Так не бывает. - Татьяна Хмельницкая

Родители часто снились мне, улыбчивые и счастливые, но когда я хотела к ним приблизиться, они отступали на шаг и запрещали мне к ним приближаться. Вот так на расстоянии мы и болтали друг с другом о разном. Чаще говорили о моём замкнутом образе жизни. Я не хотела их огорчать, поэтому просто отмалчивалась. Когда родители покидали мои сны, я каждый раз просыпалась в слезах. Проплакав некоторое время, я посещала душ и затем быстро одевалась и шла бродить по спящим улицам. Обычно сон обрывался часа в четыре утра, и до семи я бродила по улице, вдыхая аромат просыпающегося города. А потом шла в школу, садилась за парту, рядом с Максом и на его встревоженный взгляд, ищущий мой отвечала однозначно и всегда одинаково – я отворачивалась.

Время нестерпимо тащилось на переменах и летело на уроках. Пожалуй, я полюбила учебу больше чем нужно нормальному человеку. Она дарила мне покой и отрешенность от моей утраты. Всё остальное казалось мне зыбким и не правильным, только книги и учебники дарили ожидаемую стабильность и уверенность в завтрашнем дне. Главное учеба меня могла удивить и взбудоражить. Даже уснувшие чувства пытались пробудиться, когда я узнавала какие-то подробности или могла прочесть что-то большее, чем давала школьная программа.

Такому погружению в процесс поиска знаний меня косвенно подтолкнул еще один случай. Он был короткий, но емкий по определению моего места под этим солнцем. Мне стало плохо на уроке, такое иногда происходило со мной, от переутомления, или нервного состояния, как определял это психолог, к которому меня продолжали возить. Так вот, это случилось снова и подняв руку я уже знала ответ педагога заранее. Все они так были вдохновлены моими глубокими знаниями, что позволяли мне иногда отлучаться с уроков для восстановления моих душевных сил. Я прошла между партами и тихо выскользнула с занятия, прикрыв за собой аккуратно дверь. Вежливость, это то не многое что обвило меня и не отпускало после смерти родителей.

Пройдя длинными коридорами школы и спускаясь по лестнице я услышала девичий разговор. Подслушивать было всегда не в моих правилах, а последнее время я вообще старалась обходить людей за версту. Вот и сейчас, я остановилась и быстро стала обдумывать как бы мне половчее их обойти. Судя по голосам девчонок было двое. К тому же послушав их, я вспомнила кому принадлежали эти голоса. Это были Ира и Катя из параллельного класса.

- Кать, я вообще не знаю, что он в ней нашел. Невзрачная, угрюмая, нелюдимая. Макс такой красавчик, такой сладенький, а ходит как тень за ней и в глаза заглядывает.

- Ты ж знаешь Ир, они вместе выросли. Словно как брат и сестра. Вот он и испытывает к ней братскую привязанность.

- Не знаю, что там братского…Я ехала рано утром в аэропорт вместе с отцом. Мама прилетала из Испании и мы должны были ее встретить. Рань ужасная, я еле –еле глаза продрала. Едим с папой в пять утра на машине по городу и тут видим эту унылую. Едет себе, прогуливается. Руки в карманы засунула и бредет куда-то с опущенной головой. Только я хотела окликнуть эту сумасшедшую и предложить подвезти ее, всё равно в ее сторону ехали, как вижу нашего красавчика, бредущего вслед за ней. Так и проехали мимо. Тут вдруг папа прорезался и спросил не эта ли девочка в одном со мной классе. Пришлось сознаться. Знаешь, он каждое утро ее видит, а следом за ней его.

- М-да подруга, что-то здесь не чисто. Такого бы парня да в мои руки, я бы ух… - Катя видимо изобразила то, что она бы сделала с Максом и обе захихикали.- Знаешь Ир, мне он очень нравиться с первого класса, даже не знаю как обратить его внимание на себя

- А ты подружись с этой унылой, вот тебе и повод с Максом почаще встречаться. Захаживай там к ней в гости, туда-сюда, ну и…

- Это мысль! Освободить бы его от жалости к этой убогой, а там я своё не упущу.

- Не ты одна, подружка, а еще человек тридцать-сорок девчонок – захохотала Ира – пойдем в кафе, всё равно физкультуры не будет

- Ага, пошли.

Каблучки туфель тоненько застучали по ступенькам, выбивая красивый ритмичный танец, а я согнувшись пополам испытала очередной приступ тошноты. Усталость навалилась на меня, и я села прямо на ступеньку школьной лестны. До конца занятия далеко, отдышусь и пойду на свежий воздух.

Посидев немного, и успокоив нервишки, я вышла на школьный двор. Параллельный класс, в летней спортивной форме сдавал тренеру забег на «стометровку». Раньше я общалась со многими девчонками и парнями, но сегодня слово «привет» меня тяготило. Я решила сделать крюк и пройти к задней части школьного двора более длинным путём. Достигнув желаемого, я уселась на остатки давно разломанной скамейки и погрузилась в свои невесёлые мысли.

По всему получалось, что бродила я по городу под охраной. Спрашивается, чего Максу не спится по утрам? Согласно статистики, научным и околонаучным исследованиям, это что ни есть самый сладкий сон под утро и глубокий. А парень шляется за мной след в след, и при этом не обнаруживая своего присутствия. Наверное, совсем измотался, ведь я блуждаю по утрам уже достаточно давно. Поговорить с ним об этом? Надо же заговорила как психолог. Хрюкая себе в кулак я удивилась такой утерянной способности как смеяться, но похоже это нервное. Я привыкла к Максу, но если объективно на него посмотреть, то он конечно красивый парень. У него была та самая голливудская красота, которая не давала покоя девушкам. Блондин, глаза карие, черные брови дугой, пухлый рот, утонченные черты лица, накаченный торс, высокий рост, и всё это в тринадцать лет. Толи еще будет ой-ой-ой. А что я? Да ни что рядом с таким красавцем. Вполне естественно это вызывает недоуменье, что он рядом со мной делает? Привязала я его к себе, а если б не возня со мной вполне ходил себе на свиданья и целовался с девчонками. Популярность – это важная вещь для становления психики, как говаривал мой дорогущий психолог втирая очередную успокоительную речь родителям Макса и самому Максу.

Если постоянно носиться со мной как списанной торбой, то никакой популярности не приобретешь. Пора перестать быть эгоисткой и отпустить закадычного друга в свободное плаванье.

В классе, где я училась была только одна парта со свободным местом. Это была парта Марины Сорокиной. Никто не хотел с ней сидеть. Это происходило не потому, что она была очень-приочень хорошенькая и боялись конкуренции, а потому что она была троечница и неудачница. Не был ее мозг предрасположен к таким нагрузкам, да и зачем ей это при такой миловидности и улыбчивости? Парни при взгляде на нее истекали слюной, хоть формы присущие девицам только-только наметились в ее фигурке. К тому же у Марины были богатые родители и одевалась она в соответствии с их богатством. Троечницей она была с первого класса, причем стабильной и единственной. Мне казалось не справедливым, что круглых отличников, таких как мы с Максом знала вся школа, а вот такой уникум как круглую троечницу никто не замечал. Ко всему прочему, Марина была уникумом в квадрате. Такого влипания в мелкие проблемы не испытывал никто. Если собрать их всех и просто кратко записать в «гросбух», то выйдет томов сто, не меньше. То ногу подвернёт на ровном месте, то сумку с учебниками забудет, то при попытках первого перекура в местном туалете директриса неожиданно заявиться, хоть и должна быть в это время «на ковре» у руководства. О Маринкином везении можно говорить и говорить без конца. С самого первого класса и по сей день. Вначале с ней пытались дружить, но потом потихоньку все рассеялись, и девчонка осталась в одиночестве. Невезение – штука заразная. Вот, пожалуй, к ней и пересяду. Она одна, а нас с моими проблемами много. Думаю, мы уравновесим друг друга. Короче освобожу я дружка от его ноши тяжелой, а себя от подружек нежеланных. Тем-более Сорокина мне нравилась всегда, а вот другие девчонки были по барабану. Просидев урок до конца, и за одно большую перемену, я вздохнув побрела обратно в класс. Самым тяжелым в задуманном было объяснить дружку, почему я пересаживаюсь. С другой стороны почему мне объяснять нужно, ведь меня давно никто не считает за нормального члена общества. Вот и поступлю, как не нормальная пересяду без объяснений, только бы Марина была не против.

А Марина была не против, и улыбнувшись своей ангельской улыбочкой во все тридцать два зуба, она убрала свою сумку и указав на освободившийся стул ласково и коротко сказала:

- Располагайся, чувствуй себя как дома.

- Спасибо – в кромешной тишине отозвалась я. Под такую же гробовую тишину я уселась на стул и повесила свою сумку. Все ребята в классе смотрели на меня так, будто я совершаю прилюдно харакири. Или такое же харакири совершает Сорокина. Я оглянулась на Макса. Если взглядом могли убивать, то я бы уже сейчас была мёртвой. Каждый из учителей входящих в класс удивлялся такой перемене, но ничего не говорил.

После последнего урока, собирая свою сумку, я услышала робкий голос моей сопартницы