Рискованный маскарад, или Все его маски (СИ) - Диана Крымская

она смотрела на него огромными глазищами в пол-лица, а кудряшки, выбившиеся из прически, придавали ее виду особую беззащитность и мягкость.

— Вы давно здесь, дедушка? — тихо спросила она, глядя на него полными сострадания и жалости глазищами.

Несколько секунд потребовалось Саймону, чтобы понять, что она обращается к нему. Но, кроме него, здесь никого и не было. Он растерянно заморгал и спросил:

— Что? — и сам не узнал в этом простуженном надломленном хрипе свой голос.

— Вы давно здесь, дедушка? — громче повторила она свой вопрос.

Дедушка!.. Так ему не послышалось! Неужели он так погано выглядит? Ему ведь всего двадцать семь! Потрясенный, он так и не смог ничего ответить и молча отошел в дальний угол своего каземата, а, немного успокоившись, вернулся к лежанке. Ему нужно было все обдумать. Нужно было действовать быстро. Сегодня он должен сбежать.

Девушка больше не пыталась с ним заговорить. Он слышал, как она ходит по камере, трясет прутья, гремит замком. А потом раздался скрежещущий звук, металла о металл.

Саймон снова поднялся, решив посмотреть, что она делает.

Она ковырялась тонкой шпилькой для волос в замке, и видно было, что у нее не получится его открыть. А у него получится, должно получиться!

— Дай! Дай мне! — хрипло просипел он, жадно протянув сквозь прутья руку к шпильке.

Девушка испуганно отпрянула.

— Я сумею, — уверенно сказал он, и она, поколебавшись, все же протянула ему шпильку.

Им пришлось прижаться к прутьям решетки телами и тянуться друг к другу через разделяющий их камеры коридор. Она держала шпильку за самый кончик, и пальцы Саймона едва могли достать до головки заветной отмычки. Усилие, еще, и еще одно, и вот он сжал кончиками пальцев головку заколки. Но, лишь когда он окончательно взял шпильку в руку в камере, он смог вздохнуть с облегчением. И тут же принялся за замок.

Впрочем, девушка тоже время не теряла, она извлекла из своих волос новую заколку и снова стала ковыряться в замке.

3.

Если бы кто-то накануне этого злосчастного дня сказал Еве, что она попадет в такую переделку — она бы рассмеялась этому человеку в лицо. Ибо никогда за все свои восемнадцать лет она не сталкивалась с мрачными сторонами жизни. Разбойники, насилие, интриги, убийства — в доброй старой Англии всего этого было предостаточно, но дочь лорда и леди Корби была ограждена от этого настолько, что помыслить о себе или о своих родных, как о жертвах какого-нибудь злодейства, было просто немыслимо.

А, если б этот кто-то рассказал Еве, как поведет она себя, оказавшись одна в экипаже против шестерых вооруженных громил, — смех ее перешел бы в истерический хохот. Ибо представить себя отчаянно брыкающейся, как норовистая пони, царапающейся, как дикая кошка, и визжащей, как свинья на заклании, — на это у Евангелины Корби, леди от кончиков ступней до высоко взбитой прически, при всем ее умении и любви к фантазиям, не хватило бы воображения. Она и помыслить не могла, что поездка из Лондона в замок отца может обернуться для нее сущим кошмаром.

…Разбойники выросли словно из-под земли, страшно засвистели, начали пальбу, остановили экипаж. Кучер обратился в позорное бегство, один грум был убит, а двое, кажется, отстреливались, но и их, в конце концов, оглушили и связали.

Ева оказалась безо всякой защиты: в карете, в темном лесу, да еще и с перепуганной верещащей на все лады камеристкой. Мисс Дафна Берри страшно вращала глазами и заламывала руки, не переставая причитать:

— О, я знала! Знала, что все этим кончится! Они посягнут на мою честь! О, моя невинность!

Слушая ее полные ужаса вопли, Ева, несмотря на весь свой страх, презрительно хмыкнула. Дородная мисс Берри не представлялась ей лакомым кусочком для мужчин. Сама же Ева была напугана, но в то же время собрана.

Сколько нападающих? Она не смела выглянуть в окно, там стреляли, в окна тянуло запахом пороха, раздавались крики и стоны. Но девушка уже решила: она бандитам так просто не дастся.

Ева оглядывалась, ища, чем можно защититься, но, увы, никакого оружия в карете не было.

Дверца распахнулась, девушка увидела заросшее неопрятной бородой перекошенное злобой лицо… И тут, вместо того, чтобы упасть в обморок, что сделала бы на ее месте любая благовоспитанная леди, — и что и произошло с мисс Берри, — Ева отчаянно завизжала и изо всех сил толкнула этого жуткого человека ногой в живот. Разбойник упал, но на его месте тут же возник новый. Этого Ева с похожим на рычание возгласом схватила за оттопыренные уши и стала тянуть бедолагу в карету. Не ожидая таких действий от жертвы, бандит упирался всеми частями тела и пытался вырваться. Ногти Евы больно впивались в кожу за весьма внушительными ушами бандита, и он мычал и пятился, загораживая своей массивной фигурой вход в карету для остальных. Но тут кто-то из подельников толкнул его в спину, и бандит влетел в экипаж, придавив собой девушку.

Из кареты ее все-таки выволокли, но Ева успела ухватить с земли выроненную ушастым бандитом дубинку и приласкала ею еще одного разбойника, чуть не выбив тому глаз.

Дальнейшее помнилось смутно, но кровь под ногтями и саднящие костяшки пальцев доказывали, что она не посрамила славы предков, сражавшихся при Азенкуре и Босворте.

…Ева потрогала пылающую щеку и вновь испытала прилив злобы и ненависти к своим похитителям. Они осмелились ударить ее по лицу! Негодяи! Скоты!

Она, то и дело выдвигая вперед нижнюю губку и поддувая все время падавшие на глаза растрепанные локоны, самозабвенно ковыряла заколкой замок. Ее служанка, Сью, когда-то показала, как таким образом можно открыть какой-нибудь запертый ящичек.

Но, вероятно, здесь, в разбойничьем притоне, запоры были более сложной конструкции, — у Евы ничего не получалось.

Она подняла глаза и взглянула на трудившегося над своим замком соседа по камере. Старик сутулый, высокий и худой как скелет, седая всклокоченная борода, длинные, до плеч, грязные волосы. Правда, глаза у него, когда он попросил шпильку, сверкали как-то странно. «Должно быть, он немного повернулся в уме, сидя тут, — подумала Ева, оглядывая низкие, будто давящие сверху, своды камеры, с которых сочилась вода, толстые длинные цепи, идущие от кольца в стене; девушка вздрогнула, представив, что ее могли заковать в них, и возблагодарила Господа, что этого не произошло. «Вероятно, он заточен здесь не один год… Боже, я бы сошла в таком месте с ума через несколько дней!»

Всё же она была рада этому соседству; одиночество, после всего пережитого ею, в этом жутком месте