Совсем другая жизнь - Владислав Куликов

Их послали на перехват нападавших. Маршрут выбрали наугад: на одну из троп, по которой могли уходить после боя боевики.

Эту группу спецназа называли «три Б», по кличкам бойцов: Бес, Бука и Бемс. За годы службы и дружбы они стали так похожи, что теперь даже командиры порой путали, кто из них есть кто.

Спецназовцы переправились через реку. По тропинке поднялись вверх, залегли за уступом. В «ночник» (прибор ночного видения) Бука увидел пять силуэтов людей, шедших навстречу. Все — с автоматами. Двое еще что-то тащили в руках.

Бес дал знак, и Бука бесшумно зашел слева повыше, а Бемс занял позицию как раз на пути ночных странников. И когда те приблизились, жахнул из огнемета.

Бшшу-ххх… Струя пламени налетела на двух впереди идущих, очертив темные силуэты. Люди заорали и побежали вперед. Потом упали. Покатились вниз огненными комочками.

На склоне вспыхнула сухая трава.

Тук-тук-тук, тук-тук… Застрочили автоматы Беса и Буки. Оставшиеся силуэты рухнули на горящую траву, как подбитые мишени.

Доли секунды — и все закончено.

Разведчики осмотрелись. Пламя съело всю сухую траву и побежало полукругом к подножию склона. На выжженной тропинке остались три трупа. Еще двое боевиков продолжали орать от боли где-то внизу. Эхо далеко разносило крики.

Бес и Бука осторожно поднялись и подбежали к убитым. Бемс продолжал наблюдать в «ночник».

— Твою мать! — выругался Бука, склонившись над ближайшим трупом. — Это Фарух.

— Уходим, — коротко бросил Бес.

Они убили своего. Вернее — почти своего.

Фарух был афганским пограничником, и несколько раз он кое в чем помогал разведчикам. Теперь же Фарух с приятелями тащил к границе наркотики: мешок с опием-сырцом дымился рядом, источая манящий дурман.

Группа вернулась в Таджикистан. Искать напавших на машину теперь было бесполезно. Они наверняка все видели и слышали и сделали соответствующие выводы.

В самом же ущелье Гивич спасать было некого. Вокруг пылавшей машины лежали в позе пловцов убитые солдаты. Они были голые: одежда и снаряжение сгорело…

А утром на место расстрела приехала колонна из пограничного отряда: грузовики, бронетранспортеры и ярко-синий автобус ПАЗ. Из него вышла пестрая толпа журналистов.

«И эти тут, — мысленно заметил Филин, который всю ночь провел здесь, — откуда взялись?» Среди гомонящих «акул пера» офицер увидел Андрея Ветрова — военного корреспондента.

«Писака… — с неприязнью подумал офицер, — зачем таких в армии держат?»

Ветров был офицером. Служил в пограничной газете «Боевой дозор», именуемой в просторечье «Боевой позор». По виду — типичный журналюга: скользкий тип с вечной улыбкой и бешеными глазами. На нем были грязные джинсы и мятая рубаха с нарисованными цветами.

Стоп!

Андрей Ветров!

Еще одно имя!

Я его знаю.

Неизвестный в палате психиатрической больницы широко раскрыл глаза, «Я очень хорошо его знаю, — подумал он. — Его, наверное, будет легко найти. И он все расскажет про меня… Хотя, что он может знать? Мы служили вместе на Дальнем Востоке (если я — Филин, а я, безусловно, Филин, и вообще, что за сомнения?). Он тогда еще не был журналистом, и держался гораздо скромнее. Все видели, что командир из него никудышный».

Человеку, который все еще числился Неизвестным, показалось, что он на правильном пути. Расстрел в ущелье Гивич — это был теракт. Безусловно теракт. Но сам по себе он бы не был так важен, если бы не его «подводная» часть!

«Мы тогда не знали весь расклад, — вспоминал он, — а если бы знали, смогли бы хоть что-нибудь предотвратить?»

Ему казалось, что очень важно ответить на этот вопрос.

«Я расследовал это дело, и…» — Он всей кожей почувствовал, что потом было что-то страшное. Это чуть не привело его к смерти.

Только — к чьей именно смерти?

В кино, которое разворачивалось в его голове, неожиданно сменился главный герой…

…Андрей Ветров жутко переживал, что бой окажется ненастоящим. Тогда плакала журналистская удача.

Такое бывало не раз: кто-то слышал стрельбу и поднимал панику. А на самом деле — пьяные контрактники охотились на дикобраза. Или в соседнем кишлаке гуляла свадьба. О чем тут писать?

В Хороге он оказался вместе с группой журналистов из Москвы, для которых был устроен пресс-тур. Ветров, естественно, не был московским журналистом, просто увязался за компанию. Обычно в таких поездках редко увидишь интересное. Гораздо ценнее — общение со столичными коллегами. Но сейчас был верный шанс проявить себя. Андрей собирался передать репортаж о расстреле машины в московскую газету.

Пазик упорно лез в гору, ворочаясь на колдобинах и тяжело вздыхая, как пенсионер. А Ветров вдруг улетел в мечтах. Ему привиделись завтрашние номера газет. На первой полосе крупными буквами: «Кровавая баня на границе». (Нет, слишком кричаще, подумал Андрей, в стиле желтой прессы.) «Бойня в ущелье Гивич»… (лучше, но все равно слишком нагнетает)… О! «Расстрел в ущелье Гивич» (простенько и со вкусом).

Главные редакторы всех центральных газет читали репортаж, уткнувшись в пахнущий типографской краской номер. Один из них радовался, что такой замечательный материал опубликован у него, другие злились от успеха конкурента…

Холеные руки начальников тянулись к телефонным аппаратам.

— Алло, — хором говорили редакторы всех газет. — Найдите этого парня, автора «Расстрела»…

Мечты-картинки не требовали слов. Они со скоростью экспресса уносили вперед. Вот уже Андрея берут на работу в Москву, покупают квартиру, кладут немыслимый оклад. А безумно красивые поклонницы — как же без них — очередями толпятся у подъезда, стремясь отдаться тут же — страстно, громко, безвозмездно…

Автобус резко качнулся. Ветров налетел лбом на стекло и сразу вернулся в реальный мир.

— Приехали, — сообщил офицер, сопровождавший группу.

Ветров вышел и увидел грузовик, уткнувшийся бампером в валун. Без колес ЗИЛ походил на раздавленного жука. По раскрытой двери лениво ползли огоньки. Они, как маленькие червячки, доедали то, что осталось от большого пламени.

Возле рассыпанной по асфальту кучи овощей стоял разведчик. Его Андрей знал в лицо еще по службе на Дальнем Востоке, правда, имя запамятовал. Но все равно подошел, поздоровался.

— Как дела? Узнал, кто расстрелял машину? — с ходу спросил он разведчика. А вдруг тот возьмет и вот так сразу расколется от неожиданности…

— Нет, — ответил Филин.

Ничего другого Андреи и не ожидал: разведчики никогда лишнего не говорят.

Филин же действительно ничего не знал. Более того, не имел даже каких-либо предположений, и это было хуже всего. Именно из-за этого Константин был зол. А еще его раздражал нерезкий, чуть пряный запах пота, перемешанный с запахом хозяйственного мыла, который исходил от Ветрова.

Такой уж был нюх у Филина: чувствовал все, хоть нос затыкай.

— Если узнаешь что, расскажешь мне? — без особой надежды спросил Ветров.

— Обязательно, — усталым голосом ответил разведчик. Мысленно добавил: «Пошел ты».

«Вот бы его завербовать! — подумал в свою очередь Ветров. — Классный был бы источник информации! Но как это сделать?»

— Печеной картошкой пахнет, — сказал он, втянув ноздрями дым, исходивший от кучи овощей.

— И горелым луком. — Константин поднял глаза и посмотрел на журналиста. — Огонь тлел всю ночь.

Солдаты в серых штормовках грузили трупы на бронетранспортер. Из живота одного из убитых лезли синие застывшие кишки. У всех убитых были напряжены обгоревшие члены.

Последними вытащили обугленные трупы из машины.

— Что вы тут херню всякую оставляете, — прикрикнул на бойцов плотный подполковник в выцветшем камуфляже, вытаскивая из кабины почерневшую кисть руки.

Человеческий «обломок» полетел в кучу человеческих тел.

— Гони на Бохчарв, — приказал офицер водителю бэтээра. — Там сгрузишь этих…

Он кивнул на «головешки».

Бохчарв — это ближайший пост, километрах в пятнадцати отсюда. Там уже ждал ГАЗ-66, назначенный труповозкой.

Бронетранспортер, кстати, по форме напоминающий гроб, отвез покойников и вернулся. А колонна стала собираться назад — в отряд. Внезапно выяснилось, что у пазика что-то сломалось.

— Возьми на буксир, оттащи на заставу, — приказал подполковник водителю одного из грузовиков, — товарищи журналисты, занимайте места на бронетранспортерах.

Ветров вскарабкался на броню одной из машин. Автоматчики, офицеры и журналисты с фото- и видеокамерами облепили башню и открытые люки впереди, в носовой части. Андрей не стал толкаться, устроился на «корме».