Nevermore, или Мета-драматургия - Ника Созонова

Еще через десять минут он, наконец, появился.

При виде этого существа я с трудом удержала челюсть в горизонтальном положении. Ничего подобного в разнообразной практике общения мне прежде не попадалось.

Высокий и худой (узкий), с густой копной (гривой? завесой?) волос, черных с проседью, спускающихся до середины спины. (Такую длину нужно отращивать и лелеять с первого класса школы, как минимум.) Подведенные тушью глаза, губы, покрытые розовым блеском, тональный крем на скулах. Длинный кожаный плащ был распахнут, открывая расклешенные джинсы с широким поясом и множеством цепочек. Шею драпировали три шарфа — два черных и красный, разной длины и фактуры. Пальцы унизывали в огромном количестве серебряные перстни.

Он постоянно двигался: покачивался, жестикулировал, поправлял волосы. Жесты казались болезненно-изломанными, вычурными. Узкая фигура напоминала экзотический — китайский или японский — сосуд с высоким горлышком, однажды разбитый и склеенный.

Мертвый цветок, сломанная черная орхидея… Впрочем, этот образ возник у меня позднее, не в первую встречу.

Едва подойдя, Бэт заговорил. И затем говорил, практически не останавливаясь. Помню, первой моей мыслью, сопутствующей шоку, было: 'А вечер вполне может оказаться удачным…'

Он звучал и выплескивался не только обильно — раза в три больше нас четверых вместе взятых, но и весьма заумно: к концу встречи я ощущала себя восьмиклассницей, затесавшейся в общество высоколобого гуманитария. Половины слов, которые он с легкостью перекатывал на языке, я попросту не знала — а ведь он был старше всего на пару лет.

Мы сидели в недорогой кафешке на Гриб-канале. Бэт читал свои стихи, стихи Кривулина, Елены Шварц и Алины Витухновской. Он немного картавил и косил левым глазом. Его манера вещать была столь же своеобразной, как и визуальный образ: взахлеб и волнами, то приглушая, то повышая тон. В спокойные интонации то и дело врывались нотки истерики, а порой он задыхался от пафоса.

Впрочем, пребывая в благостном и великодушном настроении, он позволял и нам иногда вставить несколько словечек. Особенно преуспела в этом Айви, которая могла поговорить и о Витухновской, и о 'Мертвых девочках' Масодова.

Даксан изредка разражался бурными междометиями (судя по красным пятнам на щеках, знакомство с Бэтом вызвало у него шквал эмоций) и пространными цитатами. Эстер молчала, не сводя глаз с короля застолья. Она почесывала аккуратным длинным ногтем то спинку, то живот своему крысенышу, а затем сняла цепь с пентаграммой и позволила ему побегать по столу: погрызть хлебные крошки, потыкаться мордочкой в пивные лужицы.

Крысиную прогулку заметила официантка и принялась, некрасиво и склочно, выговаривать Эстер, что та распространяет в общественном месте заразу, чуть ли не чуму.

— Мадам! — с галантной улыбкой обратился к ней Бэт. — Маленький декоративный зверек, готический друг и муза нашей подруги, никак не может распространять чуму. Он распространяет лишь позитивные эмоции. Но, ради вашего спокойствия, я водворю его на положенное ему место.

Он взял Модика за бока двумя пальцами и пересадил на плечо Эстер, а цепь с пентаграммой одел ей на шею (она при этом зарделась, как гимназистка). Затем вынул из внутреннего кармана носовой платок с кружевами и изящно смахнул им черные горошинки, оставленные крыской на глади стола.

Официантка удалилась, бормоча о штрафе и посетителях, которые 'слишком много себе позволяют', но приглушенный тон и оторопелое выражение незамысловатого лица свидетельствовали, что обаяние Бэта действует на представителей самых разных социальных групп и прослоек.

— Спасибо, — тихо, но сердечно сказала Эстер. — Я бы так не смогла. Праведные вопли представителей людского стада вызывают у меня глухое раздражение и тоску. Я бы смогла лишь схамить в ответ или смолчать.

— А я бы посадила крысу ей в декольте! — весело поделилась Айви.

Эстер покосилась на нее с неодобрением, но смолчала и лишь нежно провела пальцами по пестрой шкурке зверька, умывавшегося на ее плече.

— Х-хамить легко, — заметил Даксан. — Смолчать еще проще. А вот найти в себе силы, чтобы одарить этот тупой и бессмысленный экземпляр улыбкой, да еще изъясняться с ней человеческим языком, а не на ее ж-жаргоне…

— Бросьте! — легко отмахнулся Бэт (левый косящий глаз блеснул польщенно). — Что за скучную тему вы принялись возделывать. Давайте лучше вот о чем: хотелось бы расспросить о ваших 'юзверь-неймах', то бишь никах. Вы ведь не просто так их выбрали. Это некая само-характеристика, доморощенный имидж или раскрашенная в меру сил и способностей маска, которую ты предъявляешь миру. Морена… — Он повернулся ко мне. — Она же Марена, или Мара — древнеславянская богиня смерти, так?

Я кивнула с достоинством.

— Веселенькая само-характеристика! — усмехнулся он. — Впрочем, на форуме 'Nevermore' ей самое место. Холодная, черная, леденяще-жуткая хозяйка страны мертвых.

— Вовсе нет! — возмутилась я (втайне возликовав: есть кое-что, чего он не знает и чем можно сверкнуть). — Согласно славянской мифологии было три сестры, три дочери верховного бога Рода: Жива, Леля, Морена — Жизнь, Любовь, Смерть. Морена — младшенькая. Не жуткая и черная, а самая тихая и загадочная. И поклонников у нее не меньше, чем у двух старших.

— Разве ж я спорю! Мы все здесь поклонники Морены. Воздыхатели и платонические возлюбленные Смерти.

— П-пока платонические, — вставил Даксан.

— Именно так. Истину глаголешь, братишка по суицидной вере! А вот с тобой сложнее, — он повернулся к Айви. — И так и сяк насиловал свои блондинистые мозги, но догадаться, что означает сие имя, не смог. Какая-нибудь анимешная героиня?

— Почти, — Айви покусала пушистый золотой локон. — Отголоски детского увлечения Толкиным.

— Н-нечто среднее между Арвен и Йовин! — догадался Даксан.

— Отважная, как Йовин, и прекрасная, как Арвен. Очень подходящий ник, — Бэт, кажется, сам удивился щедрости отвешенного им комплимента и смягчил его иронической ухмылкой.

— И умная, к-как… — попытался не отстать от него Даксан. (Похоже, он примеривался к роли Лепорелло при Дон Жуане или, если сказать злее — шакала Табаки при тигре Шерхане.)

— Как Галадриэль, — сухо закончила за него Эстер. — Других персонажей женского пола в бессмертном творении Толкина не имеется.

— Да вы все здесь небезнадежны, мальчики-девочки, — в плане интеллекта! — ободрил нас блистательный Бэт. — Эстер, — косящий карий глаз устремился в ее сторону. — Красивое английское имя. Героиня любимого готического романа?..