Последний оператор - Алексей Птица

только никакого медицинского персонала на острове не имелось, как не имелось ни одной живой души вокруг. Человеку, что оказался погружен в криогенный сон предстояло самому выкарабкиваться из камеры, приходить в себя и думать, как выживать.

А в это время над островом шёл бой. Высоко в воздухе прямо над островом висела авиаматка, время от времени выпуская из себя летательные аппараты самого различного назначения: обычных разведчиков и дронов-камикадзе, ударных БПЛА самого широкого профиля и несущих разнообразное вооружение, от лёгкого до самого тяжёлого. Вылетев из нутра огромного авиакомплекса, они устремлялись во все стороны, чтобы сходу вступить в бой со своим противником.

Бой продолжался долго. Срывались с направляющих управляемые спутником ракеты, били красными и золотыми росчерками лазеры, взрывались объёмные бомбы, разрывая на клочки поражённые взрывом цели. Шло противостояние насмерть, хотя слово «смерть» едва ли подходило тем, кто сражался. Скорее — ликвидация. Ведь те, кто бились друг с другом, мыслили не как люди и людьми никогда и не были.

Глава 1

Криокамера

Первое, что я ощутил, проснувшись, была дрожь век. Они дергались, как будто их било изнутри слабым током, стремясь открыться без моей воли. Затем мышцы ног и живота начали судорожно подёргиваться, и боль охватила каждую клеточку моего тела.

Судороги искажали мышцы, они кричали от боли, показывая, что они живые. Боль пронзала мозг, затуманивая сознание и не давая очнуться. В голове мелькали неясные образы: темнота, мрачные тени — то бледные, то чёрные, как сама ночь, и видения, видения… Я с трудом сглотнул, и горло показалось мне наждаком.

Язык был сухим, как пересохший бифштекс, а слюны не было совсем, как будто функция слюноотделения исчезла. А может, так оно и было?

С трудом разлепив веки, я уставился на потолок — точнее, на дыру в нем, откуда пробивались лучи заходящего солнца. В голове царила звенящая пустота, я не помнил ни своего имени, ни кто я, ни сколько времени прошло. Кто я, что я, зачем я? — неизвестно! Я знал и чувствовал только одно — я человек и на этом всё.

Несколько долгих и утомительных минут я ничего не соображал, продолжая выплывать из криосна, а те образы, что клубились в моей голове подобно туману войны постепенно стали покидать мою голову.

Мало-помалу я начал приходить в себя, мои мышцы перестали ныть и схватываться болезненными судорогами, в голове немножко прояснилось и я стал понимать, где я нахожусь. Кажется, я лежу в криокамере, но как и почему я здесь оказался, я не помнил, правда, название оборудования, в котором лежал, почему-то само всплыло у меня в голове. Странно, что я его вообще вспомнил, как говорится, вот здесь помню, а здесь не помню. «Криокомплекс 2050», так, кажется, оно называется.

— Кх, крргх, кргах, — вырвался из лёгких сухой кашель, отчего я поперхнулся и даже привстал, на что тут же отреагировали все мышцы мгновенно ударив болью. Я рухнул назад на своё серебристое ложе, невольно хватаясь руками за края камеры в судорожной попытке удержаться. Неожиданно правая рука нащупала какой-то цилиндрический объект, ухватившись за него, я невольно дёрнул его на себя, он оторвался и в руке у меня оказалась алюминиевая банка.

— Хех! — не сдержал я удивлённого возгласа, на банке сияли нанесённые светодиодной краской крупные синие буквы.

— «Стимулятор», — еле шевеля губами прочитал я по складам надпись на английском. — Ого! — а я и читать могу!

Чисто рефлекторно я провёл большим пальцем по верхнему колпачку, он щёлкнул и растёкся жидким металлом сразу же убравшись в невидимую щель, снаружи остался только ранее закрытый им мелкий краник. В голове почти сразу всплыла информация, как им пользоваться. Покрутив банку в руках, я нажал на выпуклый край крана и поднеся блестящий цилиндр ко рту, выдавил из него небольшую струйку ароматно пахнущей жидкости, и стал её судорожно сглатывать. Глотая сладкую жидкость, я боялся упустить хотя бы каплю и при этом не подавиться, что оказалось весьма непросто.

Пролив на подбородок всего лишь несколько капель жидкости я выпил всё, что находилось внутри металлического флакона и с облегчением откинулся обратно на своё ложе.

— Хух, хорошо то как!

Жидкость, проникнув во внутрь, сразу же принялась за работу, восстанавливая мой обмен веществ и энергетический баланс, недаром на флаконе ярко сияла синим знаковая надпись… Стимулятор, он и в бункере стимулятор.

Организм отозвался всплеском энергии, в голове перестало шуметь, а мышцы стали наливаться силой и через некоторое время я смог встать со своего ложа и аккуратно поднимая ноги, перешагнуть через борта криокамеры. Меня шатало, отчего пришлось крепко хвататься за борта камеры, чтобы не кувыркнуться через них досрочно. Взгляд наткнулся на другой цилиндр металлизированного пластика, что располагался у изголовья камеры.

Заинтересовавшись, я потянул к нему руку и вынув из пазов, удерживающих его, поднёс к глазам. На этом играла красным надпись — «Восстановитель». Чего именно «восстановитель», неизвестно, на нём указаний о том не имелось, да мне и без разницы, раз положили в камеру, значит, для восстановления тела. А для чего ещё? Не душу же восстанавливать? Как сказал, кто-то из греков-философов: — «людей рождается всё больше, а количество душ остаётся неизменным».

Палец нажал скрытую кнопку и колпак закрывавший краник, также послушно убрался прочь, как и на предыдущем флаконе. Запрокинув голову, я влил в себя его содержимое и закрыл глаза от удовольствия. Любая жидкость, что я получал сейчас, играла для меня первостепенное значение и мне становилось лучше с каждым мгновением и с каждом глотком любой питательной жидкости.

Выдохнув и опёршись о борт криокамеры, я внимательно огляделся вокруг, внимательно изучая потолок, пол и стены. Больше всего окружающее пространство походило на полуразрушенную пещеру. Впрочем, вру, на полностью разрушенную пещеру, часть которой даже не угадывалась во мраке. Камера, из которой я выполз, лежала наперекос, перекрыв огромную трещину в земле, в которую продолжал потихоньку сыпаться песок и всякий мусор.

Горлу, где ещё полыхал пожар засухи, но уже совсем небольшой, немножко стало легче и прочистив его кашлем, я сказал вслух несколько слов. Эхо от них отразилось от низких сводов пещеры, но быстро затихло поглощённое стенами и бездонным провалом.

— Есть тут кто-нибудь? — вновь сказал я, не узнавая собственного голоса. Сейчас он казался очень слабым, каким-то дребезжащим и надтреснутым. Звук моего голоса вновь отразился от стен и быстро затих, никто на него не откликнулся. В пещере слышался только шум стекающего вниз песка, да осыпающихся со стен мелких камней, и