Шквал - Борис Житков

- Дай топор! - кричал Дмитрий.

Он шарил в темноте руки Ковалева.

- Да давай же скорей! - кричали кругом.

Но Ковалев быстро схватил плававшую под ногами щепку и забил ею отверстие.

- Стой, хлопцы! - кричал Ковалев. - Не руби!

Дмитрий вырвал из его рук топор. Ковалев знал, что Дмитрий сейчас ударит, и поймал его за руку.

- Стой! Ударишь - пропали все!

- Рубай! - кричал боцман.

- Нет! Воздух уйдет! - выкрикивал Ковалев, удерживая руку Дмитрия, вода снизу через люк напирает... ее воздух сюда не пускает... Дыра будет... потонем, как мыши... Сюда вода зайдет.

Все замолчали.

- Вот! - Ковалев выдернул на время щепку из отверстия и, поймав в темноте чью-то руку, поднес ее к дырке.

- Верно! - сказал голос боцмана.

- Все одно, рубай! - кричал Христо.

- Хлопцы, - сказал Ковалев, и все почувствовали, что он что-то важное скажет, и замолкли, - сейчас на воле будем. Вот он люк, я ногой нащупал. Давай веревку, я поднырну, а вы по веревке за мной.

Христо торопливо стал совать ему в руку конец веревки. Ковалев сорвал с себя мокрую одежду, быстро сделал на конце веревки петлю, надел ее через плечо и исчез под водой. Бьет проклятая веревка по ногам, мешает плыть; обо что-то острое ткнулся Григорий головой, помутилось на минуту в мозгу, но он все гребет руками. Вот он борт - Ковалев стукнулся в него теменем. Не хватает воздуху - хоть водой дохни. А там внизу чуть светлей: это пробивается лунный свет через воду. Сбросить бы петлю - вмиг на воле. Но Ковалев изо всей силы дернул веревку к себе и нырнул под борт. Вот уж на той стороне. Оттолкнулся из последних сил ногами от борта - грудь рвется, горло сжимает, вот-вот дохнет водой.

- Ну, на воле! Вот дохнул-то! - Огляделся Ковалев. Уж поднявшаяся луна ярко освещала спокойное море. Легкий ветер тянул к берегу. Как брюхо огромного чудовища, чернело дно опрокинутого корабля. Обломки мачт и реи с парусами плавали тут же на оборванных снастях. Ковалев подплыл к рее и закрепил на ней свою петлю. Держался за рею и только дышал. Он сейчас ни о чем не думал, а глотал воздух, цену которому узнал только теперь.

Странно было думать, глядя на огромный опрокинутый корпус судна, что там внутри копошатся и рвутся на волю живые люди.

Через несколько секунд показалась на поверхности воды голова Христо, а за ним вынырнули остальные. Шлюпка, полная воды, но целая, плавала неподалеку, запутавшись в снастях. Матросы подплыли к ней.

Ковалев направился на обломке реи к корме, откуда раздавались глухие удары.

- Рубят, ей богу, рубят! - крикнул Ковалев.

Матросы как попало отливали воду из шлюпки и не слушали.

Ковалев достал конец веревки из воды, сделал опять петлю, надел по-прежнему через плечо и нырнул под судно. Нащупал под водой люк в хозяйскую каюту.

А там и в самом деле рубили. Хозяин-грек отчаянно работал топором, силясь прорубить выход через дно.

Все вздрогнули в капитанской каюте, когда услыхали голос Ковалева.

- Брось рубить! Пропадешь! - кричал он греку и хотел впотьмах схватить его руку.

- Оставь! - заорал грек. - Убью!

Ковалев наскоро закрутил свою петлю за стол.

В темноте он нащупал женщину. На руках у нее Настя.

- Давай девочку, а сама за нами по веревке - ныряй под судно.

- Ой, ой! - закричала женщина. Но Ковалев вырвал из ее рук девочку, сгреб под мышку. Одной рукой зажал ей рот и нос, а другой взялся за веревку.

Перебирая веревку одной рукой, он вынырнул с Настей около реи.

Матросы подплывали на шлюпке, пробираясь между обломками снастей. Вслед за Ковалевым вынырнула и женщина.

Все уселись в шлюпку.

Удары изнутри корабля все яснее и яснее слышались, прерывались на минуту - видно, старик переводил дух - и снова гукали в дно.

- Могилу себе рубает, - сказал Ковалев. - Дорубится и поймет.

Шлюпка стояла у борта, откуда слышались удары.

Все молчали и ждали. Вот уж совсем близко бьет топор.

- Заткни дырку, могилу себе рубаешь! - кричал Ковалев. Христо что-то часто кричал по-гречески.

- Ныряй, хозяин, под палубу! - кричал Дмитрий.

Но старик или не понимал, или не слышал: рубил и рубил.

И вдруг послышался свистящий вздох. Это из невидимой дырки выходил воздух.

Удары топора бешено забарабанили по борту. Мелкие щепки летели наружу.

- Ай-ай, дедушка, дедушка! - крикнула Настя.

Вдруг стук сразу оборвался. С минуту все в шлюпке молчали.

- Ну, аминь, - сказал Ковалев, - пропал старик.

Женщина вдруг вскочила, вырвала из рук Дмитрия черпак и в отчаянии застучала по дну судна. Ответа не было.

- Отваливай! - скомандовал Ковалев.

Шлюпка отошла. Легкий ветер гнал ее к берегу и помогал гребцам.

- Чего ты, Настя? - спросил Ковалев.

Девочка плакала.

- А заинька, где заинька?

Не плачь, - утешал матрос, - мама другого купит.

Шлюпка медленно двигалась, гребли чем попало: весла пропали, их не нашли.

- Вон, вон что-то! - вдруг крикнула Настя.

Все поглядели, куда указывала девочка. Черное пятно маячило на воде справа.

Подошли. Ящик плавал, слегка погрузившись в воду. Ковалев засунул руку и достал мокрого, но живого зайца.

- Заинька, вот он, заинька! - крикнула Настя и стала заворачивать зайца в мокрый подол.

- Вот ведь: скотина бессмысленная спаслась, а человек пропал, - сказал Дмитрий и оглянулся на блестевшее на луне осклизлое брюхо корабля.

Гребцы налегли: всем хотелось поскорее уйти от погибшего судна. Каждому чудилось, что грек еще стучит топором по дну.

Через час шлюпка с пассажирами пристала к берегу.

Все невольно оглянулись на море. Но там уже не видно было опрокинутого судна.