Маски иллюминатов - Роберт Уилсон

— Ja, — холодно бросил русский, давая попять, что не склонен к пустой болтовне.

— Действительно, дождь кончился, — любезно согласился англичанин, вежливо улыбнувшись одними лишь краями губ. Его глаза оставались холодными и безжизненными, как у мумии.

Доктор на миг задержал свой взгляд на этой пустой улыбке и решил сменить направление разговора.

— Похоже, эрцгерцога Фердинанда везде встречают с радостью, — сказал он. — Может быть, теперь обстановка на Балканах наконец-то улучшится.

Русский скептически хмыкнул, на этот раз не удостоив собеседника даже словом.

— Политика — это сплошной маскарад, — сказал англичанин с той же вежливой улыбкой, которая никак не отразилась на его пустом, ускользающем взгляде.

Русский неожиданно отреагировал целой фразой:

— У всех маскарадов один и тот же смысл, — произнес он с отвратительной веселостью вурдалака, — и древние римляне это знали. Cui bono?

— «Кому это выгодно?» — перевел англичанин. — Кому же еще, как не дьяволу? — ответил он сам, издав нездоровый смешок, из тех, которые обычно заставляют сидящих рядом с опаской отодвинуться.

Русский внимательно посмотрел на англичанина, отмечая про себя симптомы нервного расстройства, которые доктор заметил уже давно.

— Дьявол, — произнес он убежденно, — это удобный миф, придуманный истинными носителями зла в этом мире.

С этими словами он развернул газету и углубился в чтение, ясно показывая этим, что не желает продолжать разговор. Доктор старался сохранять доброжелательный тон.

— Мало кто в наши дни верит в дьявола, — сказал он, думая про себя: Девять из десяти шизофреников уверены, что их преследует дьявол, а восемь из десяти непременно используют метафору с маскарадом.

— Мало кто в наши дни, — ответил англичанин с механической и оттого отвратительной улыбкой, — способен видеть дальше кончика своего носа.

— Вероятно, у вас есть веские причины утверждать это, — заметил доктор.

— Вы психиатр? — резко спросил англичанин.

Вот оно, подумал доктор, та поразительная интуиция, или экстрасенсорное восприятие, которую часто проявляют такие типы.

— Я врач, — ответил он осторожно, — и в самом деле занимаюсь лечением душевных и нервных расстройств — но не так, как это принято в традиционной психиатрии.

— Мне не нужен психиатр, — оскорбленным тоном сказал англичанин, игнорируя нежелание доктора принять этот ярлык.

— А кто сказал, что он вам нужен? — спросил доктор. — Видите ли, мой отец был священником, и мне просто интересно, почему вы так страстно верите в существование дьявола в наш просвещенный век, когда большинство образованных людей скорее согласится с мнением нашего циничного спутника, закрывшегося газетой.

Из-за газеты донеслось скептическое хмыкание.

— Вы когда-нибудь видели, как исчезает человек, буквально растворяется в воздухе? — спросил англичанин.

— Нет, — ответил доктор.

— Тогда не говорите, что мне нужен психиатр, — сказал англичанин. — Возможно, психиатр нужен этому миру… возможно, он нужен Господу Богу… но я — я уверен в реальности того, что видел своими глазами.

— Вы видели, как человек исчез во время представления иллюзиониста в цирке? — мягко поинтересовался доктор. — Это и в самом деле производит сильное впечатление. Теперь я понимаю, почему вы боялись, что вам никто не поверит.

— Вы смеетесь надо мной, — упрекнул его англичанин. — Я видел очень многое… и я знаю… заговор, который управляет всем. У меня были все доказательства, а потом они просто исчезли. Люди, почтовые ящики, все… все исчезло с лица земли в одночасье…

Одночасье, одночасье, одночасье: всем показалось, что колеса поезда подхватили ритм этого слова.

— Наверное, вы действительно пережили что-то ужасное, — сказал доктор. — Но, видимо, шок помешал вам хорошо запомнить подробности того, что с вами произошло?

Одночасье, одночасье, одночасье: продолжали выстукивать колеса.

— Я видел то, что видел, — твердо произнес англичанин, вставая. — Извините, — добавил он, выходя из купе.

Доктор посмотрел на русского, который все еще прятался за развернутой газетой.

— Вы ходили в Базеле на концерт Бетховена? — спросил он приветливо.

— У меня есть более важные дела, — ответил русский отрывисто и холодно, переворачивая страницу газеты и углубляясь в чтение с преувеличенным интересом.

Доктор сдался. Один умалишенный, другой невежливый: веселая же мне предстоит поездка, подумал он.

Англичанин вернулся с сонными глазами, скрючился в своем углу и вскоре уснул. Лауданум, или какой-то другой опиат, определил доктор. Что ж, это в лучшем случае острый невроз.

Одночасье, одночасье, одночасье: повторяли колеса. Доктор решил, что ему самому было бы неплохо вздремнуть.

Что-то резко вырвало его из полудремы; открыв глаза, он увидел, что русский непроизвольно сжимает его руку. Потом он услышал голос англичанина:

— Нет… нет… я не пойду в сад… нет, не надо… О Боже, Джоунз, эта тварь… перепончатые крылья… огромный красный глаз… Да поможет нам Бог, Джоунз…

— Он совершенно безумен, — заметил русский.

— Приступ острого беспокойства, — поправил его доктор. — Ему просто снится кошмар…

— По-по-подвяз… — пытался выдавить из себя англичанин во сне.

Русский смущенно отпустил руку доктора.

— Вы, верно, видите нечто подобное по несколько раз в день, сказал он. — А я к таким вещам не привычен.

— Да, мне приходится иметь дело с бредящими наяву, — сказал доктор. — Но они такие же люди, как мы, и тоже заслуживают сочувствия.

— Никто из его класса не заслуживает сочувствия, — с прежней холодностью произнес русский и отодвинулся в свой угол.

— Незримая Коллегия, — продолжал бормотать англичанин. Теперь его речь напоминала бессмысленную скороговорку шизофреника. — То появляется, то исчезает… растворяется прямо в воздухе… в воздухе прозрачном.

— Он говорит о тайном обществе семнадцатого века, — с удивлением заметил доктор.

— Даже Джоунз, — продолжал бормотать англичанин. — Он был, и его нет… О Боже, нет… я не хочу обратно в сад… За окном купе показались предместья Цюриха. Доктор наклонился вперед и осторожно прикоснулся к плечу англичанина.

— Это всего лишь сон, — негромко произнес он. — Сейчас вы проснетесь, и все ваши страхи исчезнут.

Англичанин резко открыл глаза. Его взгляд был полон ужаса.

— Вам снился кошмар, — сказал доктор. — Просто кошмар…

— Чушь всякая! — внезапно воскликнул русский, оставив свою безразличную холодность. — Вы поступите очень мудро, если забудете обо всех этих воображаемых демонах и будете бояться не дьявола, которого не существует, а растущего гнева рабочего класса.

— Это не сон, — сказал англичанин. — Они все еще преследуют меня…

— Молодой человек, — настойчиво продолжал доктор, — все ваши страхи существуют только в вашем внутреннем мире и не имеют ничего общего с миром внешним. Пожалуйста, постарайтесь понять это.

— Вы глупец, — сказал англичанин, — Для них не существует ни внутреннего, ни внешнего. Они входят в вас, когда им это необходимо. И они изменяют мир, когда им это необходимо…

— Они? — вкрадчивым тоном спросил доктор. — Вы имеете в виду Незримую Коллегию?

— Незримая Коллегия исчезла, — ответил англичанин. — Миром завладело Черное Братство.

— Цюрих! — прокричал кондуктор. — Конечная остановка! Цюрих!

— Послушайте, — сказал доктор. — Если вы остановитесь в Цюрихе, загляните ко мне, пожалуйста. Я уверен, что смогу помочь вам. — С этими словами он протянул англичанину свою визитную карточку.

Русский поднялся, что-то скептически проворчал и вышел из купе, ни с кем не попрощавшись.

— Вот моя визитная карточка, — повторил доктор. — Так вы зайдете ко мне?

— Да, непременно, — ответил англичанин и улыбнулся своей механически-неискренней улыбкой. Как только доктор вышел, он снова уставился в пустоту. Карточка выпала у него из рук и, несколько раз перевернувшись в воздухе, опустилась на пол купе. Мельком взглянув на нее, он прочитал: д-р Карл Густав Юнг.

— Мне не нужен психиатр, — повторил он апатично. — Мне нужен экзорцист.

III

Кругленький Альберт Эйнштейн величаво выплыл из полумрака, царившего в пивном погребке «Лорелея». В руках он осторожно держал бледно-желтый поднос, на котором, уравновешенные, возвышались две кружки пива.

На его гномьей фигурке смешно болтались мешковатые брюки и старый зеленый свитер, почти черный при слабом свете свечей, но темные волосы были аккуратно и даже не без шика причесаны, а усы стильно подстрижены.

— Уф, — сказал профессор Эйнштейн, чуть не столкнувшись и полумраке с другим посетителем, который тоже нес кружки с пивом.

Джеймс Джойс, изможденный и бледный, поднял голову и мутными голубыми глазами осмотрел темный зал и приближающегося коротышку Эйнштейна.