Самые громкие выстрелы в истории и знаменитые террористы - Леонид Млечин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«В Киевском военном округе назначены были в 1911 году большие маневры, на которых государь пожелал присутствовать, – вспоминал военный министр Владимир Александрович Сухомлинов, – а вместе с тем быть и на открытии памятника императору Александру II. Маневры происходили вблизи Киева, мы ежедневно выезжали туда на автомобилях. Государь пребывал в отличном расположении духа. Погода была прекрасная, ход маневров успешный…»
В четыре часа дня император и его многочисленная свита поехали еще и на ипподром. Скачки закончились только в восемь вечера.
А к девяти стали съезжаться в театр. Автомобиль председателя Совета министров России Петра Аркадьевича Столыпина остановился у бокового подъезда. Вместе с ним приехал его заместитель в правительстве министр финансов Владимир Николаевич Коковцов.
«На мой вопрос, – вспоминал Коковцов, – почему Столыпин предпочитает закрытый автомобиль открытому – в такую чудную погоду, он сказал, что его пугают готовящимся покушением на него, чему он не верит, но должен подчиниться этому требованию…»
Кто мог в ту минуту предположить, что из театра Владимир Коковцов уйдет новым главой правительства России. А Петра Столыпина, тяжело раненного и потерявшего сознание, вынесут на руках… И жить ему останется всего несколько дней…
Страх перед революционерами-террористами был тогда всеобщим. И киевский губернатор Алексей Федорович Гирс вздохнул с облегчением, когда все гости уже собрались в театре. «За театр можно быть спокойным, – думал он, – публика, которую предложено было допустить туда, была строго профильтрована».
Полицейские предварительно осмотрели зрительный зал и все помещения театра. Вскрыли пол и даже проверили хрустальную люстру на прочность – не попытаются ли террористы обрушить ее на высокопоставленных зрителей…
«Я сидел в первом же ряду, как и Столыпин, но довольно далеко от него, – рассказывал министр Коковцов. – Он сидел у самой царской ложи, на кресле у левого прохода, а мое место было у противоположного правого прохода…»
Во втором антракте, как только занавес опустился и царская ложа опустела, министр финансов подошел к Столыпину. Глава правительства стоял, опершись на балюстраду оркестра. Коковцов объяснял, что прямо из театра едет на вокзал и желал бы проститься.
– Я от души завидую вам, что вы уезжаете, – признался Петр Аркадьевич, – мне здесь очень тяжело ничего не делать и чувствовать себя целый день каким-то издерганным, разбитым…
Коковцов ушел, оставив Столыпина беседовать с министром императорского два бароном Владимиром Борисовичем Фредериксом и военным министром Сухомлиновым.
«На маневрах, чтобы дать государю живую картину, – рассказывал Сухомлинов, – разрешено было не экономить. Многие батареи при оживленной пальбе преждевременно израсходовали свои снаряды… Именно об этом недостатке артиллерийского снабжения мы и говорили со Столыпиным… Уговорились, что на следующий день я ему сообщу все потребности боевого снабжения, а он доложит государю…»
Зал опустел, публика хлынула в фойе. Вместе с остальными зрителями вышел и адъютант председателя Совета министров капитан Есаулов, который должен был его охранять. В его обязанность входило не на минуту не оставлять Столыпина одного. Но в антракте капитан преспокойно ушел. Что может случиться, думал он. В театре находились пятнадцать жандармских офицеров и 92 агента дворцовой охраны и Киевского охранного отделения.
«Когда мы разговаривали, – вспоминал Сухомлинов, – государя уже не было в генерал-губернаторской ложе, он ушел курить. В тот момент, когда я повернулся к кулисам, мне послышалось, точно кто-то ударил в ладоши….»
«Раздались два глухих выстрела, точно от хлопушки, – рассказывал Коковцов. – Я сразу не сообразил, в чем дело…»
«Мы услышали крики и треск, – вспоминал начальник Киевского охранного отделения подполковник Николай Николаевич Кулябко. – Первое впечатление, что рухнул театр от перегрузки. Под этим впечатлением я бросился в зрительный зал».
Быстрее Кулябко в зал вбежал полковник Александр Иванович Спиридович. Он прямо по стульям добрался до царской ложи и выхватил саблю из ножен.
Только генерал-лейтенант Павел Григорьевич Курлов, командир корпуса жандармов и заместитель Столыпина по министерству внутренних дел, сразу понял, что это звук:
«Раздался выстрел из браунинга, столь характерный по своему звуку. Я бросился в зал, встретив у прохода какого-то офицера, который выбежал с обнаженной шашкой, крича, что убили Столыпина. Проникнуть в зал не мог, так как в проходе публика избивала какого-то человека. Издали я видел опускавшегося на кресло Столыпина и стоявшего около царской ложи с обнаженной саблей полковника Спиридовича».
«Петр Аркадьевич как будто не сразу понял, что случилось, – вспоминал киевский губернатор Гирс. – Он наклонил голову и посмотрел на свой белый сюртук, который с правой стороны под грудной клеткой уже заливался кровью. Медленными и уверенными движениями он положил на барьер фуражку и перчатки, расстегнул сюртук и, увидя жилет, густо пропитанный кровью, махнул рукой, как будто желая сказать: «Все кончено!»
Петр Аркадьевич сделал несколько шагов.
– Я ранен, – сказал он.
Он стал бледнеть и опустился в кресло.
«Раздались крики о помощи, – вспоминал Коковцов. – Я побежал к Столыпину. Все окружающие помогли ему сесть. Поднялась страшная суматоха. Столыпина понесли на кресле к проходу…»
Командиру эскадрона жандармов генерал Курлов приказал очистить проезд от публики и выделить один взвод, чтобы сопровождать карету скорой медицинской помощи, вызванную для Столыпина. Когда главу правительства укладывали в карету, он уже был в беспамятстве.
«Спектакль, конечно, прекратился, – рассказывал военный министр Сухомлинов, – и Столыпина отвезли в хирургическую больницу. Я выходил в тот же подъезд, в котором ждал экипажа Петр Аркадьевич, и по той луже крови, которую я видел, можно было судить, как много он ее потерял…»
«Зал моментально заполнился публикой, – вспоминал Коковцов. – Государь и вся царская семья появились в ложе. Взвился занавес, раздались звуки гимна, исполненного всею театральною труппою. Громовым «ура!» встретила растерявшаяся публика конец гимна. Государь, бледный и взволнованный, стоял один у самого края ложи и кланялся публике. Затем быстро начался разъезд. Я узнал, что царская семья выехала благополучно, Столыпин отвезен в клинику доктора Маковского, а преступник задержан и подвергается уже допросу в одном из нижних помещений театра».
Возле клиники собралась огромная толпа. Приехал министр финансов Коковцов. Как заместитель Столыпина он автоматически вступил в права председателя Совета министров. Он приказал губернатору удалить из лечебницы всю публику, поставить полицейскую охрану снаружи и внутри.
«Врачи были в сборе, – вспоминал Коковцов, – тотчас приступили к осмотру раненого и заявили, что пуля нащупывается близко к поверхности, и к вынутию ее будет приступлено не позже следующего утра. Столыпин был в полном сознании, видимо, сильно страдал, но удерживал стоны и казался бодрым…»
Один из врачей сказал Коковцову, что, похоже, пуля пробила печень, и дело плохо…
На следующий день в 12 часов было назначено молебствие в Михайловском соборе об исцелении Петра Аркадьевича. Никто из царской семьи не приехал, и даже из ближайшей свиты государя никто не явился.
Выпускник физико-математического факультета Санкт-Петербургского университета Петр Аркадьевич Столыпин сделал изрядную административную карьеру. Первая русская революция застала его на посту саратовского губернатора. Усердие и энергия губернатора обратили на себя внимание императора. В апреле 1906 года император вызвал Столыпина в столицу и назначил министром внутренних дел. А в июле распустил первую Государственную Думу и заодно сменил главу правительства – место Ивана Логиновича Горемыкина занял Столыпин. Петр Аркадьевич поехал к царю представляться. «На обратном пути, – вспоминали очевидны, – был оживлен и весел. Было ясно, что царь принял его очень ласково…»
Когда распускали Государственную думу, Столыпин – в отличие от Бориса Николаевича Ельцина в наши дни – не оставил депутатам ни единого шанса на сопротивление и протесты. Чтобы развеять слухи о разгоне Думы, Столыпин обещал сам выступить на следующем заседании. Депутаты разошлись. Здание Таврического дворца оцепили войска, и появилось сообщение о роспуске Думы…
Петр Аркадьевич Столыпин включен в почетный список выдающихся государственных мужей. К месту и не к месту цитируют его знаменитые слова – «Вам нужны великие потрясения, нам нужна великая Россия!» Из всего наследства Столыпина поминают лишь усердие его жандармов. Не без внутреннего одобрения вспоминают, как он железной рукой подавлял народное возмущение.
