Миллиард секунд - Каролина Дэй

— Я заплачу и… — лепечет она.

— Иди. Сам разберусь.

Впервые в жизни она не перечит. Тихо стаскивает с колен тканевую салфетку, тихо поднимается и легкой походкой, за которой я так любил временами наблюдать, выходит из ресторана. А потом и из моей жизни. Пытаюсь запомнить и ее шикарную фигуру в форме песочных часов, идеально уложенные в аккуратный пучок волосы, и легкую улыбку, которой она одаривала окружающих.

Теперь я не вхожу в число счастливчиков, которые наблюдают за переливом белоснежного жемчуга под алыми губами…

Как любой мужчина, я должен остановить ее, взять за руку и впиться в ее губы. Посмотреть в глаза цвета насыщенной зелени и тихо умолять дать второй шанс, щекоча шепотом слух. Но ничего из этого я не делаю. Мы не в кино, в конце концов. Яна не станет слушать, как бы я сейчас не убеждал. Что бы ни сказал.

На самом деле ситуация странная. Точнее не так — дебильная. Хотел ли я ребенка? Не знаю. Дети это прекрасно. Бегала бы по нашей квартире маленькая светловолосая красавица с ярко-зелеными глазами и встречала бы меня из студии. Я бы писал ее портреты, разукрасил бы детскую.

Было бы здорово, только от этой идеи не ни горячо, ни холодно. Есть дети, нет детей. Какая разница? Время еще есть.

Только вот у Яны его не нашлось…

— Принести счет? — ко мне подходит молодая официантка.

— Абсолют. Бутылку и рюмку.

— Но у нас граммовки…

— Двести грамм, — и протягиваю кольцо. — Берите, берите.

Девушка некоторое время моргает темным веером вместо ресниц и, немного постояв, молча берет красную коробочку. Через три минуты заказ лежал передо мной.

Можно я не буду распевать песни аля «Напилася я пьяна»? Во-первых, это бабская фишка, а во-вторых, мне абсолютно плевать, сколько грамм водки войдет в организм.

Домой идти надо, только не хочется. Ноги не тянут, как раньше. Потому что она там. Пропитала квартиру своим стилем, ароматом, своими банками из-под кремов, пудрениц. А мне ведь важно личное пространство, но ради нее уступил место. Потому что люблю ее, дуру. До сих пор люблю.

Ладно, на студии переночую.

— Девушка! — кричу с барной стойки. Когда я успел переместиться сюда? — Счет!

А теперь надо свалить отсю… Ух ты ж блядь! Мне бы на ногах устоять, не то что до дома доехать! Ладно, вру, на ногах я нормально стою. Вроде бы. А чего это снег такой скользкий?

— Эй, аккуратнее!

Конечно, не вижу. Как можно заметить в темноте нечто черное, сливающееся с грязью на асфальте? Ах, это твоя куртка?

— Не заметил.

— Ты мне шмотки испачкал, придурок! В чем я теперь ходить буду?

Если честно, я не особо понял, какого пола это черное пятно. Вроде бы женским голосом говорит, но он такой хриплый и прокуренный. Больше похож на голос генерала в отставке.

— Постираешь, — бросаю через плечо и желаю как можно скорее оказаться в машине, а не среди снегопада, но тут…

— Не свалишь!

Оно цепляется за мою штанину и не отпускает. Охренительно! Еще и меня в грязь обмакни!

— Отвали!

— Ты глухой? Мне ходить теперь не в чем! Возмещай, придурок старый!

Отлично! Я теперь еще старый! Докатился!

— Так, — тянусь за кошельком во внутреннем кармане. — Держи на новую одежду и больше не приставай! — кидаю несколько купюр (не знаю, каких именно, рублевых или долларовых), и иду на парковку. Точнее пытаюсь идти, пока меня выпустили на свободу.

— Придурок! Даже прощения не попросил!

И это благодарность за то, что я от сердца оторвал кровно заработанные бабки? Куда мир катится! Ладно, черт с ними. Надо до машины доковылять. Ровно. Не привлекая внимания… никого. Но в какой-то момент мне показалось, что я иду строго вдоль черной полосы.

Жизненной…

Почти спокойно добрался до студии, благо она недалеко находилась, в отличие от дома, открыл дверь и тут же завалился на диван. В последние дни часто оставался здесь ночевать. Много работы навалилось, пришлось оборудовать маленькую кухню и комфортную ночевку. Янка не была против, наоборот, вместе со мной подбирала удобный раскладной диван.

Вот и довыбиралась.

— Стой! Больно, — она чуть отталкивает меня руками, как только я резко вхожу в ее влажное лоно.

— А так, — двигаюсь медленнее. Вперед-назад. Наблюдая за тем, как закатываются глаза цвета распустившихся листьев и чувствуя впившиеся пальцы в мои предплечья.

— Ах… еще…

Мы возбуждены. Находимся на грани удовольствия. И дело не только в телах, не только в физике и самом понятии наслаждения, а в понимании того, кто именно лежит перед тобой. Что это не первая попавшаяся шлюститутка, а любимая женщина, которой ты посвящаешь свою жизнь, с которой строишь будущее и мечтаешь увидеть обручальное кольцо на безымянном пальце.

Которая будет с тобой до самой смерти…

Ее влажное тело извивается под моим, ее пухлые губы с размазанной вокруг помадой сексуально приоткрыты, а когда я делаю резкий толчок, дарующий нам обоим мгновение единения тел, произносит тихо-тихо:

— Люблю тебя.

— И я тебя люблю, — накрываю губы любимой своими. Успокаиваю нежным поцелуем, доказывающим правдивость только что брошенным словам…

Твою ж мать! Ай! Чего голова такая чугунная? Какого черта я делаю в студии? И почему свет слепит глаза? Кто не закрыл шторы? Яна… Она всегда занавешивала окна, пока я спал, чтобы не разбудить.

Когда человек просыпается, обычно не ощущает ничего. Настроение еще не определено, никакие мысли в голове не витают. Это ни хорошо, ни плохо. И только через пару секунд чувствуешь перемены, начинаешь перебирать в голове, что вчера произошло и при каких обстоятельствах.

Лучше бы я этого не делал. Лучше бы не вспоминал прошлое, лучше бы не представлял будущее. Не мечтал о