Коготь дракона - Ольга Баумгертнер

Белгор вернулся к постели. Рядом на колченогом табурете лежали его доспехи. Дартин помог капитану облачиться в суконную рубаху со стальными пластинами и заклепками, наплечники, наручи и поножи. Застегнув широкий, украшенный серебряными бляхами пояс, Белгор прицепил к нему длинный меч в простых кожаных ножнах, затем надел круглый шлем-барбют. Поверх доспеха он накинул короткий синий плащ с разрезами в передней и задней части, украшенный на спине гербом Империи в виде головы льва со скрещенными мечами.

— Береги себя, старина. — Лекарь опустил руку на здоровое плечо воина.

— Не все в жизни зависит от нас, Дартин, — мрачно усмехнулся Белгор, сжимая в руке амулет, и процедил сквозь зубы: — И даже не всегда от Всевышнего.

Лекарь с осуждением посмотрел на него.

— Ты говоришь как еретик, — упрекнул приятеля Дартин. — Если тебя услышат слуги инквизиции…

— Не напоминай мне об инквизиторах, — прервал друга Белгор, и лицо его исказила гримаса ненависти. — Лучше бы они свои «благие намерения» обратили против истинных врагов Империи. Уверен, что в этом случае меньше погибнет мальчишек, которых собирают со всей страны, чтобы заткнуть бреши на границах…

Дартин хотел что-то возразить, однако после последней фразы капитана не произнес ни слова и еще больше помрачнел. Он знал, что вчерашний бой с нежитью закончился тяжелым поражением. Гарнизон понес серьезные потери — полегли почти все вновь прибывшие воины. Это были необстрелянные солдаты, юноши, едва научившиеся держать в руках меч…

— Спасибо за все, Дартин, — поблагодарил Белгор, пожимая на прощанье руку друга.

Воин решительным шагом вышел из лазарета и пересек квадратный, мощенный булыжником двор, поднялся на высокую крепостную стену и окинул взглядом горизонт. Клонившееся к закату солнце освещало последними лучами раскинувшуюся под зеленым холмом равнину, покрытую кое-где островками дубовых рощ и прямоугольниками запущенных полей. Черная зубчатая тень крепости с двумя островерхими башнями-клыками словно впивалась в близлежащую границу Империи, предупреждая ее нарушителей о грозных для них последствиях их нападений.

Но что им этот воображаемый оскал старой крепости? Для врагов уже давно не секрет, что дела в Империи идут неважно. Раздираемая своими воинственными соседями на части, Империя утратила статус могучего противника. Южные рубежи страдают от набегов орков и Легионов Проклятых. Север постоянно подвергается нападениям зеленокожих. Но самым страшным стал удар с востока — от эльфийского Альянса, вклинившегося в земли Империи, расколовшего ее, захватившего огромную часть территорий и почти дотянувшегося до сердца государства — столицы Фергал.

И теперь к этому списку с юга-востока вновь прибавился Битзаар. Похоже, король этой проклятой страны опять заключил союз с Алкмааром — все чаще алкмаарская нежить появлялась на границе Империи, пробивая в ней бреши, проникая в страну и губя все живое на своем пути. Сами битзаарцы в нападениях не участвовали. Меж воинов ходили слухи, что Битзаар собирается отвоевать у Империи все побережье Торгового моря вплоть до эльфийских границ и что якобы в обмен на помощь в этом деле Алкмаара Битзаар уступит нежити свои земли на алкмаарском побережье.

— Отсиживаются, трусы, бессмертия им захотелось, Мортис их подери, — процедил с презрением Белгор, глядя на окутанную тьмою вражескую сторону. — Бросают в бой своих уже мертвых союзников. Что ж, их не жалко пустить в расход…

Да, там, где тень крепости сливается с вечерними сумерками, переходящими в сплошной ночной мрак, нежить чувствует себя как рыба в воде… А Хигхольм находится как раз на самой середине границы с Битзааром и чаще остальных принимает на себя удары врага.

Капитан прислушался, но вокруг было удивительно тихо. Да и сама крепость хранила молчание, что было весьма необычно. Вздымались ввысь четыре квадратные остроконечные башни по углам крепостных стен, дрожали слабенькие огоньки в узких бойницах. На зубчатом забрале еще более высокой Круглой башни, возвышавшейся посреди внутреннего двора, застыли дозорные. Почти сливаясь с серым камнем гранитных стен, они напряженно всматривались в темнеющие дали.

В самой крепости тоже ничто не нарушало вечернего спокойствия. У деревянных пристроек к главной башне, где располагались общая опочивальня для воинов, трапезная и отдельно стоявшая палата лазарета, не видно было ни души. Не было никого и на ристалище около северной башни, там, где у самого ее основания стояли мишени для стрельбы из лука и деревянные болванчики для отработки режущих ударов. А ведь еще вчера эту площадку заполняли новобранцы. И где они теперь? Капитану больно было смотреть в сторону восточной башни, к которой прилепилась маленькая часовенка с холмиками свежих могил перед нею.

Не было слышно приказов командиров, шуток и перебранки воинов, бряцанья оружия и даже шума ветра — на всем лежала печать тишины. Даже флаги Империи на островерхих башнях поникли в воцарившемся безветрии.

Белгор повернулся к солнцу. Последние лучи заката ласково коснулись его лица. Почувствовав тепло, он закрыл глаза, мысленно покинул мрачный гарнизон Хигхольм и перенесся на северо-запад. Перед его внутренним взором возникли стены совсем другой крепости. Ему привиделась столица Империи — Фергал с его светлыми просторными площадями, приветливой сенью садов в пойме реки, ароматом свежевыпеченных булок, беззаботным смехом девушек у журчащих городских фонтанов. Ах, как это было давно…

Белгор открыл глаза. Светлое видение мгновенно рассеялось под тяжелым, угнетающим видом пограничной крепости. И Белгор вдруг понял, что теперь его здесь уже ничто не держит. Он достиг того возраста, когда мог оставить службу и вернуться домой. Он еще не был стар, хотя чело его прорезали морщины, а голову тронула седина. Но рука в бою оставалась твердой, а удар — точным. До сего времени его удерживал в крепости только долг перед своими погибшими товарищами. Но их уже как год нет…

Все это время Белгор искал малейшего повода отомстить за их гибель, бросаясь в каждый бой, как в последний, отдавая все силы победе. Однако с течением времени этот запал иссяк. Вначале капитан верил, что нанесшая ему удар нежить осталась целой и невредимой. Это с ней по большому счету он искал встречи. Но проклятой эльфийки больше никто не видел.

— Если ее не стало, — прошептал воин, — нет смысла искать встречи с ней.

Он уже не юный латник, чтобы бегать по холмам, как молодой олень. Подумав об этом, капитан прикусил губу, словно устыдившись своих мыслей. Но без этой ясной цели жизнь на границе потеряла для него весь свой смысл. Нет, он не испугался, просто… Просто он неимоверно устал. Ему давно хотелось вернуться в свой небольшой уютный дом, затерянный в лабиринте улиц столицы, дом, в котором он не был уже тридцать лет. И он часто подумывал о том, как хорошо было бы разбить на маленьком клочке земли перед домом фруктовый сад.