Фэнтези-2005 - Ирина Скидневская

— Нет! — крикнул Токо, выныривая из темноты, но Орво уже схватил растерявшегося зверька за горло.

Песец тут же вывернулся из вспыхнувшей огнем шубки, черным вихрем крутанулся на месте, обернулся старухой и исчез в ночи.

— Кэлена! — грозил и кричал ей вслед Токо.

Орво плакал от боли — рукав его мехового балахона пылал.

Ожог был несильным, но правая рука Орво, коснувшаяся Кэлены, начала гнить. Токо видел: еще немного, и у сына начнется горячка, от которой не спасти. Ночь он провел в молитвах, а утром ввел Орво в транс и по локоть отпилил его почерневшую, как головешка, руку. В снегах за стойбищем он сжег ее на костре и выплакал свое горе. Как теперь сыну жить, безрукому с семнадцати лет? Как шаманить одной рукой? С духами должен разговаривать сильный…

Странные мысли вызвал у старика вид отрезанной руки. Видения прошлого назойливо возвращались к нему, хотя он гнал их от себя, как надоедливую собаку.

В начале этой зимы ледяные поля, идущие с севера, пригнали в узкий залив вмерзшую во льды китобойную шхуну. Не без внутреннего трепета поднялся тогда Токо по неубранному трапу. Корабль скрипел тремя бесполезными мачтами, обледеневшими снастями вызванивал нестройную мелодию. Токо передвигался мелкими шажками, непрестанно читал молитвы и вдруг увидел мертвеца. Подперев спиной открытую дверь и вытянув ноги, сидел на палубе великан с заиндевевшей бородой. Вокруг валялись части человеческих тел, жуткие признаки людоедства. Как водится, команда начала умирать от голода, а холод довершил начатое. Широко раскрытыми глазами мертвый смотрел на гарпунную пушку, установленную на носу корабля.

Пятясь, чтобы не выпускать из виду страшного человека с застывшей на белых губах улыбкой, Токо спустился с корабля и запретил айнам приближаться к этому месту.

При воспоминании о том тягостном посещении у Токо всегда кололо сердце, но сейчас какое-то внутреннее побуждение снова погнало его к накренившемуся трехмачтовому силуэту на краю мыса. Быстрее с холмов на пустынный берег, окутанный промозглым туманом, еще быстрее — по скользкому льду лагуны, на который пурга намела косые снежные полосы, и вот он уже на борту мертвого судна.

Палуба была чистой от тел — волки поработали, — но выпавший ночью снежок покрывал отчетливые беспорядочные следы, словно кто-то безумный плясал по кругу на этом пустом и ужасающе печальном корабле…

Отпечатки босых человеческих ног вели к борту. Токо двинулся было туда, и тут корабль сильно тряхнуло, точно что-то ударило в днище. Морозный воздух подхватил длинный гулкий стон, бросил его на прибрежные скалы и вернул пугающим эхом. Токо беззвучно забормотал заклинания и сбежал по трапу. Стыдясь своей робости, он заторопился к столбикам дыма над ярангами — туда, где в сгущавшейся тьме встревоженно залаяли собаки.

Звезды мерцают на небе. Просит их старик рассказать про самое важное для племени, перечисляет по порядку: солнце, небо, вода, ночь, день, тюлень, морж, песец, рука, нога, голова, ветер, буря, туман. Едва произносит последнее слово, гаснут звезды — задергивает Солнце свой полог.

Глядит старый Токо на небо — яркие сполохи говорят: туман.

Оленья лопатка крутится, слетают с нее отполированные круглые кости и складываются в рисунок, означающий «до тумана».

«Туман», — без устали повторяет Токо. Беда придет из тумана? Айнов спасет туман? Начало тумана — пыль-мау. Пыльмау?! Токо приглядывается к ней. Пылающие глаза, черные косы ниже пояса, пальцы ловкие и быстрые. Все в ней кипит и играет, много жизни, много сил, но — слишком красива, слишком умна, слишком хороша… У таких жизнь обычно не ладится. Ни днем ни ночью не оставлять ее в одиночестве! Приставить двух женщин, нет, даже трех. Пусть глядят на нее во все глаза, а спят по очереди. Тяготит ее это внимание, да и ладно, времена-то трудные. Не до песен стало в стойбище, не до веселых посиделок — началась охота на песца и тюленя. Совсем быстро укорачиваются тени от береговых скал — солнце встает рано. Еще немного, и сильный южный ветер погонит льды от берега и вмерзшую в них шхуну — пристанище неуспокоенных душ. Скорей бы.

Токо ждет счастливого знака, освобождения от злого заклятия, наложенного на племя Кэленой, и с надеждой поглядывает на девушку, о которой ему говорят звезды.

…Пыльмау удавилась ремнем, когда ее на минуту оставили без присмотра. С мрачной решимостью Токо ощупал еще теплое тело и выгнал из яранги плачущих женщин. Как мертвый рядом с мертвой, он полежал без движения, потом, не отнимая головы от пола, судорожными рывками начал подниматься. Колокольчики на балахоне зазвякали в такт его резким движениям.

Убыстряя шаг, Токо обходит неподвижное тело девушки… и уже не бежит, а летит — не касаясь шкур, устилающих пол! Уговаривает старик душу Пыльмау: вернись, ты нужна здесь! Пожалуйста…

Опускается ниже, ноги его касаются пола, и вот он снова лежит рядом с Пыльмау. От страшного напряжения сердце выпрыгивает из груди, но краем своего ускользающего сознания старик улавливает ее неровное тихое дыхание…

Охотник с сыном-подростком, затаившиеся среди обломков льда у большой полыньи, не спешили. Один неверный выстрел может лишить их добычи, которую пришлось караулить несколько предрассветных часов. Чтобы подышать, тюлень легко найдет другую полынью, а им придется возвращаться домой — слишком продрогли на студеном ветру.

Выстрел оказался метким, убитый тюлень заколыхался в ледяном крошеве. Пробуя посохом крепость льда, охотники подобрались к кромке полыньи. Сегодня отец впервые доверил сыну метнуть деревянную грушу-акын, утыканную крючьями, чтобы достать убитого зверя. Мальчику посчастливилось зацепить с первого раза, но черная лоснящаяся тушка неожиданно ушла под воду, кожаная бечева натянулась и задергалась. Встревоженный охотник быстро перехватил акын из рук сына, прочно обмотал вокруг кисти и потянул на себя. Что-то цепко держало тюленя под водой. Может, балует хозяин льдов — белый медведь?

Айн подкрался к самой воде. Небо уже достаточно посветлело, чтобы он мог разглядеть громадную волосатую руку, ухватившую в воде бечеву. У животных не бывает таких длинных пальцев, но сила, с какой рука сдернула человека под воду, была не человеческой, а звериной…

— Беги! — успел крикнуть сыну охотник.

Когда приходит беда, собаки в стойбище замолкают, словно несчастье вмиг лишает их мужества. Совсем тихо стало у айнов: погибли еще два охотника, отправившихся на промысел. Все, что осталось от них, — капли крови да обрывки меховой одежды во льдах. Забившись в яранги, женщины стерегли девушек, дети перестали играть в свои обычные игры. Ни смеха, ни веселых разговоров. Страшно. К тому же впереди отчетливо замаячил голод.

Орво дни напролет слушал тихие речи Токо, твердил длинные и странные заклинания, учился разговаривать с потусторонним миром. Однажды он спросил:

— Отец, почему же наши духи не могут защитить нас? Разве у них нет силы?

— Не говори так! — испугался Токо и быстро-быстро отбил поклоны деревянным фигуркам, которыми в изобилии было уставлено их жилище. — Это мы с тобой виноваты — до сих пор не знаем, что за напасть пришла. Ленивые мы, как сытые волки, трусливые, как лемминги. Но сегодня, Орво, этому придет конец. Сегодня старый Токо узнает всю правду и спросит у духов: «Поможете?»

— Я пойду с тобой!

— Нет, — покачал головой старик, — не пойдешь. Если мы оба погибнем, кто будет слушать речи богов?

— Ешь, Снег, досыта. Ах, какая вкусная и нежная моржовая печенка! Она дает силу и храбрость моржа, и — ты чувствуешь? — у тебя словно вырастают его клыки, а шкура становится крепкой, как камень. Да-да, это всем известно, ты вожак всех псов в стойбище. Это всегда так было, ведь ты родился самым крупным и красивым щенком в помете, и я кормил тебя за троих. Умница, Снег… хорошая собака, храбрая… Ты покажешь его мне, выманишь из моря, правда? Трусливого, вонючего тэрыкы…

Снег насторожился и взглянул Токо в глаза.

— Жалкого тэрыкы-людоеда! — Шаман презрительно сплюнул. — Что он против тебя? Ты удачливый охотник, Снежок. Ох, какой же ты умный и ловкий… Ведь никто лучше тебя не выследит песца… не почует пугливого тюленя, всплывшего подышать и отдохнуть на льду. А вспомни, как ты один тянешь груженые нарты, будто они не весят ничего, и все вокруг восхищенно кричат: «Посмотрите, какой сильный этот Снег!»

Пес довольно заворчал.

— Ешь, Снежок, набирайся сил, и пойдем, пожалуй. Никто, кроме тебя, не сможет этого сделать. Оглянись — остальные псы забились в чотгагины, трусливо прикрыли носы хвостами. Разве они помощники старому Токо?

Снег доел печенку, облизнулся и, тяжело раскачиваясь, побежал к нагромождениям торосов на краю лагуны — здоровенная белоснежная лайка с огромными лапами.