Чудо ты мое, зеленоглазое - Алексей Николаевич Котов

той жуткой ночью кошка спешила домой. Она бежала так, как будто знала, что вот-вот должна случиться страшная беда и ее не смогла остановить даже оконная рама с двойным стеклом. Короче говоря, слухи были самыми разными, но все сходились в одном – котята зеленоглазых кошек Петровича приносили людям только добро.

Старик недоверчиво улыбался, слушая подобные россказни. Он категорически отказывался брать деньги за котят или тратить время на то, что бы вникнуть в правила живой очереди, установленной желающими приобрести у него котенка. Мало того, и старик и те три-четыре кошки, постоянно жившие у него дома, казалось бы, почти не обращали внимания друг на друга. Только иногда, осенними ненастными вечерами или в полнолуние, кошки вдруг безбоязненно прыгали к старику на колени, ласкались, а потом, когда тот усыпал, долго, словно ожидая чего-то, не отходили от его постели, настороженно всматриваясь в окружающую темноту огромными зелеными глазами.

Петрович был вдовцом. Ко времени гибели жены ему не исполнилось и сорока лет. Обстоятельства страшной смерти жены Петровича знали немногие, но они так упорно молчали, что всем остальным, не знавшим ничего об этой трагедии, поневоле приходила в голову мысль о чем-то не совсем обычном. В наследство от жены у Петровича осталась дочка Светлана. Старик был искренне привязан к ней. Светка с мужем и тремя детьми жила неподалеку, на соседней улице. Наверное, жизнь Петровича была бы значительно веселее, если бы не пьяница-зять. Взаимная неприязнь старика и его зятя темнела изо дня в день, как подпорченное яблоко.

В тот день Петрович все-таки решился зайти к Светланке. Поговорить с дочерью откровенно, напрямую, он решил уже давно. Но разговора не получилось и на этот раз. Старик не знал с чего начать.

На кухне мягко тикали настенные часы. Петрович на секунду задержал у рта ложку и взглянул на них. Стрелки показывали без четверти шесть.

– Ну, пожалуй, мне пора, дочка, – старик отодвинул пустую чашку и, не торопясь вставать, сдержанно улыбнулся: – Как-то не хорошо получается… Сам я наелся, а дома у меня некормленая ушастая скотинка скучает.

– Да ты ешь, папа, ешь! – Светлана, пышнотелая, с улыбчивыми глазами женщина, потянулась к кастрюле. – Прямо беда, не умею я понемногу готовить. Вот и Сережка поэтому на меня ругается.

Большой, полный до краев, половник опрокинулся в тарелку Петровича.

– Да уж… – старик проследил глазами движение полной женской руки. – Может и в этот раз многовато будет?

Света засмеялась:

– А ты что, родной дочки, что ли, стесняешься? Ешь!..

Петрович искоса взглянул на дочь и, не к месту, сказал:

– Губа вон у тебя…

– Что, губа? – насторожилась дочь.

– Битая…

Светка прикоснулась пальцами к уголку рта. Улыбка женщины стала гаснуть.

– Это ничего… – тихо сказала она. – Скоро пройдет.

– Опять Сережка дрался?

– Пьяный он был… Сам себя не помнил.

– А бил-то за что? За то, что ты ему, стервецу, слишком много наготовила?

У Петровича кольнуло сердце. Он невольно подумал о том, что, пожалуй, уже совсем скоро это такое родное лицо станет совсем другим: измученным, болезненным, с потухшими глазами и без мягкой лукавинки доставшейся Светке в наследство от матери.

– А дети где?

– Миша и Коля в школе, секция там у них какая-то. А Машеньку Марья Васильевна к себе пока забрала. Пусть побудет немного с бабушкой.

– И то верно. Нечего девчонке смотреть, как пьяный отец над матерью изгаляется.

– Да Сережка, он ничего… – губы Светки снова тронула робкая улыбка. – Вот только если бы не пил…

– Водкой дерьмо не прикроешь. От водки оно только жиже становиться, – старик тоскливо оглянулся по сторонам. – Слышь, Светк, может быть нам с тобой уехать куда-нибудь, а?..

– Куда? И кто и где нас с тобой ждет?

– Да ты погоди, – Петрович подался вперед и, навалившись грудью на стол, приблизил свое лицо к потупленному лицу дочери. – Ты думаешь, я не вижу как ты мучаешься? Не по-человечески все у вас как-то получается с Сережкой, понимаешь?.. Не по-людски. Вчера лег я спать, а сна нет, хоть убей. И все мысли в голову лезут. Не хорошие мысли, Светка, злые и проку-то от них, если разобраться, никакого нет. Такого, как твой Сергей, только могила исправит. А три дня назад Витька, брат твой двоюродный, из деревни мне письмо прислал. Пишет, живут, мол, они там хорошо: огород у них полгектара, хозяйство…

– Детей, папа, на огороде у Витьки не вырастишь.

– Но в деревне все ж таки легче нам с тобой будет.

– Везде, пап, хорошо, где нас нет, – вздохнула Светка. – А еще лучше там, где нас с тобой не будет никогда.

В коридоре хлопнула входная дверь. Молодая женщина скользнула по лицу отца изменившимся, испуганным взглядом.

– Ты, папа, иди лучше домой, а?.. Поздно уже.

Петрович выпрямился, не хотя, отстраняясь от дочери.

– Не глухой, слышу. Пришел твой благоверный.

– Папа, я тебя прошу, уходи, пожалуйста!

– Не гони, сам уйду, – опираясь на спинку стула, старик встал. – И за что нам с тобой такое наказание, дочка? За грехи мои, что ли?..

В коридоре загремело опрокинутое ведро. Старик шагнул к двери, и уже протянул было к ней руку, как вдруг та распахнулась сама и с тупым звуком ударилась об угол шкафа.

Петрович попятился. На пороге стоял пьяный Сергей.

– Всем привет! – зять осмотрел кухню. Споткнувшись взглядом на накрытом столе, он удивленно приподнял бровь. – Ужинаем, значит?.. И ужинаем, как я погляжу, без хозяина?

Светка подошла к мужу.

– Да вот, папа к нам зашел, – женские руки суетливо поправили воротничок мужской рубашки. Голос Светы подрагивал от напряжения. – Поговорили мы с ним немного. А есть он не хотел, это я сама его усадила…

– Ты думаешь, мне куска хлеба жалко? – Сергей криво усмехнулся. – Только врешь ты… Наверное, опять, тары-бары развели: мол, такой-сякой зять, хрен с него взять? – Сергея сильно шатнуло. Он выругался и оперся спиной на дверь. – Ведь так, дед?

– Может и так, зятек, – тихо ответил старик.

– Да что ты, папа?! – Светка обернулась к отцу и сердито сверкнула глазами. – О Витьке мы говорили, о том, что огород у него в деревне хороший.

– Что ж, огород у Витьки действительно не плохой. Раз как-то удосужился я на него взглянуть, – Сергей чиркнул спичкой и прикурил измятую сигарету. Зять по прежнему стоял в проходе, загораживая старику выход. – А вот сам Витька все ж таки бо-о-ольшая сволочь!.. Ведь так, дедок, или нет?

– Сережа, пойдем спать, а? – Светка обняла мужа за плечи и искательно заглянула ему в глаза. – Ну, пойдем!.. Ты на ногах уже