Пират - Фредерик Марриет

– Помоги Господь, на этот раз, мне кажется, Джуди… Да, помоги мне, Господи, я вижу корабль! – радостно закричал Коко.

– Ах! – слабо, но с восторгом взвизгнула Джуди. – Значит, масса Эдуард не умрет.

– Да, помоги мне Господь, он плывет сюда! – и Коко, к которому, кажется, вернулась часть его прежней силы и подвижности, вскарабкался на крышу камбуза и уселся там, скрестив ноги и размахивая своим желтым платком в надежде привлечь этим внимание находящихся на борту, так как он знал, что плывущий предмет, который представлял из себя их судно, лишь едва виднеется над поверхностью воды, и очень легко мог остаться незамеченным.

По счастливой случайности фрегат, каким оказался увиденный Коко корабль, продолжал свой курс как раз по направлению к затопленному обломку, хотя последний и не был замечен вахтенными на марсах – их глаза были устремлены на линию горизонта. Меньше, чем через час новая опасность начала угрожать нашему маленькому обществу – опасность попасть под фрегат, который, находясь теперь от них на расстоянии кабельтова, продолжал свой быстрый и стремительный путь, рассекая встречную воду и широко вспенивая ее. Коко стал кричать во всю мочь и, к счастью, привлек внимание матросов, которые находились на бушприте, убирая фок-стеньга стаксель, поднятый для просушки после шторма.

– Право руля! – заорали они.

– Право руля есть, – ответили на шканцах, и штурвал был повернут без дальнейших расспросов, как это всегда бывает на военных кораблях, хотя в то же время следовало бы соблюдать некоторую предосторожность при исполнении подобного распоряжения, когда оно не облечено последующими и притом самыми подробными разъяснениями.

Марс-лисель трепетал и колебался, фок-зейль вздрагивал, а кливер вздулся, когда фрегат свернул в сторону, едва не врезавшись в полузатопленный остов, который находился теперь как раз около его носа, неистово качаясь в белой пене взбаламученных волн, так что Коко лишь с трудом, вцепившись в остаток грот-мачты, сумел сохранить свою возвышенную позицию. Фрегат укоротил паруса лег в дрейф и спустил баркас, и через каких-нибудь пять минут Коко, Джуди и дитя были вызволены из их страшного положения. Бедная Джуди, которая боролась со всеми невзгодами ради ребенка, передала его спасшему их офицеру, а сама повалилась без чувств; так и была она перевезена на борт фрегата. Коко, заняв место на скамье на корме шлюпки, посмотрел вокруг себя диким взглядом, а затем разразился сумасшедшим хохотом, который продолжался без перерыва и был единственным ответом на вопросы, заданные ему на шканцах, пока он не упал в обморок, после чего его предоставили заботам врача.

II. Холостяк

Вечером того же дня, когда ребенок и чета негров были спасены с корабельного обломка, благодаря счастливому появлению фрегата, мистер Уизрингтон, живший в Финсбери Сквер, сидел один в своей столовой, недоумевая, чтобы такое могло приключиться с «Черкесом», и почему он до сих пор не получил известия о его прибытии? Мистер Уизрингтон, как мы сказали, был один; перед ним стояли портвейн и херес. И хотя погода была довольно теплая, однако в камине был разведен небольшой огонь, потому что, как утверждал мистер Уизрингтон, это придавало комнате больше комфорта. Мистер Уизрингтон, посвятив некоторое время созерцанию потолка, на котором, впрочем, нельзя было обнаружить ничего нового, налил себе еще стакан вина, а затем начал располагаться с еще большим комфортом: для этого он расстегнул еще три пуговицы своего жилета, сдвинул с головы парик и освободил все пуговицы на коленях своих панталон. Закончил он свои приготовления тем, что придвинул к себе два ближайших стула и на один из них положил ноги, а на другой облокотился рукой. Да и Почему же мистеру Уизрингтону не окружать себя комфортом? У него было хорошее здоровье, спокойная совесть и восемь тысяч фунтов годового дохода.

Удовлетворенный этими приготовлениями, мистер Уизрингтон отхлебнул портвейна и снова, поставив стакан, откинулся на спинку кресла, сложил руки на груди, переплел пальцы и в этой позе полного комфорта возобновил свои размышления о причинах неприбытия «Черкеса».

Мы оставим его наедине с его мыслями, чтобы тем временем более подробно познакомить с ним наших читателей.

Отец мистера Уизрингтона был младшим сыном одной из самых старинных и гордых семей Уэст-Райдинга в Йоркшире; он должен был выбрать одну из четырех профессий, предназначенных в удел младшим сыновьям, в чьих жилах течет патрицианская кровь: армию, флот, законоведение или церковь. Армия ему была не по душе, заявил он, потому что маршировки и контр-маршировки не давали комфорта; флот был ему не по душе, потому что какого же комфорта можно ждать от штормов и от затхлых сухарей; юриспруденция была ему не по душе, так как он не был уверен, что поладит со своей совестью, а это было несовместимо с комфортом; церковь тоже была отвергнута, потому что, по его представлениям, на этом поприще можно было получить лишь убогое жалованье, тяжелые обязанности, жену и одиннадцать детей, а это значило – опять же распроститься с комфортом. К немалому ужасу своих родственников, он отказался от всех этих свободных профессий и ухватился за предложение старого дядюшки-отщепенца, который предоставил ему место в своем банкирском доме и обещал сделать его своим компаньоном, если он выслужится. Это привело к тому, что родня с негодованием пожелала ему счастливого пути и больше никогда о нем не вспоминала. Он с этих пор стал отрезанным ломтем, каким была бы в их глазах какая-нибудь представительница женской линии, если бы она со вершила faux pas.

Тем не менее, мистер Уизрингтон старший прилежно занялся избранным делом: через несколько лет он стал компаньоном, а после смерти старого джентльмена, своего дядюшки, оказался собственником изрядного состояния, продолжающим каждый год чеканить деньги в своем банке.

Тогда мистер Уизрингтон старший купил дом в Финсбери Сквер и подумал, что недурно бы приискать себе жену.

Сохраняя еще значительную долю семейной гордости, он решил не загрязнять кровь Уизрингтонов неравным браком с какой-нибудь представительницей Катитон-Стрит или Минсинг-Лэжн, и после изрядных поисков он избрал дочь шотландского графа, который приплыл на шмаке из Лейса в Лондон, сопровождаемый свитой из девяти дев, рассчитывая променять породу на деньги. Судьбе было угодно, чтобы мистер Уизрингтон оказался первым явившимся искателем, и ему, из любезности, предоставили на выбор любую из девяти молодых леди. Избранница его была светлокудрая, синеокая, слегка в веснушках, очень высокая и отнюдь не некрасивая. В фамильной Библии она была записана под номером 4. От этого союза у мистера Уизрингтона появилось потомство: во-первых, дочь, нареченная Могги, которую мы скоро представим нашим читателям в образе сорокалетней девы; во-вторых, сын, Антоний Александр Уизрингтон, которого мы только что покинули, сидящего в очень удобной позе и погруженного в очень мрачную задумчивость.

Мистер Уизрингтон старший уговорил своего сына поступить в банкирский дом в качестве сотрудника, и тот, как исполнительный сын, каждый день ходил в банк. Кроме этого он ничем не занимался, сделав лишь счастливое открытие, что «его отец родился раньше его», или, другими словами, что у его отца уйма денег, которую он вынужден будет оставить ему в наследство.

Так как мистер Уизрингтон старший всегда заботился о комфорте, то и сын его с юных лет перенял те же привычки, и в этом отношении его взгляды пошли даже гораздо дальше – он подразделял все вещи на комфортабельные и некомфортабельные. В один прекрасный день леди Мэри Уизрингтон, оплатив все хозяйственные счета, заплатила свой счет и природе, то есть умерла. Ее супруг заплатил по счету гробовщику, а на основании этого можно утверждать, что она была похоронена.

Вскоре после того мистер Уизрингтон старший получил апоплексический удар, сваливший его с ног. Смерть, которая не знает чувства чести, добила его лежачего. И мистер Уизрингтон, пролежав несколько дней в постели, вторым ударом был положен в тот же склеп, где покоилась леди Мэри Уизрингтон. А мистер Уизрингтон младший (наш мистер Уизрингтон), выделив 40000 фунтов на долю свой сестры, стал обладателем чистых 8000 фунтов годового дохода и великолепного дома в Финсбери Сквер. Мистер Уизрингтон рассудил, что такой доход достаточен для комфорта, и поэтому можно вовсе отстраниться от дел.

Еще при жизни родителей он был свидетелем одной или двух семейных сцен, и это побудило его отнести брачную жизнь к разряду вещей некомфортабельных; вот почему он остался холостяком.

Его сестра Могги тоже сохранила безбрачие – вследствие ли чрезвычайно необаятельного косоглазия, которое отпугивало поклонников, или вследствие того же нерасположения к брачной жизни, которым отличался ее брат, – этого мы не можем определенно сказать. Мистер Уизрингтон был на три года моложе сестры, и если он с некоторого времени начал носить парик, то исключительно потому, что в этом видел больше комфорта. Все личные качества мистера Уизрингтона можно было выразить двумя словами: эксцентричность и благодушие. Эксцентричным он был как, безусловно, и большинство холостяков. Мужчина остается лишь шероховатым булыжником, если не обтачивать его соприкосновением с более нежной половиной человеческого рода; просто диву даешься, как это дамы умеют до такой степени гладко отшлифовать мужчину, что он может без конца катиться кувырком вместе с прочими своими собратьями, задевая, но не царапая своих соседей, когда мощная волна житейских обстоятельств столкнет его с ними.