двери открылись перед ней автоматически, и она шагнула за территорию, где прежде была в абсолютной изоляции. Тяжелый спертый воздух ударил ей в лицо и сдавил грудь. Она попыталась вдохнуть его, но закашлялась.

— Думала, за тысячу с лишним лет здесь ничего не изменится? Я тоже так думал. Привыкай: чистый воздух здесь большая редкость.

Она подняла глаза и в первый раз не через стекло своей комнаты взглянула на этот мир. Высотные зеркальные здания, потоки машин, мчащиеся над головой в бесконечном числе рядов, вздымающихся вверх за самую границу облаков. Здесь не было ни деревьев, ни зелени, только стальные, бетонные, зеркальные и блестящие здания, холодные и величественные хозяева этого чужого мира.

— В городе есть парки?

— Есть, но очень мало. Как-нибудь я свожу тебя в один из них.

— Где твоя машина?

— Сейчас подадут.

Они подошли к дороге, и в следующее мгновение перед ними оказалась черная блестящая машина с известным Кате логотипом "Мерседес". Со стороны водительского сидения вышел один из тех, кого она часто встречала в Центре.

Они все по странной прихоти своих конструкторов казались очень похожими друг на друга. Гладкая стальная "кожа", большие красные глаза и приветливое лицо с имитацией носа и губ. Они обладали мимикой, и каждое запрограммированное движение на их лицах смотрелось очень искренне, будто их обладатели действительно могли испытывать какие бы то ни было эмоции.

Робот подошел к ней и, улыбнувшись, представился:

— Мое имя — Ено. А Ваше — Катерина?

— Без акцента?

— Это одна из моих программ. Если Вы захотите, я смог бы с вами поговорить на русском.

— Это лишнее, тем более, что русским языком больше никто не пользуется.

— В Вашем голосе я различаю нотки депрессивного настроения. Мне стоит беспокоиться?