Ревнивый бог случайностей - Игорь Сахновский

– Ну… Куплю домик в Чехии где-нибудь. Будем жить с женой, с ребёнком… Буду, типа, на рыбалку ездить. Любовницу неподалёку поселю.

– А сейчас – ты что? Не можешь такой домик купить?

– Могу уже сейчас. Могу даже купить штуки три…

– Так какого чёрта?!.

Дима впадает в тяжёлую задумчивость. Похоже, мой вопрос его застаёт врасплох.

Коньяк уже на исходе.

– Ты, по-моему, на многое способен ради денег.

– Практически на всё, – признаётся Дима.

– Что – и на убийство?

Он смотрит на меня бесконечно долгим, внимательным взглядом, допивает свою рюмку и внятно произносит:

– Цена вопроса.

И, немного подумав, уточняет:

Через три месяца я вижу в теленовостях знакомую мне чёрную «ауди», подробно прошитую пулями вместе с владельцем.

4

Мне до смерти неохота обобщать.

Самая вкусная и питательная мысль, войдя в разговорную моду, становится пустоватой и холестериновой, вроде гамбургера.

Один гениальный античный мужчина в сандалиях на босу ногу, устав покоряться божеским прихотям и холодея от собственной дерзости, заявил открытым текстом раз и навсегда: «Ничто в мире не происходит случайно!» И почесал в кудрявой бороде.

Сегодня любая самопальная астрологиня объяснит вам за три копейки, сколь не случаен кирпич, прилетевший вон с той крыши. А за пять копеек напомнит о троюродном дедушке, чей кровавый порнографический грех вам предстоит искупить своей жизнью по полной программе.

Хочешь показаться тонким, сведущим, глубокомысленным – скажи при удобном случае: «О! Это не случайность!» Беспроигрышная фраза. Частота её употребления уже выходит за рамки бытовых приличий. Ну буквально всё не случайно. А очень даже закономерно.

Но поскольку божеским прихотям и капризам не видно конца, я бы рискнул заметить, что Бог Случайностей ревнив как никто – поэтому нет более тоскливой затеи, чем женить его на Закономерности, которая с умным видом принадлежит всем и каждому.

5

Самолёт вылетает из Лондона меньше чем через два часа, а я до сих пор гуляю на подступах к старинному вокзалу Кингс-Кросс и не тороплюсь идти в подземку. Я уже месяц в Великобритании – за весь месяц ни одного русского слова ни с кем, и я ловлю себя на том, что уже и думаю частично по-английски. Ладно, думаю, I have to go, так можно и опоздать на этот bloody airplane.

Ещё на минуту застреваю у перекрёстка, потому что меня тихо окликает профессионалка средних лет. На высоких оленьих ногах, в коротеньком платье, с измученным лицом. Мне очень знакома эта гримаса. У нас, например, на улицах есть тётки, торгующие сизыми семечками из мешков. Они сидят на улицах в любую погоду, и выражение лиц у них именно такое – терпящих бедствие. Все идут мимо. Ни разу не видел, чтобы кто-нибудь покупал эти семечки. Разве что воробьи прицениваются.

Диалог с профессионалкой у нас происходит изумительно краткий. Хемингуэй бы позавидовал.

– Sex?

– No.

– Why?

– I'm busy.

– No problem.

Воспитание, блин, такое. Не позволяет сказать женщине в лицо: не хочу я тебя, не грызу я этих семечек.

В аэропорт Хитроу мне ехать подземкой минут сорок.

При переходе от линии Виктория до линии Пикадилли разглядываю пассажиров и замечаю раз в трёхсотый: в «мировой столице моды» люди одеты как попало. Не в том смысле, что плохо (хотя встречаются и очень плохо одетые), а примерно по такому рецепту – завязываем себе глаза, ныряем в шкаф с одеждой (желательно чужой) и быстро-быстро напяливаем всё, что нащупали. Какой там, на фиг, единый стиль и выдержанный тон! Плюнуто и забыто. Лишь бы удобно. Первенство в моём сердце держит один роскошный седовласый джентльмен, катающий детскую коляску по улице Пикадилли в смокинге и лёгких сандалетах.

На каждой остановке громкоговоритель дивным мужским голосом напоминает: «Mind the gap!» Если дословно: «Помни о щели!» Строго говоря, мне советуют не шандарахнуться с края платформы. Или, выходя из поезда, не сунуть ногу в пустоту. Но как минимум две милые русские авторши сумели расслышать в этой фразе про щель – в её тысячекратном повторе – почти ритуальный языческий намёк или циничную подсказку.

Подозреваю, что в аэропорту уже идёт регистрация на рейс. Остаётся ехать совсем недолго. На всякий случай заглядываю в схему подземки – и с ужасом осознаю, что не знаю, на какой станции выходить!

Нет, я, конечно, помню, куда еду. Ещё не совсем сбрендил. Но тёмно-синяя линия Пикадилли заканчивается петлёй из двух остановок:

1) Хитроу. Терминалы 1, 2, 3;

2) Хитроу. Терминал 4.

Откуда мне знать, в каком терминале мой самолёт? Билет об этом умалчивает.

В прошлых английских поездках в аэропорт меня доставляли друзья. Как ценный дипломатический груз. Прижимали и обцеловывали. Кое-кто слезу пускал. Говорили: «Never mind», не бери в голову! Сейчас они носятся где-то в Португалии. А я один, и я реально опаздываю.

Выхожу на Хэттон-Кросс (третья от конца остановка) – перекурить и подумать. К счастью, станция наземная: за сигарету не оштрафуют на 200 фунтов. Но там и штрафовать некому. Абсолютно пустая платформа, если не считать худощавой рыжей англичанки, которая ждёт поезда в ту же сторону, что и я. Стоит и как бы невзначай разглядывает меня. Могу тоже поразглядывать. Кого-то она мне напоминает. Ну да, Сьюзан Сэрэндон времён «Тельмы и Луизы». Только лучше.

Пусть даже и Сьюзан. Может, присоветует чего-нибудь.

Подхожу и на своём уникальном английском выражаю печальное сомнение в номере терминала.

Её не смущает мой уникальный английский. Она интересуется: «Which airline?», а затем уверенно сообщает номер. Который я забываю немедленно. Потому что в эту минуту что-то поразительное происходит в глазах. Как бы тихое соглашение. Или сговор. Нет, не в том смысле. Ну представь, ты идёшь один – всю жизнь один – в довольно-таки жёсткой, чужеродной среде, и где-то в пограничной области, на контрольной полосе узнаёшь в лицо своего человека. Настолько своего, что и знакомиться не надо.

В следующую минуту – два одновременных действия: я закуриваю, и приходит поезд. Двери открываются. «Mind the gap!» У рыжей Сьюзан происходит внезапное раздвоение. Ноги направлены к поезду, лицо – ко мне:

– Там ведь не курят! – говорит она, растерянно улыбаясь.

Я киваю: дескать, понятно, следующего поезда подожду. За поездами не бегаем.

Она входит и оглядывается на меня из вагона всё с той же растерянной улыбкой. Как если бы мы собрались ехать вместе, и вот на тебе… Двери закрываются. Она оглядывается ещё раз – в окно. А я стою, держась, как за последнюю соломину, за свою придурошную сигарету, и точно знаю, что бог случайностей (напишу его с маленькой буквы) такого не прощает.

Теперь остаётся грамотно опоздать на самолёт. Поскольку за самолётами не бегаем тоже.

Последняя жизнь готова лететь врассыпную между вторым и третьим терминалами. В одном индусы, арабы и красавицы третьего мира толкают впотьмах пухлые тюки на колёсиках. В другом – лампы дневного света, дистиллированная пустота и прохлада. И таможенная девушка в мундирчике отчаянно машет рукой: скорей, скорей, уже регистрация закончилась!… И тут важнее всего не уронить дыхание, не исказить походку, сохранить дистанцию между собой и собою же.

Воображаю, как ты дочитываешь эту страницу и заявляешь: надо бы тебя немножко убить! А у самой щека оттопырена и груша тает во рту. Что, вообще, за история с географией? Никакого события.

Вот и я о том же – о не-событиях, о непрожитых вариантах. Они молчат, как неродные, почти незаметные за спинами «горячих» новостей. Кто на них обратит внимание? Мы и себя-то почти не слышим.

6

Две недели назад в субботу, ближе к ночи, захожу в Интернет – проверяю почту. Пользуюсь одиночеством. Провожу дефрагментацию. Это когда после раздёрганного дня собираешь себя по фрагментам. Проще выражаясь, никого не трогаю, примус починяю. Тем временем ко мне в «аську» заглядывает некая американская гражданка по имени Анжелина-Криста. Я думал, такие имена только в литературе остались, в дамских романах. Оказалось, нормальная тётенька, уроженка города Шарлотта, живёт в Южной Каролине.

Ума не приложу, о чём с ней говорить. По обе стороны океана – только погода и политика. Улыбаемся, несмотря ни на что. Тотальная вежливость на фоне антиамериканских настроений. Да, погода не очень. Нет, Саддама не люблю. От Буша тоже не в восторге. Да, погода оставляет желать…

Наверно, я какая-то нетипичная, жалуется шарлоттка Анжелина. Слушаю вот грустную музыку. У нас её называют депрессивной, а мне нравится. Муж давно умер. Детей было некогда рожать. Сижу теперь одна в красивом доме, на три спальни, в сорок лет нетипичную музыку слушаю. Хожу иногда океан смотреть.

Да, чуть не забыли: что у нас там с погодой? Погода, знаете, такая вульгарная. Просто похабная погода. Можно сказать, нецензурная. И у вас? И у нас!

И вдруг Анжелина-Криста выдаёт неожиданную мысль: