Подарок командиру - Николай Кулаков

Однако все обошлось благополучно. Ненастная погода благоприятствовала переходу. Корабли и самолеты врага не появлялись. «Но если бы и повстречались фашисты, — говорил мне капитан-лейтенант Колтыпин, — то мы бы сумели встретить их подобающим образом».

Обо всём этом я вспомнил, получив маленькое письмо из Риги. Тогда мне и захотелось рассказать о мастерстве и мужестве Николая Александровича Колтыпина и его боевых товарищей.

Подполковник технической службы А. Киселев

КБ в партизанском лесу

Недавно ко мне в руки попал документ военных лет. Всего несколько строк.

«В сентябре 1943 года Шавгулидзе изобрел гранатомет ПРГШ. Эти гранатометы штабом руководства партизанскими отрядами Минской области приняты на вооружение и изготавливаются в партизанских мастерских в массовом количестве. По состоянию на 1 января 1944 года изготовлено 120 гранатометов и более 3.000 гранат».

Так писал в боевой характеристике на инженера Шавгулидзе секретарь подпольного Минского обкома КП(б) Белоруссии тов. И. Бельский. А вот и сама история конструкторского бюро в партизанском лесу.

В Минском партизанском соединении Тенгиз Евгеньевич Шавгулидзе был известен под кличкой «Инженер». Только близкие друзья называли его Тенгизом. Они знали: его биография умещается всего лишь на одном тетрадном листке. В 1937 году Тенгиз окончил Московский электромеханический институт транспорта, войну начал командиром тягового взвода железнодорожной бригады. В партизанский отряд генерала Константинова попал в июне 1942 года.

Специальность инженера-транспортника Тенгиз избрал не случайно. Профессия железнодорожника в семействе Шавгулидзе потомственная. Отец — машинист локомотива, талантливый самоучка-изобретатель. Шавгулидзе-сын доказал, что в изобретательских делах он достойный преемник отца, получив в 1938 году первое авторское свидетельство на изобретение.

Война спутала не только творческие, но и жизненные планы, забросив молодого инженера на долгие месяцы в чащи белорусских лесов. Активное участие Тенгиза в боевых операциях быстро убедило партизан, что человек он надежный, на него можно положиться в любой сложной обстановке. Но не эти качества Тенгиза Евгеньевича побудили меня рассказать о нем. Наверное, он совершил бы немало боевых подвигов, но партизаны берегли инженера, особенно после назначения его инструктором подрывного дела при штабе руководства партизанскими отрядами Минской области. С раннего утра до поздней ночи Тенгиз был занят делами, которые, кроме него, никто выполнить не мог. Дела эти и разнесли о нем добрую славу по партизанским отрядам.

Благодаря инженерной смекалке Шавгулидзе в белорусских лесах заработали партизанские мастерские: кузнечные, токарные, столярные, слесарные… В них не только выполнялся срочный ремонт техники, различного имущества, но и было организовано производство новых, созданных им, Тенгизом, предметов вооружения и боеприпасов.

В 1942 году на восток, к Сталинграду, тянулись эшелоны, набитые гитлеровскими солдатами, нагруженные танками, пушками, боеприпасами, автомашинами. Партизанам предстояло систематически проводить диверсии, чтобы как можно меньше составов дошло до места назначения. И эту задачу, рискуя жизнью, выполняли как нельзя лучше. Когда же была израсходована взрывчатка, подрывники вооружились ломами и гаечными ключами. Но не так-то легко извлечь вручную из шпал костыли, нарушить соединение рельсов. Случалось, такие операции заканчивались перестрелками, после которых редела группа подрывников соединения партизанских отрядов Минской области, возглавляемая отважным командиром, ныне Героем Советского Союза Григорием Аркадьевичем Токуевым.

— Без взрывчатки, как без рук, — сетовал Токуев. — Ты бы обдумал что-нибудь, Тенгиз…

— Думал много. И, кажется, не зря. Сделаю тебе такую вещь — не хуже взрывчатки будет. Добудь рельс — и получишь то, что нужно.

Подрывники притащили кусок рельса. Его сняли с бездействующей ветки. Инженер несколько часов трудился то у горна, то у верстака и, когда из отдельных кусков металла образовалось единое целое, названное потом клином, позвал Токуева.

Испытания проходили поздней осенью. Под покровом темной ночи друзья подползли к железнодорожному полотну.

— Не подходит, — прошептал Тенгиз, стараясь пристроить к рельсу непослушный клин. — Рельсы немецкие — по профилю и размерам не такие, как наши. Попробуем закрепить, может, что и получится.

Большого крушения не произошло — сошел с рельсов лишь паровоз, но движение на дороге было прервано на длительное время.

Возвращаясь в отряд, Токуев мечтательно заметил:

— А если бы твой клин был подогнан по немецкому рельсу, хорошая бы каша получилась, — и решительно добавил: — Добудем тот рельс во что бы то ни стало.

Второе испытание проводили уже зимой. До железнодорожного полотна пришлось добираться по глубокому, рыхлому снегу. Раньше лес подступал почти к самой железной дороге. Страх перед партизанами заставил гитлеровцев вырубить его метров на триста вглубь. Эти-то метры и предстояло проползти невидимками. Ночь была светлая, но здорово вьюжило. Переждали, пока прошел патруль, вскарабкались на откос. Вот они, обжигающие холодом рельсы. Вскоре послышался шум приближающегося поезда. На установку клина ушли считанные секунды (помогли тренировки и точность изготовления).

Зарываясь в снег, Шавгулидзе и Токуев скатились под откос. Выдержит ли на этот раз экзамен марка партизанского производства? Тенгиз обернулся. Словно невидимый гигант с удивительной легкостью столкнул локомотив с рельсов, вслед за ним под откос посыпались вагоны, наскакивая один на другой. Металлический лязг, скрежет, крики, стоны, ржание лошадей… Вскоре на пути не осталось ни одного вагона, состав превратился в груду бесформенных обломков.

Токуеву клинья пришлись по вкусу. Он много раз пользовался ими даже тогда, когда появилась взрывчатка. Сам Тенгиз не раз просился на боевые задания, доказывая, что он имеет на это большее право, чем кто-либо другой, но командование было непреклонно. Испытания закончились, клинья приняли на вооружение, а инженера ждали другие дела.

На очереди стояла проблема обеспечения гранатами. Хотя Большая земля и снабжала ими партизан, спрос на гранаты был очень велик. Иметь их при себе в желаемом количестве — предел мечтаний каждого партизана: разведчика, подрывника, бойца. Инженер давно уже подбирал необходимые материалы, делал эскизные наброски, производил вычисления, вспоминая формулы. У него были бикфордов шнур и капсюли-детонаторы, обнаруженные на одном из складов. Местные жители рассказали, что до войны и то и другое предназначалось для выкорчевывания пней. Были и трубы для изготовления корпусов гранат.

Недоставало лишь взрывчатого вещества. При очередной вылазке партизанский отряд захватил немецкий склад с авиабомбами, и Шавгулидзе сразу смекнул, что недостающий исходный материал найден. Однако ему пришлось-таки основательно поломать голову. Уж очень много разных «но» встретилось на пути к цели. Ведь граната должна получиться безопасной, безотказной в действии, эффективной, легкой и обязательно простой в изготовлении. Предстояло сделать в лесных мастерских не десяток и не сотню, а тысячи штук гранат, и это рождало трудности в разработке технологии.

Как видно, в задаче было много неизвестных, а решать ее предстояло инженеру-железнодорожнику, никогда не имевшему отношения к боеприпасам. И тем не менее он выполнил эту работу, на которую потребовались бы усилия целого конструкторского бюро, располагавшего необходимой технической литературой, справочниками, экспериментальной базой. Всего этого в лесу, конечно, не было.

Испытания опытной партии гранат превзошли все ожидания. За организацию их выпуска вместе с Шавгулидзе взялись представители командования соединения И. Бельский, Г. Гнусов, И. Лазарев и другие. Партизанские мастерские начали массовое производство гранат.

Документы повествуют: «…т. Шавгулидзе изобрел ручную гранату трех типов ПГШ-1, ПГШ-2, ПГШ-3, которые изготовляются в массовом количестве в организованных т. Шавгулидзе партизанских мастерских. Всего в партизанских отрядах Минской области изготовлено этих гранат более 7000 штук.

О техноэкономическом значении работы Шавгулидзе можно судить по тому, что на переброску такого количества гранат потребовалось бы 10 самолето-вылетов, около 50 тонн бензина, не говоря уже о стоимости гранат и о потерях, понесенных противником».

Тенгиз Евгеньевич не ограничился разработкой ручных гранат. По просьбе партизан он создал приспособление, превращавшее при необходимости карабины в гранатометы. Хотя ему в общих чертах и была известна конструкция мортирки для стрельбы ружейными гранатами из винтовки, многое пришлось делать по-своему. Шавгулидзе усмотрел в 45-мм стреляной гильзе будущую мортирку. Сделал расчеты. Вскоре гранатометы были приняты на вооружение партизанских отрядов.