Пленница бандита (СИ) - Победа Виктория

Сердце замерло. Я не могла ошибиться, просто не могла. Мужчина не казался мне подонком. Нет. Не этот расслабленный взгляд

— Какой же это стимул, Леш. Так поступают подонки, — выдал мой родитель, сжимаясь под моим пристальным взглядом. — Доченька, прости меня.

Запах алкоголя устойчиво обосновался в кухне, заполняя собой все пространство. Ненавижу этот запах, ненавижу проклятую водку.

— Вспомнил о морали, Сиплый, — незнакомец перевел злобный взгляд на отца и сложил руки на груди. Фигура была расслаблена, но цепкий взгляд и сжатые кулаки говорили о другом. Напряжение плотно обжилось в помещении.

— У меня нет денег, Леша, и нет, где их взять, но дочь мою ты не тронешь, — отец поднялся и пошатывающейся походкой начал идти в сторону парней. Один из них тыкнул в него пальцем, отчего я заскулила, увидев, как отец оседает на пол.

— Что вы делаете, не трогайте его! — попыталась прорваться к нему, но сзади кто-то заломил мои руки. Больно.

— Полегче, Мишаня, без рукоприкладства, — строго выдал их главный и продолжил лазером изучать мое тело.

Мужчина, до этого схвативший меня, резко отпустил и отошел. Больше ничего не удерживало меня.

— Я все отдам, — шептал отец, скользнув руками по полу. — Не трогай.

Я сжала пересохшие губы и приготовилась к худшему. Тот самый Леша подошел ко мне походкой хищника, уверенного в своем превосходстве. Взгляд холодный и отчужденный, совсем не то, что было буквально мгновение назад. Я начала отходишь, понимая, что не убегу далеко.

— Красивая девочка. Жалко будет портить, Сиплый, — не прерывая контакта глазами, поднял руку и провел костяшками пальцев по моей холодной щеке. Нежность на грани грубости. Жесткая ладонь с потрескавшейся кожей на ней и при этом легкое касание. Невесомое. Как к фарфоровой кукле.

— Сочная девка, — донеслось из-за спины. Меня закидывало из стороны в сторону, и дышать становилось практически невозможно, но я продолжала смотреть в глаза мужчине напротив, пытаясь отгадать его мысли. Он словно взвешивал все «ЗА» и «ПРОТИВ».

Его рука взметнулась в воздух, и я зажмурилась.

Мужчина схватил меня за шею и впился губами в область скулы. Я сдавленно захрипела от неожиданности. Мужские руки подхватили меня за талию и жестко усадили ну кухонный стол. Не прерывая жалящих укусов, мужчина схватил меня за бедра и раздвинул их, умещаясь между ног. Нет, нет, этого не произойдет, не случится. Он не сделает. Такие глаза не могут принадлежать насильнику, нет!

Схватившись за его предплечья, я сдавленно заскулила.

На фоне слышался шум перепалки и крик отца. Нет, так нельзя, нельзя. Несмотря на грубость, мужчина не причинял мне сильную боль, пусть со стороны это смотрелось именно так. Но когда Леша впился в мои губы, раздвигая языком пересохшую плоть, я на мгновение потеряла всякую надежду на благоприятный исход.

Нет.

Зажмурилась, и в этот момент все кончилось. Горячее дыхание касалось лица и оседало на шее, оставляя табун мурашек на нежной коже, которую сминали под таким напором мгновения назад.

Я смазано смотрела в подернутые ярким желанием глаза и на мгновение забылась.

— Я ведь продолжу, и она у тебя и правда хорошенькая.

Меня трасло от ужаса, поселившегося внутри. Мужчина продолжал удерживать меня и сейчас мне казалось, что он и правда продолжит.

Переведя болезненный взгляд на отца, прикусила губу. Его держали трое, не били, но сжимали достаточно сильно, чтобы я поняла — ему больно, и он мало понимает происходящее, потому что алкоголь всосался еще сильнее.

— Отпусти ее, ублюдок! Я убью тебя за нее, убью!

— Забираем, — Леша провел пальцем по моей нижней губе, а затем склонил голову набок. Внимательный взгляд задержался на бедрах, которые остались оголены из-за того, что полы халата раскрыли почти все. Затем резко скользнул к лицу.

Мужчина сощурился и одним взмахом руки прикрыл мои ноги.

— Сиплый, это будет твоим стимулом. Я даю тебе два месяца, вернешь деньги в срок, и ее никто не тронет, а если нет… — мужчина сделал паузу. — Сколько можно? Я не мать Тереза, Сиплый, чтобы раздавать бабки просто так.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Жестко отрезал. Мои губы горели от жалящего поцелуя, а страх в теле достиг максимальной отметки. Отец утробно пробасил:

— Ты пожалеешь, ты очень горько пожалеешь.

— Ты не понял, Сиплый, я никогда не жалею ни о чем. А вот ты думай, где брать бабло.

Один из людей их главного направил пистолет папе в голову.

— Нет, не трогайте его, не надо! Я пойду, папа, я пойду, пожалуйста, я все сделаю, только не трогайте его, — я сорвалась, заплакав перед лицом людей, вряд ли способных на сострадание.

Я все сделаю, только не мой папа.

— Доченька, так нельзя, — я подошла к отцу и коснулась губами виска. Обхватив вялое тело мужчины, тяжело опустилась на колени. Холодный пол отрезвлял разум на малые крохи. Отец цеплялся за меня, чтобы не упасть, а я — чтобы не потерять разумную часть себя и не впасть в отчаяние. К которому я была близка как никогда. Глупое сердце продолжало сбивать ритм, но паника возглавляла все мои эмоции.

— Папочка, я поеду, все нормально, решай свои вопросы. Обратись за помощью, а я буду в порядке, я обещаю тебе, — коснулась скулы и столкнулась со стеклянным взглядом, он не вспомнит. Он ничего не вспомнит, Мирослава, а утром очень испугается, не увидев тебя дома.

Кто-то подхватил меня за талию и вынес, я безвольной куклой повисла на руках, понимая, что бороться у меня нет сил. Мое тело обмякло.

Стоило мне переступить порог и выйти за пределы нашей с отцом квартиры, моя жизнь разделилась на «до» и «после». Во всяком случае так мне казалось. В тот момент я плохо соображала, шла, поддерживаемая тем самым Лешей, на ватных ногах, практически не чувствуя землю под собой и молилась не потерять сознание, как это бывает в моменты сильных переживаний. Всю дорогу до машины и в уже сидя в ней, я старалась привести в порядок дыхание. Сердце колотилось, не желая успокаиваться, дышать становилось все сложнее.

— Эй, ты чего? — я почувствовала прикосновение к своему плечу, когда начала задыхаться, и звонкий сухой кашель нарушил тишину, он временами появлялся при чрезмерной физической нагрузке и в стрессовых ситуациях. — Держи, — не сразу поняла, что происходит, пока не заметила краем глаза протянутую мне бутылку воды, — держи говорю.

Замотала головой, понимая, что это не поможет, только хуже сделает.

— Что с тобой? — спросил мой новый знакомый, когда мне наконец удалось откашляться и немного успокоиться.

Мне показалось, что в его голосе проскользнуло некое подобие переживания. Дура ты, Мира, с чего бы ему за тебя переживать? Радуйся, что он ничего с тобой не сделал, и ты пока в относительной безопасности, а как долго ты будешь в безопасности, пока еще неизвестно. Я хорошо помнила слова, брошенные Лешей отцу: о стимуле, о том, что отдаст меня своим парням на растерзание.

Хорошо помнила, как меня посадили на стол, раздвинув ноги. Он ведь мог продолжить и не было никаких гарантий, что не продолжит. И теперь, когда меня везли в неизвестном направлении, я все отчетливее понимала, как сильно встрял в болоте отчаяния отец, и каким людям задолжал, если они вот так средь бела дня могут ворваться в твое жилище, схватить человека и увезти его неизвестно куда. И никто за тебя не заступится, никто не встанет на пути этих извергов, потому что у них есть деньги, а значит есть и власть.

— Я задал вопрос, — его голос теперь источал волны недовольства, повернувшись к мужчине, я наткнулась на напряженные черты, на сжатые в тонкую линию губы, на сведенные брови.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Все нормально, просто кашель.

— И часто с тобой это?

— Нет, — не желая продолжать разговор, я отвернулась к окну, чтобы не смотреть в эти голубые глаза, взгляд которых пронзал насквозь.

Мы ехали достаточно долго прежде, чем машина затормозила у шлагбаума. Спустя несколько секунд тот поднялся, пропуская нас внутрь, и автомобиль снова тронулся. Мы въехали на территорию огромного комплекса, несколько поворотов, и автомобиль снова остановился, на этот раз у одного из многоэтажных домов. Леша вышел из машины и, придержав для меня дверь, дождался, пока я выйду следом за ним.