Польская партия - Михаил Алексеевич Ланцов

— Если Фрунзе сбежит, то вернутся.

— Поэтому он сбежать не должен. Любой ценой. Покушение вряд ли удастся, поэтому нам нужно подойти к решению этого вопроса с другой стороны. Устроить переворот, арестовать его и расстрелять. Быстро. Чтобы никто дернутся не успел. Как тогда Каплан зачистили. Без него все рассыплется.

— И поэтому ты думаешь поддержать Польшу?

— Да, Польшу. И Украину.

— Польша в тяжелом кризисе. Ей не до войны. Да и нечем ей воевать. Денег нет.

— Мы ведь можем решить этот вопрос. — усмехнулся собеседник. — Это не такие уж и большие деньги. Тем более, что побеждать ей не нужно. Достаточно ввязаться и отвлечь армию на себя.

— А потом? Что будет, если она победит? Ты не думал об этом? Великая Польша от моря до моря в наши планы не входит.

— А ты знаешь, как можно воевать с пустым бюджетом?

— Не боишься, что Союз ее поглотит? Пока ведь рано.

— Учитывая, что в Союзе начнется, вряд ли полякам что-то серьезное угрожает. Советам будет не до того.

— Из-за Украины?

— Не только. Но да, в первую очередь из-за нее.

— Болтают многое, но я в них не верю. Тем более, что именно Фрунзе в годы Гражданской войны ее присоединил по сути. Перед тем завоевав.

— Деньги. Ты не хуже меня знаешь, сколько всего могут решить деньги, занесенные нужным людям.

— Деньги делают многое, но не все.

— Оставшееся сделал сам Фрунзе, вызвав у них широкое негодование элит. Нам останется это только чуть-чуть раскачать. К тому же, нам не нужно, чтобы она действительно отделилась. Пошумит. Вынудить ввести войска. Отвлечет людей Дзержинского. Ну а дальше, когда дело будет сделано… — он сделал неопределенный жест.

— Мавр сделал свое дело, мавр может уходить?

— Да. Расходный материал. Или тебя что-то трепетное связывает с ней?

— Я даже не очень ясно себе представляю где она находится. — фыркнул собеседник. — Где-то между Родезией и Египтом? — нарочито пошутил он. — Нет? Ну ладно. Это не важно. Кстати, а ты не боишься продвигать Лейбу на роль лидера Союза?

— А должен? — хохотнул собеседник. — Этот шлемазл умеет только разрушать и не в состоянии заниматься созидательным трудом. Уверен, что двух-трех лет не пройдет с его воцарения, как Союз рассыплется или погрязнет в новом витке Гражданской войны. И…

— У нас были другие планы.

— Ты не хуже меня понимаешь, что слишком многим о них стало известно. Их нужно менять.

— МЕНЯТЬ НАШИ ПЛАНЫ? — повысив голос пробасил собеседник.

— Ну хорошо, не менять, корректировать. В конце концов Фрунзе не всеведущий. И почему бы нам не воспользоваться моментом, чтобы за долю малую помочь нашим партнерам?

— Я все больше убеждаюсь, что его проинформировал именно ты.

— А я уверен, что ты. Но разве это мешает нашим интересам?

— Да, если это сделал кто-то еще. Не боишься, что нас играют?

— Боюсь. Но мы карты непростые. И, полагаю, нужно быть просто осторожнее, не обсуждая серьезные вопросы с кем попало. Особенно в свете этой истории с упырями. Не знаю, как ты, а я сильно взволнован их появлением.

— Боишься?

— В первую очередь того, что у них могут быть свои планы. А что от этой нечисти ожидать — не ясно. Не удивлюсь, если в нашем окружении найдутся такие же. И именно через них пошла утечка.

— Ты устал. Определенно устал. Включать упырей в раскладку — это явный перебор.

— Предлагаешь их оттуда убрать?

— Отчего же? Зачем переделывать работу?

Часть 1. Глава 1 // Дебют

Это не глупость. Глупость — это то, что Чарли Чаплин занял второе место в конкурсе клонов Чарли Чаплина в Германии.

к/ф «Револьвер»

Глава 1

1928 год, январь 14, Москва

Фрунзе открыл дверь и шагнул в теплое помещение, пахнущее хлебом, пивом и старыми портянками. Это был самый, что ни наесть затрапезный кабачок. Но именно такой ему и требовался. Потому как, только в таких местах и сидели обыкновенно простые работяги после тяжелых трудовых будней.

На дворе стояла суббота[1]. Вечер. Впереди всех ждал выходной день. Как следствие — люди отдыхали как могли. То есть, пили дешевый алкоголь и закусывали чем придется, да и то — если на закуску имелись деньги. Что случалось не всегда.

Сам Михаил Васильевич был под небольшим гримом. Достаточным для поддержания инкогнито, но при этом не слишком вычурным, чтобы не мешать. Ведь его портреты последний год часто печатали в газетах. И на улицах, особенно, если он шел в форме, люди его узнавали уверенно. Одежду он, разумеется, надел тоже самую обыкновенную, потертую, хоть и чисто выстиранную. Да и руки измазал отработкой. Ее с первого раза не смыть. Остаются крапинки на коже, да и у ногтей полосы. Опытный взгляд сразу заприметит. Регулярное же посещение тренировочного зала обеспечило его рукам определенный уровень мозолистости…

Такие визиты он совершал время от времени специально, чтобы поговорить с простыми людьми и послушать, что они говорят. У него уже была и армейская разведка, и контрразведка, а также союзное ведомство в лице Дзержинского. И сведений от них поступало вагон и маленькая тележка. Но Фрунзе время от времени выборочно старался это все проверить. Мало ли? Поэтому вот так и выходил — пообщаться с простым народом. Инкогнито.

О безопасности, впрочем, он не забывал. И несколько бойцов СОН продолжали его сопровождать, с вооружением скрытого ношения при себе, также переодевшись. А у объекта дежурило несколько звеньев вооруженных до зубов бойцов для оперативной реакции. Само собой — дежурили под прикрытием, сидя не в фирменных авто наркомата обороны, а в грузовых фургонах с надписью: «Хлеб».

— И что, так и сказал? — ахнул Фрунзе, реагируя на реплику собеседника.

— Так, — угрюмо ответил изрядно поддатый слесарь.

— А ты чего?

— А я ему в глаз… хотел. Но уволят же.

— Как есть уволят! — поддакнул кто-то.

— Вот и я говорю — уволят. А у меня жена и двое детей. Жить то на что?

— Делать то что будешь?

— А чего делать? — вроде как вскинулся этот мужчина, а потом как-то резко поник и промямлил: — Не знаю…

— Может письмо кому написать? — поинтересовался Михаил Васильевич.