Наугад - Ande

Это оказалось курительной комнатой. А человеком, с которым Фред меня просил побеседовать, оказался товарищ Пьянков, из Туркмении. Увидев меня, он засмеялся.

— Нас уже не нужно знакомить.

Тем не менее, Фред коротко сказал ему, что я — тот самый человек, которого он хотел видеть.

Дальше стало еще страньше. Товарищ Пьянков — первый секретарь горкома КПСС одного из туркменских городов. И ему нужно проработать логистику вывоза ценного груза из его города в Москву. На мой вопросительный взгляд Фред кивнул. Да, Коль, деньги. Я хмыкнул. Мы, с другом, зимой организовали вывоз крупной суммы в Москву. Видимо, Фреда раздражает что мощности в моем лице простаивают. А в Узбекистане набирает обороты знаменитое «Узбекское Дело». И чиновники соседних республик, похоже, не дожидаясь, перепрятывают нажитое.

— Я не очень хочу этим заниматься. — сказал я — Честно говоря, боюсь влететь к ментам.

— Не о чем переживать, Коля. — улыбнулся Пьянков. — ты вообще никак, нигде не будешь замешан. От тебя нужно придумать транспортный маршрут, и варианты доставки. Всю информацию я тебе предоставлю. Приедешь ты официально. Поработаешь с документами и уедешь.

— Ни за что не поверю, что у вас, там, нет специалистов такого профиля!

— Конечно есть, Коля — мягко согласился Пьянков — только, это — наши, местные специалисты.

Понятно. Он никому из своего окружения не верит. И, кажется, хочет организовать такую же разводку, как мы устроили при доставке денег в Москву.

— Я думаю, много времени это не займет — продолжал он убеждать меня. — Дней через пять вернешься.

И я вдруг подумал, что Лишовой будет полезно от меня отдохнуть. А то кота ей подавай!

В общем, договорились, что завтра в двенадцать он за мной заедет, и мы полетим на личном самолете главы республики. Вечером будем на месте. В среду-четверг будешь дома. Когда Фред меня вез домой, он молчал. Попросил только помнить — что бы не случилось, он меня вытащит. Мне бы напрячься. Но я выпил с дрессировщиком коньяку, и был настроен легкомысленно.

Самолет оказался Ил -18. На въезде на летное поле Пулкова, водитель опустил окно и сказал менту у шлагбаума:

— Автомобиль обкома КПСС.

И мент без звука пропустил машину на поле, к трапу.

Я сразу понял, что дела у меня не очень. Сопровождающие товарища Пьянкова лица, что уже сидели в самолете, больше всего мне напомнили басмачей. Одетых в европейскую одежду, ухоженных. Но совершенно чуждых и Питеру, и европейцам. Хотя бы даже потому, что стюардесс у них не было. Стюарды. Ну и в остальном. Обнимашки, с потиранием щек, и прочее.

Мне, впрочем, отвели место в среднем салоне, и мной, персонально, занимался стюард. Так и сказал, исполню любое ваше пожелание. По дороге в аэропорт, Пьянков просветил об официальной цели моей поездки. Ты, Коля, летишь подписать передаточные документы, с «Ленинца». По сути, простой командировочный. Договорились?

Часа три после взлета я читал газеты. Которых оказалось бесчисленное множество. От Правды и Литературки, до Туркменской Искры, и Знамя Труда, из Красноводска. Везде обсуждается состоявшийся пару дней назад визит товарища Горбачева в Ленинград. В Питере он потряс публику беседами с толпой на улице. Оповестил о введении сухого закона, и впервые произнёс слово «перестройка». Указ о борьбе с пьянством всюду публикуется и обсуждается. Я с запозданием сообразил, что тусовка у пожилого администратора — это была встреча номенклатуры, для неформального обсуждения этого визита.

Затем Петр Сергеевич пригласили меня в свой салон, где удостоили короткой беседы. Собственноручно плеснув мне коньяку, он рассказал, что выдвинут вторым секретарем ЦК Туркмении, но еще не утвержден в Москве. Так что пока — типа И.О. А избран он, с должности первого секретаря горкома города Кизил-Арват. Куда мы и летим. Всю цепочку, Коля, нужно будет строить оттуда. По прилету, переночуем в одном месте. Не Качинская дача, конечно, но тоже оазис. А утром и обсудим, без лишних ушей. Я дам тебе человека с машиной. Он предоставит, или добудет, любую информацию. С чем и был отпущен.

Аэродром, где мы приземлились — военный. Кроме ИЛа — ни одного гражданского борта. Только укутанные масксетью военные, кажется, истребители. Мы с Пьянковым сели в черную Волгу, что ожидала на краю взлетной полосы. Стаяла удушающая, после Питера, жара. Давно стемнело, и я не очень понимал, куда мы поехали.

После КПП, мы свернули направо, налево, и двинули на север. Судя по зареву, город остался за спиной. В свете луны была видна однообразная равнина. Пьянков сидел рядом и, в свете лампочки в сидении, бегло изучал какие то документы, явно не расположенный к разговору.

Спустя где то час, мы свернули направо, и почти сразу подъехали к глинобитной стене, с распахнутыми воротами.

За стеной оказался густой сад, с едва видным в глубине типичным среднеазиатским домом. Машина остановилась сразу после ворот. Слева я увидел тоже глинобитный гараж, машины на четыре. Нас встречали двое. Водитель вылез из авто.

Разговор пошел, видимо, на туркменском. Так что я ничего не понял. Но, в какой то момент, все четверо повернулись ко мне. И Пьянков перешел на русский.

— Коля! Это — Ильхом — он показал мне на поджарого и высокого азиата. — он будет твоим помощником и сопровождающим. Сейчас отдохни, и поужинаем.

Ильхом внимательно меня оглядел, и сдержанно поклонился. Под тридцать. Неплохой боец. Он, из всех виденных сегодня азиатов, единственный кто понял, что я чего то стою как рукомашец.

— Он тебя проводит и все покажет — продолжил Пьянков. — завтрак в семь, выезжаем в пол восьмого. Пока можешь отдыхать. Здесь сейчас девять вечера.

Ильхом повел меня через сад в левое крыло дома. Большая, наверное светлая, комната. Большая низкая именно кровать. Тумбочки. Отдельный туалет. Телефон. Работает.

— Телефон внутренний — на вполне сносном русском пояснил Ильхом. — если что нужно — сними трубку и скажи.

Я достал сигареты, закурил, и сказал что ничего не нужно. И передай мои извинения, ужинать я тоже не буду. Покурю и буду спать.

Сквозь сон я слышал, что ночью приехала какая то машина. А немного спустя, уехала. Под утро стало снова душно, и я проснулся. Не закрыл окно. Уже рассвело, но солнце еще не взошло. Часы на стене показывали начало седьмого. Собираясь отправится сюда, я не стал усложнять. Обул туристические ботинки, купленные зимой в Хельсинки. Удобные джинсы. Взял пару футболок, и куртку. Но куртка мне не понадобится. Оделся — обулся и вышел